Мальтийские лебеди. Глава 7. За кружкой чая

Иллюстрация: Английская эскадра на рейде Мурманского порта, 1918-й год.

    Слова Кэмпса о событиях в предвоенной Европе показывали, что они сыграли в его жизни особенную роль. Кейт сомневалась, имеет ли она право спросить, но всё-таки решилась:
    – Простите за откровенность, сэр, когда вы показали фото встречи в Мюнхене, мне показалось, что в те дни вы уже знали – война неизбежна.
    На какое-то время Кэмпс смутился и отвёл взгляд в сторону, очевидно, Кейт затронула больную для него тему. Она попыталась объяснить свой интерес:
    – Возможно, у вас есть личный опыт, который помог бы мне разобраться с тем, что происходит на фронтах. Хотелось бы узнать и проанализировать то, с чего всё начиналось. Согласитесь, от этого зависит результат моей работы.
    – Согласен, – Кэмпс сделал глоток чая, но снова обжёгся. – Что именно вы хотите знать?
    Кейт осторожно начала:
    – Когда вы сказали: после победы над Германией нам придётся воевать с Советами, что вы имели в виду?
    Он собрался с мыслями и поинтересовался:
    – Простите, как джентльмен, я не должен об этом спрашивать, но какого вы года рождения?
    – Двадцатого – это есть в моём личном деле.
    – Изучение анкет сотрудников штаба обороны – прерогатива капитана Дэвидсона и других офицеров контрразведки, мне достаточно того, чтобы мои подчинённые хорошо выполняли свои обязанности, – отметил он.

    Кэмпс слегка коснулся стоящей рядом чашки. Она уже немного остыла.
    – Ну, наконец-то… – он сделал несколько глотков. – У вашего чайного сбора не только изумительный аромат, но и превосходный вкус… – оценив напиток, он перешёл к главному: – Надеюсь, наш разговор останется строго между нами, к общему делу это не имеет отношения.
    Кейт тоже отпила из своей кружки.
    – Разумеется, сэр.
    – Пока это догадки, плюс личный опыт, – он ещё раз пригубил чашку. – Как только 1918-м году я окончил Королевское военное училище в Сандхёрсте и получил звание младшего лейтенанта, мне не терпелось скорее попасть на фронт. Но волею судеб я оказался в забытом Богом городке на севере России – в Мурманске...
    Начало рассказа заинтриговало Кейт – о России тех лет она практически ничего не знала.
    – Простите, что перебиваю, но, если не ошибаюсь, в тех местах уже разгоралась гражданская война.
    – Вы правы, в этой стране между различными силами шли серьёзные стычки.
    – Вы так хорошо знаете эту страну?

    Кэмпс всерьёз задумался:
    – Пришлось узнать, – пояснил он, мысленно возвращаясь в прошлое. – В Мурманске вместе с русскими в 1915-м году мы помогли создать порт для доставки в Россию военной помощи. Но как только осенью в 1917-м к власти пришли большевики, на следующий день они издали «Декрет о мире». Они обратились к воюющим державам с призывом к всеобщему миру без аннексий и контрибуций. «Благими намерениями вымощена дорога в ад»* – то, что дальше произошло прекрасно доказало это знаменитое изречение, – Кейт кинула вопросительный взгляд, и он проверил свои часы. – Если позволит время, я закончу свой рассказ, и вы поймёте мои слова. Вернёмся к России… В отличие от Антанты, Центральные державы** заинтересовались предложением «красных». Оно позволяло перебросить часть сил на западный фронт. В декабре семнадцатого года противник заключил с Петроградом соглашение о временном перемирии. На линии фронта воцарилась ситуация «ни войны, ни мира». Пользуясь затишьем, солдаты российской армии во время братаний с военнослужащими Австро-Венгрии и Германии делились листовками об идеалах социальной справедливости. Они взывали к всемирной революции. Вскоре в городах Центральных держав, по примеру предреволюционной России, вспыхнули забастовки рабочих. Противнику пришлось срочно принимать решительные меры. И надо сказать он знал, что делать. В начале февраля 1918-го года Берлин подписал соглашение о сепаратном мире с Украинской народной республикой. После этого Германия начала действовать. На фоне действий генерала Корнилова на Кубани она обвинила Петроград в пропаганде революционных идей. Немцы предъявила советской делегации ультиматум о заключении мира на своих условиях – отказ России от территорий по линии Нарва-Псков-Двинск. Восемнадцатого числа так и не дождавшись от русских вразумительного ответа, германские войска перешли в наступление. Советы оказались на краю пропасти. Уставшие от войны, солдаты не хотели воевать. Они, согласно решениям выборных комитетов, массово снимались с позиций и с оружием в руках уходили в тыл. Помню, немецкий генерал Гофман писал о тех днях: «Мне ещё не доводилось видеть такой нелепой войны. Мы вели её на поездах. Сажаешь на вагоны горстку пехоты с пулемётами и одной пушкой и едешь до следующей станции. Берёшь вокзал, арестовываешь совдепов и офицеров старой армии, и едешь дальше...» Малочисленные отряды добровольцев из Красной гвардии пытались остановить немцев, но сделать этого, конечно, не удалось. В итоге к концу месяца Советы оказались в критическом положении, и наше правительство предложило помощь…

