Неубранный хлеб

Старикам, женщинам, подросткам, всем, кто в годы войны 1941-45 годов в тылу,
на трудовом фронте, приближал Великую Победу.

Матерком что-то буркнул под нос дядя Гриша
И коняге с досады вложил,
И рассвет чуть забрезжил знакомою тишью,
Поля дух предрассветный ожил.

В тучах, в небе ожившем гроза собиралась,
Хлеб неубранный в поле стоял,
В горизонт уходил, с синевою сливаясь,
Переспевших колосьев вал.

Мужики все на фронт, здесь лишь бабы, подростки
Да оставших коней то, что есть,
И сознанье убрать до последней всё горстки,
Хотя возраст - ни встать и ни сесть.

Скинуть эдак годков так хотелось бы двадцать,
Развернуть вновь гармошкою грудь,
Чтоб никто не сумел даже близко угнаться,
Да косою полполя смахнуть.

Но упорством большим заслонив все невзгоды,
По земле, по стерне, напролёт
Со своим, с деревенским, с крестьянским народом
Продвигались по полю вперёд.

Сноп украшенный, кем-то повязанной шалью,
Одиноко стоял у межи,
И под тёмною тучей, нависшей вуалью,
Приходилось всё больше спешить.

Кто с косой, кто с серпом, ну а кто на подносе,
И азартен нелёгкий здесь труд.
Возрастала уверенность в этом вопросе -
Что до осени хлеб уберут.

Две жерди,две оглобли, телега в подмогу,
Брезентухи лоскут метров шесть,
Соорудили навес, и на том слава Богу,
Где от дождика спрятаться, есть.

До обеда неплохо косьбу подтянули,
Вместе все под навес собрались,
И сравненьем своим так напомнили улей,
И за ложки, за вилки взялись.

Кто краюху, кто сала и лук свежий с грядки -
Деревенский нехитрый обед,
И баб Маня бидон свежесваренный сладкий
Квас густой принесла на десерт.

Пока кушали, дождик тихонько закапал,
Всё сильней и сильней неба прыть,
Из пугающей тучи, нависшею шапкой,
С неба, будто с ведра, начал лить.

И пролил, отгремел, уходя так куда-то,
Лишь вдали, за притихшей рекой,
Доносились ушедшего грома раскаты,
Поднимая всеобщий настрой.

Дядя Гриша кряхтел: "Ничего, щас провянет,
Август месяц, тепло с ветерком,
Через часик обратно гурьбою все встанем,
Хлеб покосим, в снопы уберём".

День клонился к закату, и солнце садилось,
И аукнула вроде сова,
А над полем витало, где люди трудились:
На земле хлеб всему голова.