Сказание о девушке моря - мистическая повесть

Фото Ивасе Ёсиюки "Женщины моря"

Данная повесть опубликована в журналах "Три желания" - №127-№128 2021 год.



1.

Этой мглистой ночи
Луна — или судьбы моей
Конец одинокий?
Смогу ли ответить я,
Что более беспросветно? (1)

Я родилась в семье «людей моря» — ама. Мы - японские традиционные ныряльщики за водорослями, моллюсками и жемчугом. В основном, ама становятся женщины: мы дольше, чем мужчины, можем задерживать дыхание и не переохлаждаемся в воде благодаря более развитому подкожному жиру. Как рассказывал учитель в моей школе, наша профессия насчитывает более 3000 лет. Первые письменные упоминания о ней появляются в китайском «Предании о людях ва» конца III века.
Женщины Ама всегда были очень независимыми и гордыми. Они зарабатывали больше квалифицированных рабочих, больше служащих и врачей. Более того — по традиции женщина-ама сама могла выбрать себе мужа.(2) Вот моя мама и выбрала… простого рыбака из бедного рода. Но родители очень любили друг друга, и их семьи смирились.
Рано утром, отправив меня в школу, мама и папа, держась за руки, уходили к океану, где на берегу их ждали лодка, рыболовные снасти, прочные верёвки с камнями и сетки для добычи. Они садились в лодку и отплывали далеко в океан, где мама начинала нырять за тем, что ей заказали торговцы или повара, а папа ловил рыбу и помогал жене, контролируя верёвку с камнем, при помощи которой ама погружались на глубину, а потом принимал добычу. И так из года в год.
Когда у меня начинались каникулы, я выходила в море с ними, и мама учила меня нырять. Мама была очень красивая, с узорами замысловатых листочков, раковин и рыб по всему телу. Такая разрисовка служила для отпугивания больших рыб и водных животных. По традиции ама погружались обнажёнными, имея на себе лишь верёвочный пояс с кайганом — инструментом для выкорчёвывания ракушек устриц из скал, напоминающим поросячье копытце, и большим ножом.
Во время же учебного года, после школы, я ходила к бабушке со стороны мамы, которая была настолько стара, что уже не выходила в море. Там я обедала, делала домашние задания и ждала родителей. Они всегда заходили за мной к бабушке, оставляли ей часть добычи для продажи, а остальное отдавали заказчикам.

***

В один день, ещё с утра, океан начал «беситься», но явного шторма ещё не было. И мама уговорила отца выйти за добычей «ну, совсем на немножко». Отец согласился. Я, как всегда, ждала их у бабушки после школы. Но… они не вернулись ни вечером, ни утром, никогда больше.
Чтобы организовать достойные похороны, оплатить мою учёбу в школе на следующий (последний год) и раздать внезапно открывшиеся долги, бабушке пришлось продать и мой родной дом, и отложенные на чёрный день жемчужины. А летом я впервые вышла с бабушкой в море на самостоятельный промысел. Бабушка обучала меня с неделю. Потом сказала, что я — молодец и могу зарабатывать самостоятельно.
Так мы с ней и жили. Пять дней в неделю я училась, а в субботу и воскресенье с раннего утра до позднего вечера ныряла. Бабушка рассказывала мне о местах, где лучше добывать моллюсков и водоросли, делилась профессиональными секретами ама. Жизнь потихоньку налаживалась.
Но… Из-за того, что я или училась, или ныряла, у меня просто не было времени завести друзей. И вот однажды, сидя на скале, одиноко выпирающей из океана (решила немного передохнуть), я в сердцах громко произнёсла:
— Ну, нет у меня друзей, что уж тут поделаешь. Хоть с собственной тенью дружи!
Моя тень, до этого спокойно лежавшая передо мной (солнце в этот момент светило мне в спину), зашевелилась, приподнялась на руках, встала на ноги и… села рядом со мной на камень (ну, вылитая я!)
— Привет! — дружелюбно улыбнулась мне тень. — Звала?
Со страха я так дёрнулась назад, что сверзилась со скалы и с шумом и дождём брызг свалилась в воду; поплавала на глубине, вынырнула, отфыркиваясь, и посмотрела на камни в надежде, что со мной случился солнечный удар и мне всё пригрезилось. Но… нет.
Я-тень спокойно сидела на скале и широко улыбалась, глядя на мокрую и офигевшую меня, а потом протянула руку:
— Испугалась? Это ты зря? Я не кусаюсь, наоборот, хочу помочь тебе! Давай же вылезай!

