С надеждой на счастье

С надеждой на счастье.

      Его знал и уважал весь город. Он читал свои стихи на демонстрациях, праздниках, торжествах, на площадках города и в санаториях. Писал он номенклатурные стихи, прославляющие строй, партию и подвиг народа. Он был всеобщим любимцем, и на это были свои основания. Его энергетика, гордыня, талант, прославляемый всеми, и конечно внешность делали его видным.
      Он был высок, строен и особо элегантен. Одевался он безупречно, что ещё больше подкупало и соответствовало его общественному признанию. Стихи он читал с пафосом, надрывисто - торжественно чувствуя при этом своё превосходство и значимость. Это мгновенно ощущали все, кто его видел, слышал, и тут же, невзирая на его, скажем так, слабое литературное творчество, проникались к нему глубоким уважением. Вел он себя независимо, слегка надменно. Легко общаясь, подбирал изящные  слова,  подчеркивая своё босоногое детство, и афишировал свой талант умением  читать  стихи.

Он стал кумиром многих женщин, которые домогались его любви или хотя бы дружеской взаимности. Свою личную жизнь он скрывал т. к. его статус не позволял ему быть аморальным, ведь  его приглашали в президиум всех важных собраний,  на  банкеты и встречи для приёма иностранцев. Он был неприступен и говорил, что служит поэзии, и свой талант не может разменивать на житейскую суету. Все с этим соглашались,  а с вопросами насчет женщин, он задавал встречный  «А Вам знакомы муки творчества?». Но многие вообще не знали, что это за муки, и что стоит написать стих.    
      Весь город гордился, что у него есть такая личность. Получая свои гонорары за стих в газете или с выходом его маленькой  книжицы,  он устраивал мальчишник, угощая друзей по литературному творчеству в числе которых был и  очень популярный писатель  Н. Бирюков   

      Жил Вадим Земной в квартире не менее знаменитой для Ялтинцев, писателя  С.А. Найдёнова, после которого осталась мебель и даже картины.  У Вадима была любовница Ирина, на условии что никто не должен о ней знать.  Получив приглашение выйти замуж, Ирина пришла к Вадиму в последний раз. Вадим сильно  переживал ситуацию, ведь не он бросает, а его бросают. А сделать Ирине предложение выйти замуж за него, не решился. Она была слишком молода, и его статус не позволял ему ввести Ирину « в свет» городской элиты. Он ныл как ребёнок,  потерявший игрушку, и попросил « Познакомь меня с женщиной порядочной и доброй. Я не переживу одиночества». Ирина тут же предложила ему сослуживицу Аллу и рассказала о ней всё, что знала.
        - Она доверчива, обладает многими достоинствами, в разводе и своих двоих детей учит музыке, не имея алиментов. Это зацепило Вадима.               
    - Учит музыке! Знание музыки помогло бы мне писать более певучие стихи, о чем я сожалею.
      Ирина с мужем уехала летом. Прощаясь,  сказала Алле, что  возможно ей позвонит мужчина, который скрасит её одиночество. К осени состоялось знакомство с  Вадимом, который  произвел на Аллу потрясающее впечатление. Он вел себя настолько деликатно, что покорил сердце Аллы, так же как и  когда-то Ирины. Завязались отношения. Алла ожила. От долгого одиночества в ней всё замерло, а с Вадимом вернулись забытые чувства. Ах! Как приятно быть той женщиной, которой сказали « Ты меня вдохновляешь!».  Вот даже как! Она, привыкшая к своей ненужности, такая вся потерянная и может вдохновлять!? Это для Аллы превращал  их любовный союз во что-то значимое.
     « А любит ли он? - Как-то подумалось ей. Может и любит, но ни разу не говорил,  а только восторгался её упругим телом, кожей, маленькой ножкой и скульптурно - красивой грудью». Он мало о чем - либо её спрашивал, но помогал, подчеркивая  свое великодушие и благородство. В глубине души Алла понимала, что эта  благодарность за подаренную близость, за разделение праздников, которые он себе устраивал. Вадим нашел  в Алле ещё и умную собеседницу,  и их встречи наполнились увлекательными беседами.
 Однажды он сказал Алле :               
     - Я пресытился Ялтинской славой. Годы идут к закату,  и я мечтаю о Москве. Написал в московский союз литераторов  о вступлении в членство. Ему пришел ответ, что  он им не знаком, однако его творчество будет оценено, и возможно пропечатано. Это его вдохновило.
     - Конечно, я им нужен, они должны видеть,  как я читаю.  Я должен завести знакомства, показать мои издания.
Издавал он маленькие книжечки  от 30 до 50 страничек. Причем некоторые стихи повторялись от издания к изданию. Желание Вадима засветиться  в Москве росло с каждым днем,  и однажды он решил  переехать,  по обмену жилья.
               
