Канонарх 20

Ранняя весна наполняла своим теплом не только воздух, но и всякую человеческую душу, проходящую поприще Великого поста, готовясь встретить Всеславное Христово Воскресение. Человек, как бы просыпаясь от сна греховного, переходит от зимней спячки в весеннюю радость оживающей природы, и вместе с тем оживает его бессмертная душа. Приближался апрельский праздник, день Благой вести архангела Гавриила ко Пресвятой Богородице, Благовещение. Вот и в этом году обитель облетела Благая весть о приезде на праздник Преосвященного епископа Зиновия. Отец Прохор ждал этот день, как никто другой. Молился на службах, и подолгу оставаясь по окончании их, читал акафисты Пресвятой Богородице и своему Святому, преподобному Прохору Печерскому, Лебеднику. Радость ожидаемого события заставляла волноваться монаха, потому днём он засиживался в монастырской библиотеке, читая Церковный устав, и последование архиерейского Богослужения с хиротонией. Изучая, он запоминал последование действий, чтобы не ошибиться во время рукоположения. Конечно, всё это подскажут иподиакона да батюшки сослужащие архиерею, но ему хотелось самому знать и быть готовым. Вечерами он так же много молился, порой ложась спать за пару часов до "Будильника", который в пять часов утра уже ходил с колокольчиком, звоня у каждой кельи.
Обычно, после этого, братия начинала вставать, греметь дверями кашлять в коридорах и постепенно стягиваться в храм на полунощницу. Полунощница, по уставу монастыря, совершалась утром, но в некоторых монастырях -именно в полночь. После прочтения семнадцатой кафизмы, игумен с братией, одетые в чёрное монашеское облачение, выстраивались на середине храма в два ряда и затягивали тропарь:
"Се Жених грядет в полунощи, и блажен раб, егоже обрящет бдяща: недостоин же паки, егоже обрящет унывающа. Блюди убо, душе моя, не сном отяготися, да не смерти предана будеши, и Царствия вне затворишися, но воспряни зовущи: Свят, Свят, Свят еси Боже, Богородицею помилуй нас."
В полумраке, при горящих свечах и лампадах, человек впервые попавший на такую службу, оказывался, словно в другом мире, в котором все устремлены к Богу. Нередко у отца Прохора пробивались умилительные слёзы от такого пения, и он глотал комок в горле, который мешал ему петь. После окончания полунощницы, братия расходились по своим послушаниям, а монах Прохор оставался в храме, чтобы читать и петь на Божественной Литургии.
Благовещение в том году приходилось на воскресный день, и уже за сутки до приезда архиерея, все в буквальном смысле летали по монастырю. Каждый был поставлен на свое дело: отцы плотники обновляли кафедру на середине собора, кто-то на лесах чистил паникадило, стелили длинные ковровые дорожки, украшали цветами праздничную икону, а в трапезной скворчали сковороды с жареной рыбой.
Владыка Зиновий (Дроздов), был особенно чутким архиереем, вступивший в управление Тамбовской епархией, после митрополита Кирилла (Смирнова), который подготавливал молодого епископа к будущему управлению кафедрой. Владыка, в прошлом был приходским священником, но потеряв супругу и маленького сына, решил принять монашеский постриг, полностью посвятив себя служению Богу.

;