***

Из мрака мне вновь
На дорогу мрака, должно быть,
вступить суждено.
ОсенИ меня издали светом,
Луна над грядою гор! (3)

Помню, как Химико-человек протянула мне мокрую, холодную и дрожащую руку, а я помогла ей забраться на скалу. Потом мы долго сидели рядом и разговаривали.
Я поведала Химико-человеку, что эта скала — не простая. Здесь когда-то пираты зверски убили японского монаха. И тот, поливая кровью камни и океан, обратился к богине Аматэрасу с просьбой забрать его несломленный дух к себе. Согласилась богиня-солнце или нет, неизвестно, но теперь именно здесь сбывались все желания людей.
— А как же теперь? Ведь люди заметят, что у меня больше нет тени, — глядя мне в глаза, поинтересовалась Химико-человек.
— Ну, я постараюсь вести себя сдержанно и осторожно. На людях — я у твоих ног в зависимости от положения солнца, а, когда мы будем одни, я - твоя подруга, помощник и собеседник. Договорились? — я очень порадовалась, что смогла найти общий язык со своей бывшей хозяйкой.
Химико-человек успокоилась, и до самого вечера я помогала ей: вытаскивала поднятую со дна океана добычу и раскладывала её по сеткам, в периоды отдыха массировала подруге спину, руки и ноги, контролировала степень натяжения верёвки с камнем, пока Химико-человек была на глубине и потом помогала ей влезть в лодку.
Хозяйка — нет, подруга — привыкла ко мне. Со мной она стала приносить больше добычи, чем очень удивляла бабушку, которая постоянно твердила, что, видимо, девушке помогала сама прародительница японского императорского рода (4).
Нам было хорошо и спокойно вместе — и учиться, и работать, и отдыхать. Химико-человек рассказывала мне обо всём, словно каждый день вечером писала дневник: как прошёл день в школе, кто что сказал и сделал, все свои мысли, чувства и желания. А они у неё были грандиозные: она хотела накопить много денег, чтобы после окончания школы поехать учиться в Токио на писателя и обязательно взять с собой бабушку.
Но… последняя не дождалась исполнения мечты внучки. В один вечер она спокойно уснула и не проснулась утром. Когда Химико-человек пришла попрощаться с ней перед уходом в школу, её ждало печальное и милое зрелище: застывшая крошечная сморщённая старушка с бело-голубым цветом кожи в куче одеял и с нежной улыбкой на холодных губах.
Потом похороны… Вежливые слова соседей… И, наконец, мы одни в опустевшем холодном домике. Химико-человек уткнулась мне в плечо, обняла за шею и горько расплакалась. И тут я, дура, вместо того, чтобы уложить её спать, предложила пойти половить крабов, мол, так хозяйка и развеется, и деньги подзаработает. И Химико-человек согласилась.

***

А океан уже какой день был довольно холодным. И то ли я засмотрелась на облака и вовремя не дёрнула за верёвку (мол, пора подниматься!), то ли Химико-человек увлёклась поисками крабов, но… Я никого не подняла из глубины. Сама же я не умела ни нырять, ни плавать, ведь я — всего лишь Тень.
Так я и сидела в лодке, звала подругу, кричала и плакала. Ветер самостоятельно пригнал нашу лодку к берегу. Всю ночь я металась по песку и звала, звала Химико-хозяйку, Химико-человека, Химико-подругу. А утром… прибой, словно говоря, мол, да возьми же её, свою Химико, притащил тело на берег.
Как же так? Она погибла, а я — живая? Я же Тень? Разве я не должна была сойти в глубину и присоединиться к хозяйке?
Взошло солнце. Я обратилась с вопросами и молитвой к нему. Светило не захотело общаться со мной и спряталось за набежавшие облачка.
Потом другие ама нашли Химико-человека и организовали соответствующие похороны. Я, чтобы особенно не выделяться, завернулась с головой в чёрный плащ и следовала за похоронной процессией поодаль.
Тут же сновал какой-то приезжий (то ли француз, то ли англичанин, то ли американец) с необыкновенными длинными каштановыми волосами. забранными в хвост и загадочно блестевшими изумрудными глазами. (Очень симпатичный, кстати... Господи, о чём это я???)
Он что-то быстро записывал ручкой в блокнот, о чём-то спрашивал, даже втёрся в толпу и подошёл посмотреть на мою хозяйку, а потом быстро сфотографировал и её, и похоронную процессию, и, кажется, даже меня (а, может, мне так просто показалось).
Когда незнакомец наконец удовлетворил своё любопытство (а как ещё можно назвать такое наглое поведение?!), то вдруг звонко свистнул, и большой ньюфаундленд, чёрный, словно ночь, примчался из ниоткуда и стал ластиться к... хозяину?.
Ну, вот. Даже у собаки есть хозяин. А у меня… Я… Совсем одна… Тень в мире людей.