      -Знаешь,  Аллочка, - говорил он ей,- Я был бы счастлив, если бы и в Москве стал популярен, ведь я ещё ох, как хорош!
     Алла слушала его и понимала, что для неё наступает тот конец,  которого она боялась, потому что привязалась к нему,  а счастье оказалось таким скоротечным. Прощаясь, он обещал, что обязательно напишет, как устроится. Алла мучительно долго ждала  письма, а он уехал, как канул. Но письмо все же пришло. Видно он не хотел писать того, что написал.
     - В Москве я никому не нужен. Таких поэтов как я тут много. Стихи мои раздалбал председатель союза. Я в глубоком отчаянии, и с болью вспоминаю свой триумф в Ялте,  где я был на виду и купался в лучах признания.
       Второе письмо пришло через несколько месяцев  с известием,  что у Вадима случился микро инсульт, что после больницы он уже дома и слёзно просит Аллу к нему приехать. Алла попросила очередной отпуск  и поехала в Москву полная надежд на счастье. В поезде ей вспомнился их предпоследний разговор.
    -  Понимаешь, моя биография должна быть достойной звания «Поэт», стать отчимом,- он замолчал, задумался от этого неожиданного для себя слова» отчим», и резко продолжал –« Я , не готов, не представляю. Ведь я всегда жил сам по себе, ради творчества, ради признания собратьев по перу и больше тешил своё самолюбие, чем кого-либо любил. Тебе этого не понять!
     Вадим по квартире еле передвигался, постарел, изменился, но в разговоре слышались интонации его значимости.

 - Вот видишь, что приключилось. Я тут столько навоевался. Москва меня затравила и выдавливает, как пасту из тюбика. Но понимаю, возврата в Ялту мне нет. Я бросил все -  юг,  друзей, положение, признание. Теперь всё потерял, всё! всё!  А раз бросил, то, как возвращаться? Я бывшим стать не хочу.
     - Всё равно,- успокаивала она своего друга - тебе можно позавидовать, ты имел всё,  что хотел.
      -А какими усилиями, трудом, это всё доставалось. Я буквально мучил себя, подбирая нужное слово. Вот говорят « вдохновение»- оно окрыляет! Да окрыляет, но не трудягу,  для которого сочинительство стало ремеслом. А хотелось жить красиво, и я многое преодолел. А сейчас, видишь, как ты мне нужна?
     -Вижу - тихо ответила она и подумала - нужна,  как необходимое дополнение к его бытию. Она думала, что он предложит ей что-то серьёзное, надёжное, на что надеялось её сердце.

  - Оставайся, поживи,  сколько сможешь. Тебе всегда нравились наши беседы. Мы ещё поговорим. «Ещё поговорим», подало ей надежду. Конечно не всё  сразу. А вдруг потом он скажет  «стань женой» Пусть уже больного, никому не нужного, но для неё  нужного и любимого.
      - Аллочка, тебе не трудно будет сходить оплатить  услуги,  квитанции,  а заодно и продукты прикупить. Я на этот счет поднадоел своим соседям. Она понимала, что надо помогать и помогала.  Вадим рассуждал на разные темы, только не об их чувствах или положении.
  Время её отпуска заканчивалось, и она спросила  «как он думает жить дальше».               
       -У тебя работа, дети, - всё очень сложно. Видишь, говоришь надо ехать, дети без присмотра. Если ты так решила, что поделаешь?
       -А что предлагаешь ты? 
       -Я не знаю, прости.
       -Мы могли бы быть вместе. - вырвалось у неё.
       -Вместе? Это просто невозможно.
       -Зачем приглашал?
       - Ностальгия и Отчаяние. Ты понимаешь?
 Она села в поезд с этим сверлящим маленьким упрёком « Ты решила». Ей было больно и досадно. Что-то внутри её оборвалось. За окном мелькали пейзажи, толкались люди в плацкарте, но она ничего не замечала. Натянутая струна, которая звенела при виде его, при прикосновении с ним стала издавать внутренний звук,  похожий на дребезжание и превратился в щемящий комок. Ни слез, ни боли  этот комок не вызывал, только горечь и пустоту. Она понимала, что чувство не вытравить из сердца, и куда приятней жить с ним, чем без него. Под стук колес она вспоминала то, чего никогда уже не вернуть. «Ведь восторгался он ею, а она им,  ведь говорил комплименты, делил с ней свои мысли, обсуждал все свое написанное  с ней? А сколько было романтических вечеров!» Почему-то она не пыталась осуждать его, но горечь еще долго сверлила её душу.  Вернувшись, домой, она сказала своим  взрослым детям, что Вадим не сделал  предложение стать его женой. И больше никогда не прикасалась к его имени. Переписки не было. Она помогла своим детям обрести профессии и крылья для полета.   Через 2  года,  соседка Вадима  открыткой сообщила, что поэта не стало. Это известие Аллу не расстроило, так как давно из  её души  всё улетучилось.