    Сказанное Кэмпсом поразило Кейт:
    – Простите, помощь кому? Большевикам?
    – В те дни это не имело значения. Мы и французы уже разграничили зоны интересов в неспокойной России – каждый должен был занять наиболее важные районы, прежде чем те окажутся в руках неприятеля. На наше счастье, это удалось. В конце февраля наш контр-адмирал Кемп обратился к Мурманскому Совету с предложением принять части Антанты для защиты порта и железной дороги от возможных ударов немцев и «белофиннов».
    – И что из этого вышло?
    – Какое-то время большевикам было не до нас. Советы переводили Петроград на осадное положение. Они искали выход из сложившейся ситуации: к началу марта противник уже продвинулся на восток и оказался на подступах к столице. И «красные» пошли на соглашение о мире на условиях противника – русские лишались четверти европейской части бывшей империи. Она перешла под протекторат Германии. Финляндия, Украинская народная республика и Прибалтийские области, ставшие Балтийским герцогством и Королевством Литва, стали независимыми государствами.
    – Неужели в Петрограде так легко сдали свои территории?
    – Иного выхода у большевиков не было. Они надеялись, что в ближайшее время в Европе вспыхнет пламя всемирной революции, и рабочие других стран, последовав примеру русских, также возьмут власть в свои руки.

    Кейт с интересом слушала Кэмпса. Было заметно – он хорошо знал, о чём говорил.
    – Поразительная легкомысленность, – оценила она услышанное.
    – Показательный пример постреволюционного хаоса, – жёстко отрезал Кэмпс, всегда придававший дисциплине особое значение. – Кстати, в те дни – в конце февраля восемнадцатого, Советам пришлось создавать совершенно новую армию, ту самую, что сейчас перемалывает на востоке вражеские дивизии. Но всё, что произошло в восемнадцатом, как я понял, началось намного раньше.
    – Что вы имеете в виду?
    – После появления в 1905-м году у русских выборного органа власти – Государственная Дума, начались попытки преобразований страны. Со временем это, возможно, и принесло бы результаты, но Великая война*** не оставила Российской империи шанса на будущее… – он на секунду прервался и сделал очередной глоток чая.
    – В каком смысле?
    – Либеральные настроения привели Россию в семнадцатом году к февральской революции. Пятнадцатого марта под давлением командующих фронтов и представителей Временного комитета Государственной думы император Николай II отрёкся от власти. Назад пути уже не было – воюющая страна оказалась в руках Временного правительства и Петросовета… Ничего не напоминает?
    – Испания 36-го года, – поражённая точными деталями рассказа, тихо произнесла Кейт.
    – Сходство есть, но не забывайте – испанцы не участвовали в Великой войне. Большевикам стоит отдать должное. Они, в отличии от либеральных сил, быстро взяли власть в свои руки. Так что опасения правых в Испании в 36-м оказались вполне оправданы… Но вернёмся к России. Когда вопрос о мире встал для Советов ребром, в Мурманск из Петрограда пришла директива: «Принять содействие союзных миссий», и шестого числа в порту началась высадка наших частей.