О тоска! То и дело
 Обращается взгляд к вышине,
хоть наверное знаю,
 С небес не спустится он,
Не придёт меня навестить. (5)

1.Мать Митицуны — танка
2.Информация взята с —
https://ru.wikipedia.org/wiki/Ама_ныряльщик
3.Идзуми-Сикибу — танка
4.Аматэра;су Омиками (яп. «великое достопочтенное божество, озаряющее небеса») — богиня-солнце, одно из главенствующих божеств всеяпонского пантеона синто, согласно синтоистским верованиям, прародительница японского императорского рода.
5.Идзуми-Сикибу — танка

2.

Если ты не любил,
Разве обретёшь ты в себе
Настоящее сердце?
Но ведь только оно постигает
Мира печального красоту. (1)

Иногда мне кажется, что я родился с вирусом любви к Японии.

Меня воспитывала тётя, и даже не родная, а двоюродная. Куда делись мои остальные родственники и непосредственно родители, она никогда не рассказывала. Правда, однажды обронила в сердцах:
— Красивые они были, как ты, и блудные, как козы!
На этом экскурс в историю моего рода закончился. А я и не настаивал.
Тётя работала на дому переводчиком с японского и была помешана на японской истории, стихах, праздниках и еде.  Поэтому я вырос, в совершенстве владея и английским, и японским языками и после окончания школы поступил на факультет международной журналистики, выбрав специализацией Японию.
Когда я окончил магистратуру, благодаря тётиным связям меня взяли корреспондентом в престижный журнал о современной Японии, где французские авторы позволяли читателям как бы изнутри взглянуть на японскую культуру, искусство и общество наших дней. На страницах журнала в материалах, основанных на авторском опыте, можно было прочитать о взаимоотношениях, привычках и особенностях жителей Японии, узнать больше о японских знаменитостях, современном искусстве, моде и дизайне, подобрать что-то для себя, благодаря обзорам новинок косметики и моды, научиться разбираться в японских деликатесах и собрать путеводитель для будущих поездок по следам авторов журнала (2).
Я буквально дневал и ночевал в различных частях Японии, обзавёлся многочисленными знакомыми, полезными связями и… уж, не без этого… пережил короткие и долговременные романы, про которые можно сказать словами классика «была без радости любовь, разлука будет без печали».(3)

***

И вот как-то раз, разбирая письма и предложения читателей, я наткнулся на одно очень заинтересовавшее меня предложение. Один из постоянных читателей просил редакцию журнала рассказать о ныряльщиках «Ама» не только статьёй, но и визуализацией в виде красочных фотографий. Я показал это письмо главному редактору, и через два дня уже паковал чемодан.
Кстати – может, это кому-то и покажется странным, но я всегда путешествую со своим любимым псом, Клодом. Меня уже хорошо знают в соответствующей службе аэропортов. У меня постоянно наготове справки о его здоровье, прививках и т.д. Ну, не могу я оставить любимца дома, взвалив заботы о нём на друзей или соседей. И не считаю это эгоизмом! Псу со мной хорошо – и точка!
Через несколько долгих часов я приземлился в аэропорту Нарита, откуда на синкансене отправился в префектуру Ямагути, что находится на берегу Японского моря. Здесь в заливе Юя расположено древнее поселение «ама».
Судьба распорядилась так, что попал я в эту местность в печальный для всех ама день: хоронили какую-то молодую девушку, которая, ещё учась в выпускном классе школы, уже зарабатывала себе и бабушке на жизнь нелёгким трудом ныряльщицы. Как я понял из разговоров, траурных речей и отдельных реплик соседей между собой, девушка находилась в стрессовом состоянии после недавней смерти бабушки и, чтобы придти в себя, решила пойти понырять. Что уж там, на глубине, с ней случилось, никто так и не узнал, но утром её тело прибило приливом к берегу.
Хоть и кощунственно звучит, но этот репортаж мне был нужен, поэтому я записывал всё, что слышал (вот когда в полной мере ощутил полезность и удовольствие от знания японского), фотографировал и похоронную процессию, и саму покойницу, и окружающую природу, и тот пасмурно-хмурый день. Несколько раз в кадр попадала странная фигура не то парня, не то девушки, вся закутанная в чёрный плащ. Она медленно брела в конце толпы, не приближаясь слишком и не удаляясь чересчур далеко. Словно её что-то держало тут, как на буксире.