Архиерей приехал за день до праздника, решив самостоятельно осмотреть обитель и раздать особые указания, если они потребуются. Он совсем недавно вступил в управление епархией, потому сам с удовольствием ходил по монастырю, расспрашивая обо всём рядом идущего игумена Августина.
Всенощное бдение под праздник Благовещения началось с трезвона. В храме собралось множество прихожан, а так же отцов священнослужителей из окрестных приходов, приехавших сослужить и поприветствовать своего архипастыря. Сегодня отец Прохор находился в алтаре и со страхом Божьим ожидал начала Богослужения.
Ему ещё даже не доводилось общаться с архиереями, лишь на богомольях в Киеве и у Троицы видел он архиерейские службы. Преосвященный под перезвон вошёл в Успенскую церковь и хор грянул песенную встречу. Отцы священнослужители подходили к владыке, целуя крест в его руке, потом все крестились, кланялись и направились в сторону алтаря. Архиерей, благословив молящихся в храме, удалился в алтарь, и через некоторое время началось Всенощное бдение. Владыка встал на уготованное для него место с правой стороны от Престола, и благословив служащего священника, начал разоблачаться. Сняв мантию и клобук, преосвященный дал знак отцам, чтобы подходили петь на горнее место. После возгласа священника, духовенство в алтаре, а так же отец Прохор вместе со всеми, запели "Приидите поклонимся...", по окончании пения, поклонившись, направились к архиерею для благословения. Монаху Прохору было поручено читать шестопсалмие как ставленнику во диакона, но узнав о послушании канонарха, владыка отправил его на клирос, желая послушать голос будущего диакона. По обычаю церковному, ставленник читает шесть покаянных псалмов на середине храма. Служба была очень торжественной, канонарх отец Прохор звонким голосом выводил стихи избранных псалмов и стихир, радуя слух архиерея и богомольцев. Окончилось бдение, и братия под стройное пение направилась в трапезную.
Поздним вечером отец Прохор долго молился, прося милости Божьей, уповая на помощь Царицы Небесной. Даже когда он прилег, чтобы отдохнуть и набраться сил на предстоящий день, то долго не мог уснуть, от переполнявших его эмоций. Задремав на рассвете, он увидел во сне родную Покровку, радостные лица родных, папы Фёдора Романыча, мамы Марьи Ильиничны, братьев, сестёр, сельского священника. Все они будто радовались ему, светясь неизреченным светом. В таком благом настроении он проснулся, и сотворив келейное монашеское правило, уже шагал по монастырской площади в храм. Задолго до службы иподиакона и протодиакон наставили отца Прохора, как нужно действовать, куда идти, кому поклониться и что говорить. Хотя ставленник всё это знал, но всё же трепет пребывал в его сердце, и он с волнением ожидал начала Литургии.
Через некоторое время в алтарь пришёл игумен Августин, и облачаясь в епитрахиль и поручи, подозвал духовного сына. Отец Прохор, подойдя, сложил руки для взятия благословения и чуть нагнулся.

-Бог благословит. Ну что, готов, отец Прохор?

- Готов в какой-то мере, отче, -ответил ставленник, - и поцеловал руку священника.

Отец Августин облачился, и они отошли в крайний предел алтаря для исповеди.
Казалось бы, в чём каяться, исповедоваться монаху, живущему вдали от мира, но чем внимательнее человек относится к своей жизни, чем старательнее начинает блюсти свой духовный путь, тем глубже он видит свои грехи и недочёты. Для человека мирского, такие грехи покажутся наивными и повседневными, но монах -это воин Христов, у которого вся жизнь заключается в образе покаяния, потому исповедь его бывает очень тонкой и духовной. Во многих монастырях было заведено ежедневное открытие помыслов братии своему духовнику. Здесь отец Прохор уже не вспоминал прошлых грехов, приключившихся с ним в миру, их он исповедовал перед постригом, в генеральной исповеди, после которой он умер для мира. Теперь же его исповедь состояла из жизни протекавшей в монастыре.
Подошло время встречи архиерея, зазвонили колокола, и духовенство со свечами и кадилами вышло в притвор храма. Владыка Зиновий шустро поднимался по соборной лестнице, сопровождаемый игуменом монастыря отцом Августином благословляя стоящих по бокам богомольцев. Войдя в церковь, владыка поправил круглые очки, трижды перекрестился, и благословив предстоящее духовенство, взял крест, лежащий на подносе священника. Хор грянул, полилась Божественная служба. Отец Прохор стоял в алтаре, и молясь, ждал своего часа. Владыку начали облачать в архиерейские одежды. На сегодняшний день уставом был положен голубой цвет, называемый "богородичный". Иподиакона выносили облачения на подносах, а двое старших облачали преосвященного. Когда облачение закончилось, монаха Прохора взяли под руки, и выведя из алтаря, подвели к кафедре, на которой возвышался архиерей. Начался чин посвящения во чтеца, при котором так же остригают небольшую часть волос на голове, одевают в малую фелонь и дают книгу "Апостол" для чтения отрывка из апостольских посланий. После этого возводят в свещеносцы и сразу во иподиакона, при этом одевают в белый стихарь, перепоясанный орарём, и дают поднос с омовением, перетянутый через плечи длинным полотенцем. В таком виде, Новопосвящённый иподиакон Прохор, обращенный лицом к иконе Спасителя на иконостасе, стоял всю службу до "Херувимской песни".  Его с омовением подвели к Царским вратам, в которых стоял владыка, и омыв руки архиерею, ввели ставленника в алтарь. После Великого входа отца Прохора снова вывели на солею к иконе Спасителя, но уже без омовения, где он простоял до окончания Евхаристического канона.
По окончании пения задостойника, двое иподиаконов взяли ставленника под руки и с возгласами: "Повели, пресовященнейший владыко!", ввели в Царские врата, где его подхватили протодиакона и под пение священнослужителей стали обводить вокруг Престола. Отец Прохор словно погрузился в другой мир, когда пересёк черту Царских врат, будто два ангела взяли его и понесли на воздушном облаке. После того, как отца Прохора три раза обвели вокруг Престола, владыка Зиновий взял ставленника за руку и подвёл к Престолу, поставив его на одно колено. Склонившись над рукополагаемым, владыка воззвал к нему:

-Молись, отец Прохор! Сегодня, Господь Вседержитель призывает тебя на высокое служение в это неспокойное время, когда Церковь Христова нуждается в стойких в вере пастырях. Молись и ничего не бойся!

Владыка три раза перекрестил голову отца Прохора и начал молиться:

-Божественная Благодать всегда немощных врачующая и оскудевающих восполняющая, пророчествует, Прохора благоговейнейшего иподиакона во диакона! Помолимся все о нём, да приидет на него благодать Всесвятого Духа.

Духовенство в алтаре, запело:

-Кирие елей сон.

Владыка истово молился Господу, о ниспослании Всесвятого Духа на нового диакона Прохора, молилось духовенство и все богомольцы, стоящие в храме. Конечно, молился и сам посвящаемый, из глаз которого текли слёзы умиления и благодарности за великую милостью Божью.  По окончании всех молитв, владыка вывел отца Прохора на амвон и возгласил в Царских вратах:

-Аксиос!

То же самое подхватило духовенство, трижды пропев:

-Аксиос! Аксиос! Аксиос!

Тут же подхватывает хор, так же трижды пропевая то же самое:

-Аксиос! Аксиос! Аксиос!

Началось облачение нового диакона.
Через несколько минут иеродиакон Прохор уже стоял с репидой в руках возле Святого Престола, начертая опахалом крест над Святыми Дарами. Сегодня он впервые будет Причащаться Тела и Крови как священнослужитель, вместе с остальными отцами и владыкой. Вначале он принял в руки кусочек Святого Хлеба, то есть Тела Христова, а после из общей Чаши сделал три глотка, Причастившись Святой Крови Христовой. Всё это было очень необычно и таинственно, от чего у отца Прохора шла кругом голова. Всё стало другое, весь он как-то изменился, вроде бы он, и в то же время -нет. Сама жизнь изменилась, теперь он Причащался уже ни как мирянин, а вместе с духовенством из одной Чаши, теперь он мог не только дотронуться до Святого Престола, но уже имел обязанность переоблачать его, чистить от пыли, наводить на нём порядок, вовремя заменяя свечи, подливая масло в лампады. Теперь в его жизни появилось служение, изменившее всю его жизнь. После Богослужения владыка Зиновий поздравил новопосвященного диакона с этой радостью и велел игумену готовить отца Прохора к пресвитерской хиротонии. Диакон ещё не опомнился от происшедшего с ним сейчас, а владыка уже говорил о скором рукоположении во иереи. По окончании проповеди все проследовали в трапезную, искусно приготовленную на утешение архиерея и братии.