    Кейт с изумлением посмотрела на Кэмпса. Тот, наслаждаясь чаем, поймал её взгляд и постарался объяснить:
    – В Финляндии к тому времени уже шла своя гражданская война. Так что немцы сравнительно легко могли выйти к городу и взять северную гавань, – он сделал очередной глоток. – Вот примерно так в конце июня я и оказался в России. К тому времени в Мурманске находилось уже около четырёх тысяч английских и нескольких сотен французских и американских солдат. Но это оказалось лишь началом. В августе того же года части Антанты высадились в Архангельске, где местные эсеры и «беломоры» объявили о создании Верховного управления Северной области. После этого всем, в том числе и Советам, стало ясно, для чего мы лезем в Россию, – на секунду Кэмпс замолчал и добавил: – Кстати, там же я встретился с нашим общим знакомым – Райли Дэвидсоном, таким же младшим офицером, как и я.
    – Чем же вы там занимались? – также попивая чай, поинтересовалась Кейт.
    – Да чёрт его знает, – с раздражением ответил он. – Поначалу просто контролировали ситуацию – в Северной области хранилось много вооружения и ресурсов, поставленных в Россию в качестве союзной помощи ещё до отречения Николая II. Но после речи Черчилля, в которой он, как военный министр, призвал «задушить большевизм в колыбели», мы начали поддерживать Белое движение, заодно вывозить из России всё, что можно…
    Она удивилась:
    – В каком смысле «вывозить»?
    – В прямом, – отрезал Кэмпс. – Как рассказал Дэвидсон, помимо компенсационных счетов по Великой войне за русскими числились и другие финансовые обязательства. К примеру, перед Парижским банкирским домом Ротшильдов. Он с XIX-го века субсидировал строительство железных дорог и в лице различных нефтепромышленных и торговых обществ занимался в России добычей нефти и производством керосина. Разумеется, после октябрьской революции его дела, как и других иностранных дельцов, пошли не так, как прежде. Требовались компенсации убытков.
    – Что вы хотите сказать?
    – То, что вы поняли. Посудите сами: по данным Дэвидсона только за навигацию восемнадцатого года из Северной области к нам ушло пятьдесят семь пароходов и четыре парусника с лесом, пиломатериалами, фанерой, пушниной, льном, пенькой, марганцевой рудой, смолой и другими ценными ресурсами. За год наши компании вывезли сырья на сумму, только задумайтесь, свыше пяти миллионов фунтов стерлингов. Точно так же богатства России вывозились с Дальнего Востока, из Каспийско-Черноморского и Среднеазиатского регионов, где также закрепились части Антанты.
    – Вы всё так хорошо помните? – рассказ Кэмпса приоткрывал Кейт неизвестные страницы прошлого.

    – Конечно, – уверенно ответил он, – нам с Дэвидсоном – молодым офицерам, служба в России запомнилась на всю жизнь. Однажды даже удалось перехватить сообщение руководства Северной области штабу генерала Деникина, где оно жаловалось: «...Ваше превосходительство, всё, что интересовало иностранцев, вывезено ими без всякой оплаты. Поддержать Ваши действия на данный момент не имеем ни средств, ни возможностей – вся военная помощь, поставленная для Российской империи, захвачена англо-французскими частями...» – и с горькой усмешкой добавил: – Думаю, ради справедливости стоит сказать, где-то мы и в самом деле помогали Белому движению. К примеру, оружием и военной техникой, но эта поддержка зависела от лояльности к нашим интересам. Да и поставлялась она либо в виде товарных кредитов, либо за счёт природных ресурсов России. Однако и эта помощь оказалась незначительной. За год Антанта поставила «белым» лишь несколько десятков танков и самолётов, хотя в нашем резерве их имелось не меньше тысячи.
    – Неужели русские так спокойно смотрели на происходящее?
    – Разумеется, нет, но что они могли сделать? В любой момент мы могли лишить их и этой скудной помощи. Тот, кого такое положение не устраивало, попадал либо в руки нашей контрразведки, либо в военно-окружные суды лояльной нам власти. Что с ними делали, думаю, объяснять не стоит. Вот и получается, пока в России шла гражданская война, мы её просто-напросто грабили, – выдохнув последнее предложение, Кэмпс вновь потянулся к кружке.
    Его исповедь до глубины души поразила Кейт, и она с недоверием произнесла:
    – Вы так легко говорите, словно для вас это было обычным делом.
    – Конечно, нет, но, увы, это реалии прошлого. Не пугайтесь, миловал Бог, нам не пришлось никого убивать. Я занимался изучением поведения местных жителей, Дэвидсон, напротив, работал с промышленными и торговыми кругами. Понимаете, к чему я клоню?
    – Да, сэр, – Кейт отметила, что прошлое и в самом деле оставило в душе Кэмпса серьёзный отпечаток, но ответа на главный вопрос она так и не получила. – Простите, но с чего вы взяли, что нас ждёт война с Советами?
    – К этому я вас и подвожу. Не сомневаюсь, она начнётся после поражения Германии.
    – Но они же наши союзники, это... – постепенно она начала понимать, куда клонит Кэмпс.