С такою силой
Тоска его одолеет!
Глухие потёмки,
А он, одинокий, бредёт,
Не различая дороги. (4)

Потом, решив, что на сегодня сделал достаточно, я позвал собаку, и мы пошли к океану. Каково же было моё изумление, когда внизу, у подножия скал, я увидел сидящую на песке фигуру в чёрном. Только в этот раз на голове ткани не было. И тут мне стукнуло в голову, что, может быть, этот человек был близким другом или подругой покойного, и тогда я смогу узнать из первых рук и о произошедшей трагедии, и о личности умершей.
Единственное, что меня почему-то останавливало от расспросов, так это реакция Клода на незнакомца. Моё пёс – само очарование, очень добрый и отзывчивый. Я никогда не вожу его гулять в наморднике и на поводке (хотя многие на улице и пеняют мне на это, и порой обещают написать заявление в полицию). Он может подбежать к незнакомцам и запросто ластиться и лизаться. Те смеются, гладят мою собаку и приветливо начинают со мной беседовать. И всем хорошо и весело. Этакий собачий психотерапевт. Но тут…
Клод не поспешил к незнакомцу со всех лап, как делал  обычно. Мой шкодливый друг наоборот подбежал ко мне, прижался к ноге и еле слышно жалобно заворчал. Так он делал, когда я приводил его к ветеринару на очередную комплексную прививку. Он боялся! Но чего?
Явно, у человека горе. И он не может быть маньяком, психом или хулиганом. Но странность в нём какая-то присутствовала, только я никак не мог понять, что с ним или в нём не так.

Судишь других:
То хорошо, это худо…
Вспомни меж тем,
Много ли в нашем мире
Знаешь ты о себе? (5)

Несколько минут мы с Клодом стояли поодаль и не решались побеспокоить странного человека. Но потом во мне опять поднял голову журналист, и я смело пошёл по направлению к чёрной фигуре. Пёс затрусил рядом, всё ещё недовольно пофыркивая.
Очевидно, человек, наконец, осознал, что не один на берегу, и повернул в нашу сторону голову. В этот момент ветер сдул с его головы остатки ткани, и на меня уставилась покойница (я хорошо запомнил лицо той, кого сегодня хоронила вся деревня).
Я замер. Руки и ноги враз онемели, и мне стало ужасно холодно. Тут же дружно, как по команде, в мозгах ожили и завели круговерть все рассказанные тётей и потом самостоятельно прочитанные японские сказки о ёкаях, о кицуне и о демонах. Клод, учуяв моё состояние, взвыл в голос. А девушка, горько улыбнувшись, произнёсла:
— Не бойтесь, я не покойница. Я — её осиротевшая сестра-близнец.

Ещё усилил тоску
Этот уныло-тягучий
Вихря вечернего шум.
Зачем обычай придуман —
В сумерках встречи ждать? (6)

1.Фудзивара-но Тосинари — танка
2.Такой журнал существует на самом деле — «Кимоно»: https://kimonoimag.ru/aboutkimono
3.М.Ю.Лермонтов «Договор» — цитата
4.Сайгё — танка
5.Сайгё — танка
6.Фудзивара-но Садаиэ — танка

3.

Вот вы опять со мной,
Воспоминанья…
Олива времени,
Воспоминанья, вы слились в одно…
И ваш неосязаемый и темный облик принял
Изменчивую форму моей тени…
Тень многоликая, да, сохранит вас солнце.
Я, верно, дорог вам, коль вы всегда со мной…
О, тень чернила солнца,
Буквы света,
Патроны боли…(1)

Может ли тень влюбится?

С одной стороны, так как я храню в себе все эпизоды короткой жизни Химико-человека, знаю всё её окружение, живу в её доме (точнее, в доме её покойной бабушки), притворяясь её приехавшей на похороны, обезображенной дальней родственницей (и поэтому постоянно низко накидываю, выходя на люди, капюшон на голову), – словом, веду себя как полноценный человек, то ничто человеческое мне не чуждо, и я могу чувствовать.
С другой стороны, а любовь ли это, или просто что-то нежно-тёплое, что окатывает меня с головы до ног при встрече с Сержем? А видимся мы практически каждый день. И ежесекундно я ему лгу, осознавая, что уже сплёла о себе роскошную паутину из придумок, сказок и побасенок и прилипла к ней сама, как те бедные мухи. Вот теперь я их понимаю и жалею!
Я рассказала Сержу, что, хоть мы и близнецы, но вынуждены были жить в разных местностях из-за ссоры родственников папы и мамы (мол, каждый род взял себе по девочке), которая случилась так давно, что жители этой деревни и забыли, что у погибшей была сестра. И, чтобы избежать ненужных и раздражающих вопросов, я приехала инкогнито и прячусь в плащ. Все считают меня дальней родственницей и не пристают, давая побыть в одиночестве и придти в себя.
Серж удовлетворился таким объяснением, мол, чужие жизни и души — потёмки, особенно — с японским колоритом. Он, закончив свои дневные дела по сбору материала и фотографий, приходил ко мне в дом. Мы вместе кушали: я только изображала процесс и часто отнекивалась, мол, или уже поела, или настроения нет, но исправно готовила Сержу аутентичную еду, которая тому очень нравилась. Потом мы или уходили на лодке в море, и я рассказывала корреспонденту истории селения Ама, или мы садились на берегу под скалой (где впервые встретились), и я описывала Сержу характер, привычки, мысли и желания моей погибшей «сестры». Во всём этом, даже с моей точки зрения, было столько неувязок, столько нестыковок, что порой я сама удивлялась, почему мужчина всё «проглатывает» и не остановит меня словами «ну, хватит уже врать!». Он молчал, а мне было просто радостно находиться с ним рядом.
И только Клод вёл себя честно: он вообще не подходил ко мне, ни разу, чем вызывал удивление у Сержа. Собака понимала, но просто не могла сказать своему хозяину, мол, вглядись внимательнее, это же не человек, это мираж, пустая оболочка, призрак. Вот и задумаешься, к добру или худу то, что собаки не умеют говорить.

***

В один из дней Серж пришёл ко мне довольно рано и сообщил, что услышал от местных жителей, что, где-то недалеко от берега выступает из моря странная скала. Мол, на ней то ли адские пираты зверски убили кого-то, то ли бешеные фанатики принесли человека в жертву богам, но скала та — заколдованная. Если высказать какое-то желание, то оно сбудется. Он посмотрел на меня и спросил, слышала ли я что-нибудь об этом месте, и если «да», то не смогу ли отвезти его туда.
«Слышала ли я? Да благодаря желанию Химико-человека я и возникла там. Но ведь не скажешь об этом Сержу?!»
Я ответила, что место это знаю, но, в моём понимании, оно — самое обычное: просто из моря вверх вздымается скала, на которую можно забраться и посидеть, глядя на восходы или закаты. Там очень тихо и красиво, а вечерами или ночью — ещё и холодно.
— Мы можем сплавать туда сегодня? — тихо спросил Серж.
— Да, конечно, но Клода лучше оставить дома. Ему будет неудобно карабкаться на скалу.
— Хорошо, — Серж повернулся к собаке. — Клод, ты остаёшься в этом доме и ждёшь меня. Понял? Никуда не уходишь. Сидишь и сторожишь!
Я постоянно удивлялась тому, как пёс понимает Сержа: то ли его слова, то ли тембр и окраску голоса, то ли на подсознательном уровне, но всегда выполняет то, что приказал хозяин.
Мы вышли из домика, я плотно прикрыла дверь, услышала недовольное ворчание пса, но обиженного лая и царапанья не было. Мы медленно спустились к океану, вдвоем столкнули лодку в воду, запрыгнули в неё, и я взялась за вёсла.
Дежа-вю. Так всё и было в тот раз, когда я не воспротивилась желанию Химико-человека пойти развеяться и понырять после смерти её бабушки… Дежа-вю.
Может, надо было сказать Сержу, что не знаю, о чём он говорит. Но… Меня саму словно тянуло к этой скале что-то. Вина, долг, совесть... любовь?!