    Кейт испугалась страшной мысли, и он понял её сомнения:
    – Согласен, звучит некрасиво, но дело в том, что Россия – это не страна в привычном нам образе, это отдельная цивилизация со своим уникальным культурным и историческим кодом.
    – С чего вы взяли? Они тоже европейцы, – удивлённо возразила Кейт.
    – Европейцы, – согласился он, и тут же возразил: – но лишь отчасти – эта страна синтез традиций Европы и Азии. У русских совершенно иная система ценностей. Когда они сильны, этот народ всегда будет представлять для нас угрозу. К примеру, вы можете сказать, что произойдёт, если вслед за отступающим врагом Советы войдут в Европу? – она отрицательно мотнула головой. – Вот и я о том же. Возьмём, к примеру, ситуацию, которая сложилась в России во время гражданской войны, и вы всё поймёте. Как только «белые» закрепились на окраинах бывшей империи, они оказались в сложном положении: для продолжения войны им не хватало снаряжения. В руках большевиков, кто удерживал центр страны, напротив, оказались все оружейные заводы и склады императорской армии. Когда стало ясно, что Белое движение обречено, премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж и президент США Вудру Вильсон предложили план «двух Россий» из Советской республики и федерации регионов, занятых «белыми». Решение «русского вопроса» предполагалось отдать на волю жителей российских областей, исходя из свободы их выбора. В обмен на дальнейшую поддержку, «белые» должны были признать независимость окраин бывшей империи и провести в занятых ими районах демократические реформы, разумеется, по нашему образцу. Однако, как только генерал Деникин ознакомился с этими условиями, он ответил, что Отечеством не торгует. Колчак отнёсся к подобной инициативе так же весьма прохладно. Разумеется, продолжать их поддерживать далее уже не имело смысла. Помню, как-то в мои руки попались изданные воспоминания Деникина: «Из Парижа нам часто писали: помощь союзников недостаточна потому, что борьба Юга и Востока за восстановление единой России непопулярна среди европейских демократий – для приобретения симпатий Запада нам необходимо было сказать два слова: Республика и Федерация. Этих слов мы не сказали…» Понимаете, к чему я клоню?

    – Да, сэр. Мы пытались использовать старый, но верный принцип внешней политики Древнего Рима: «Разделяй и властвуй». Вы рассказали столько интересного, но так и не ответили насчёт войны с русскими после победы над Германией, – вежливо напомнила Кейт.
    – Простите, миссис, как только я объясню все детали, вы поймёте мои опасения, – Кэмпс на секунду прервался и вновь пригубил чашку. – С января девятнадцатого года на фоне экономического кризиса в английских городах начались забастовки и демонстрации рабочих с транспарантами «Руки прочь от России!». Медленно, но верно движение левых в Европе начинало приобретать угрожающий размах. Дальнейшее пребывание наших частей в этой дикой стране становилось уже не только излишним, но и опасным – не хватало, чтобы они также пропитались «красными» идеями. В апреле мы начали покидать Каспийско-Черноморский регион, летом началась эвакуация наших частей из Северной области. Когда 27-го сентября последний британский корабль ушёл из Архангельска, двенадцать тысяч английских солдат и офицеров, в том числе и мы с Дэвидсоном, уже покинули русский север. Но дальше произошло самое интересное. В январе двадцатого года Совет Антанты решил взять курс на восстановление дипломатических и экономических отношений с Советами. В противном случае нам грозила сырьевая зависимость от США, что было также неприемлемо.
    – Ну вот, видите же, – удовлетворённо отметила Кейт, – всё-таки у нас с русскими есть общие интересы и точки соприкосновения.
    Кэмпс в ответ, допивая чай, отрезал:
    – Не торопитесь, миссис – это далеко не всё, что я могу рассказать. Несмотря на то, что решить русский вопрос тогда так и не удалось, отказываться от своих намерений, как выяснилось позже, наши правящие круги и не собирались.
    – Насколько я понимаю, на этом ваш опыт пребывания в других странах не закончился? – спросила она и вспомнила про свою уже остывшую чашку.
    – Верно...

* «Благими намерениями вымощена дорога в ад» – известное выражение возникло в раннее средневековье среди европейских богословов. Наиболее раннее упоминание этого выражения относится к 1150-му году, принадлежит Бернарду Клеворскому, написавшему: «L’enfer est plein de bonnes volont;s et d;sirs», в переводе с фр. «Ад полон доброй воли и желаний»;
** Центральные державы – военно-политический союз Первой мировой войны из Германской, Австро-Венгерской, Османской империей и Болгарского царства;
*** Великая война – принятое в обиходе жителей Запада название наиболее крупных и решающих вооружённых конфликтов в истории, в том числе и двух мировых войн XX-го века.