***

Словно я хлопнул в ладоши
И жду.
Пока не послышится сонный отклик.
Жду
С досадливым нетерпением. (2)

 «…С античных времен культуры разных народов связывают представление о тени человека с представлением о его душе… Понятие «тень» имеет массу аллегорических, метафорических и переносных значений, присутствующих в быту, литературе, искусстве, психологии и естественных науках… Слово «тень» в отдельных случаях может служить синонимом слову призрак («тень отца Гамлета»); парадоксальный смысл приобретет такое употребление по отношению, скажем, к призраку, который в соответствии с демонологическими представлениями лишён таковой…» (3)

Почему я подолгу вчитываюсь на планшете в описание понятия тени в Википедии?
Может, потому, что Химико лжёт некрасиво, откровенно, смущаясь, и постоянно. Но зачем? Всё то, что она мне рассказывает, она делает с охотой и сама, без усилий или расспросов с моей стороны. Что она скрывает? С сестрой были плохие отношения или, наоборот, те, что не одобрит мир? Сестра погибла не из-за несчастного случая, а была убита? Кем-то или ею самой? Почему в моём присутствии она не ест, а только притворяется (я всё вижу и замечаю, я хороший корреспондент, просто тактичный и умный)? Почему к ней не подходит Клод? И, наконец – но это уже из области метафизики – мне кажется, или у Химико нет тени, вообще?
Зачем я попросил её отвезти меня на ту скалу? Что я хочу найти там? Ответы на вопросы? Но я увидел по взгляду, что Химико не хочется туда... или она боится?

***

Но… вот мы уже и в океане. Я вижу ту странную скалу. Да, Клод бы на неё не залез. А мы вскарабкаемся. И я задам интересующие меня вопросы. Думается мне, что на этой скале Химико не будет лгать. Почему я в этом так уверен?
… вдруг Химико поворачивает ко мне лицо, по которому... бегут слёзы?!
И говорит тихо, но твёрдо:
— Серж, прости меня. Я всё это время тебя обманывала. Я не Химико. Я даже не человек. Я — просто ожившая тень, но… я тебя люблю!

Словно камень
Скатился
С высокой горы,
Так упал я
В сегодняшний день. (4)

1.Гийом Аполлинер «Тень» — отрывки
2.Исикава Такубоку — танка
3.Информация взята с: https://ru.wikipedia.org/wiki/Тень
4.Исикава Такубоку — танка

4.

Вставать, чтоб целый день провесть наедине
С напрасными и грустными мечтами,
 В безжизненной степи, в безмолвной тишине
 Считать года потерянными днями,
Не видеть пред собой ни цели, ни пути,
Отвыкнув ждать, забыть надежды сладость… (1)

Серж Даллон пребывал в депрессии и уже неделю не появлялся на рабочем месте, ссылаясь на простуду, которая в самом деле прицепилась к нему, как только он в ноябре вернулся в Париж. Приглашённый семейный врач (который пользовал всю их семью  ещё с детства его мамы) вынес вердикт, что у Сержа акклиматизация и депрессия, и прописал витамины, травяные чаи с мёдом и малиной, какао и отдых.
Каждый день Серж просыпался поздно, кутаясь в махровый халат, подходил к окну, отдёргивал штору и лицезрел гнетущее серое небо, суровую погоду, бесконечный дождь, порой уже переходящий в снег.
Мужчина вздыхал и, отойдя от окна, садился в огромное старинное кресло, повёрнутое в сторону искусственного камина (Серж купил его два года назад за большие деньги и не пожалел — агрегат и грел классно, и воспроизводил треск и запах дров). На журнальном столике около камина на подносе стояли вперемешку и лекарства: баночки мёда и малины, и горячительные напитки: коньяк с водкой, и фужер с кружкой, так сказать, чтобы всё было под рукой.
Естественно, что около камина на ковре валялся Клод и пребывал в состоянии дрёмы: Серж так обленился, что приплачивал мальчику-соседу за то, чтобы тот утром и вечером выводил пса прогуляться. Этот же подросток приносил и продукты по списку, составленному хозяином квартиры, в который тот заворачивал деньги.
Но Клод, словно чуя хреновое настроение хозяина, делал свои дела быстро и стрелой нёсся к дому. А, может, ему тоже не нравилось после тёплой Японии гулять по холоду и под промозглым дождём.
Серж, конечно, понимал, от чего у него депрессия, и погода была здесь совершенно ни при чём. Серж скучал по Химико-тени, в которую умудрился как-то незаметно для себя влюбиться.
Полюбить нечеловека, чтобы потом потерять его. Серж, такое учинить мог только ты!

***

Признание Химико его поразило, но не выбило из колеи: всё-таки что-то такое Серж уже подозревал. Но не удивлялся. Япония — загадочная страна... Офигел он позже, когда они подплыли к странной скале. Серж забрался на неё первым и сел на самой вершине. А вот когда Химико... она только ступила на камень – исчезла.
Серж тогда сидел на скале до рассвета, всё ожидая, что Тень появится, но... На небе выступили и догорели яркие звёзды. Луна прошла по небосводу свой положенный круг и уступила место солнцу. И только тогда Серж понял, что потерял её. Потерял смысл всей жизни.
Он вернулся в деревню, освободил Клода из вынужденного заточения, на автомате взял ещё несколько интервью и сделал фото. Потом неделю безвылазно прожил в доме Химико, всё надеясь, что вот-вот стукнет дверь и девушка-нечеловек войдёт.
Никто не пришёл. И Серж улетел домой.

***

Его репортаж про Ама имел бешеный успех. Из простых корреспондентов его сделали начальником восточного отдела. Он с помпой отпраздновал это в ресторане … и на следующий день слёг с простудой. Сослуживцы писали ему смски-приободрялки: на звонки он не отвечал. Иногда только выходил на свою страницу в Инстаграм и почитывал продолжающиеся литься шквалом хвалебные отзывы.
И однажды наткнулся на следующее письмо:

«Уважаемый Серж-сан!
Извините, что пытаюсь связаться с Вами через данную соцсеть, но прозвониться до Вас не представляется возможным.
Я — ярая поклонница Вашего таланта и читала буквально выучила наизусть все Ваши статьи.
Я приехала из Токийского университета по обмену на год для обучения в Ваш город.
Не могли бы Вы со мной встретиться и, как сенсей, дать несколько советов начинающему журналисту.

С уважением,
студентка 1 курса Парижского университета, факультета журналистики, Азаки Химико.»

Когда Серж дочитал письмо до подписи, то понял, что уже выздоровел и от простуды, и от депрессии. Он тут же написал Химико ответ и пригласил её на завтра к себе домой в 16.00.
Жизнь определённо налаживалась. Но… Возникали два вопроса. Как Химико-тень смогла легализоваться и даже поступить в университет? Почему она обращалась к Сержу так, словно они не были знакомы и не провели некоторое время вместе? Словно никогда не признавалась ему в любви?
***
Ровно в 16.00 в дверь позвонили.

Серж, одетый в свой лучший черный с искоркой костюм и белоснежную шёлковую рубашку, с тщательно уложенными волосами, пошёл открывать. На пороге стояла та, по кому мужчина исстрадался, исскучался, кого видел и звал во сне. Но… эта Химико отбрасывала тень. И Клод, неистово залаяв, напрыгнул на вошедшую и, повалив её на пол, принялся вылизывать лоб и щёки опешившей от такого проявления собачьих чувств девушки.

Не разлучайся, пока ты жив,
Ни ради горя, ни для игры.
Любовь не стерпит, не отомстив,
Любовь отнимет свои дары…
Печально гасит свои огни,
Под паутиной пустые дни.
А в паутине — сидит паук.
Живые, бойтесь земных разлук! (2)

1.Екатерина Ростопчина «Безнадёжность» — отрывок
2.Зинаида Гиппиус «Берегись» — отрывок


5.

Как путник.
Озябший на ветру,
У встречных спрашивает дорогу,
Так, только так
С тобой говорил я. (1)

Бывают такие мысли:
Как будто на чистый
Прохладный мрамор
Льётся
Весенний свет. (1)


Вот уже второй год я живу в Париже и учусь в здешнем универе. Как Даллону удалось продлить мою стажировку, я не представляю. Более того, я теперь и живу с ним на одной лестничной площадке!
Как оказалось, его соседи съехали загород на постоянку, и Серж договорился с ними о том, что я буду жить в этой квартире и присматривать за её сохранностью, при этом оплачивая только коммунальные счета.
Ещё этот ураган в виде человека притащил меня к себе на работу, перезнакомил там со всеми и предложил начальству взять меня внештатным корреспондентом к нему в отдел, так как, цитирую Сержа: «Восточный отдел только выиграет от присутствия в нём человека, знающего суть вопроса» . И вот теперь в журнале статьи, посвящённые Японии, выходят под двойным авторством: Сержа и моим.
Ещё надо упомянуть, что Даллон совсем не даёт мне побыть одной (разве только ночами), но я не особенно-то и расстраиваюсь по этому поводу. Он или зовёт меня к себе, или заваливается ко мне сам. Мы вместе ходим по магазинам, готовим и едим, гуляем с Клодом (этот пёс просто чудо, как же я его обожаю, сильнее — только - его хозяина, но тому об этом знать не положено). Серж показывает мне Париж, рассказывает о нём так тепло и радостно, словно город — живое существо.
И только об одном мы никогда не говорим — о моём странно-счастливом спасении.

***

К песчаным холмам
Прибит волною сломанный ствол.
А я, оглядевшись вокруг,
О самом тайном
Пытаюсь хотя бы ему рассказать.(1)

Я очнулась в больнице Карацу. Оказалось, что какая-та рыбацкая шхуна подобрала меня в открытом море довольно далеко от моей родной деревни. По рисункам на теле рыбаки поняли, что я из рода Ама, но, так как на мне, кроме означенных татуировок, больше ничего и не было, только рука сжимала жемчужное колье, то люди решили отвезти меня в близлежащую больницу и сообщить о находке в полицию.
Те стали наводить справки и выяснили, что я — именно та, кого похоронили в моей родной деревне. Видимо, ошиблись, посчитали полицейские. Мне выписали новые документы и поздравили с тем, что теперь я очень богата. Стоимость ожерелья из чёрного жемчуга, которое я, сама того не помня, подняла со дна моря, стоило баснословных денег. Мне посоветовали, во избежании кражи, не держать его при себе, а положить в банк и жить на проценты от вклада – очень хорошие, надо сказать. Что я и сделала.
Для себя я решила, что с прошлым покончено и надо двигаться дальше. Я подала заявление о приёме в Токийский университет. Конечно, среднестатистического абитуриента, который пропустил все сроки сдачи приёмных экзаменов, они бы не взяли. Но чудесная история моего спасения и превращения в богачку ещё не сходила с газетных полос, поэтому мне разрешили все экзамены сдать экстерном. И мне это удалось!
А потом во французском журнале я прочитала статью о своей родной деревне и увидела множество качественно сделанных фото. Под очерком стояла подпись: Серж Даллон. Я перерыла весь интернет и нашла ещё статьи этого автора, а потом и его фото. С этого дня я заболела Францией и конкретно одним из её жителей.
Совершенно случайно на кафедре я узнала, что есть одно местечко в группе по обмену студентами именно туда, и я попросилась поехать туда. В деканате согласились, и вот так я очутилась в Париже. И, видимо, поехав разумом от счастья, я расхрабрилась и написала то восторженное письмо Сержу, и закончила тем, что оказалась лежащей под его собакой в его квартире.

***

Зарыться
В мягкий ворох снега
Пылающим лицом…
Такой любовью
Я хочу любить.(1)

Я сделал всё, чтобы Химико осталась со мной в Париже: пустил в ход свои обаяние и связи – а всё потому, что помнил, как вели себя наши тени в тот первый вечер знакомства.

...Я полюбовался на милую шевелящуюся картинку на полу: Клод прыгает по Химико и лижется, та пытается столкнуть с себя немалую тушку и смеётся так счастливо, так заливисто... Потом, вспомнив, что гостеприимные хозяева так себя не ведут, я одновременно скомандовав псу оставить гостью в покое и протянул девушке руку, помогая встать.
Химико привёла себя в порядок, мы прошли в гостиную, я предложил ей присесть около камина, сам сел в другое кресло … и не заметил, как в спокойной, дружеской, приятной беседе пролетели четыре часа. Мы говорили обо всё сразу: о моей работе и её учёбе, о трудностях в изучении французского и японского, о погоде, о трудной работе Ама, о том, что девушка хотела бы написать книгу «Легенды Ама», о собаках, в частности – о Клоде...
Когда Химико собралась уходить, я совершенно случайно взглянул на ковёр, где очень отчётливо были видны наши тени. И… эти паразитки обнимались и целовались. Господи, а если Химико это увидит?! Стыд-то какой!
Вот тогда я и понял, что сделаю всё возможное и невозможное, но больше не отпущу эту милую девушку от себя никуда и никогда. И плевать на то, что скажут люди, как и на то, что она восстала из мёртвых, а перед этим я общался с её тенью. Значит, Вселенная этого хотела, у неё на наш счёт были какие-то неведомые людям планы!

***

Сегодня Химико впервые осталась у меня ночевать. Её голова — на моём плече, чёрные густые ресницы трепещут, пухлый зацелованный рот чуть приоткрыт, руки и ноги обвились вокруг меня, и я слышу её негромкое ровное дыхание, как и храп Клода у нас в ногах. Просочился, подлец, в спальню, пока мы вместе принимали душ после занятия любовью. Я хотел его выгнать, но Химико стало жалко пса («мы с тобой вместе, а он там совсем один!»), и она попросила его оставить в комнате. Я не смог отказать любимой.
Уже наполовину засыпая, я бросаю взгляд на противоположную стену. А там...
 Тень Химико показывает мне большой палец, поднятый вверх! Ох, уж эта тень…

1.Исикава Такубоку — танка (из разных сборников)