Навстречу гроздьям ягод

Жизнь - дорога, и чтобы себе не соврать
перед выбором цели,
я сквозь зубы ворчу: - Что с собою мне взять
кроме дыр на шинели?
Но казак, он могёт, если, что... В шкаф на полку поставлю я штоф.
Там и было всего два глотка, хлеб и соль я возьму с лоскутка,
а потом заверну в узелок и пойду... А, куда? На Восток...
Ветер - в латки, за пазуху... Будто бы стриж.
По спирали. Крутящийся, юркий дервиш...
Мне б до лодки добраться, там гавань дугой,
конопатить борта смоляной бечевой.
Доски палубы — твердь для упора подошв,
якорь с цепью песок мне очистит от ржи.
Жизнь на суше... Цена ей — не рубль, а грош.
В руку нищему положить.
На Восток! А куда же, простите, ещё?
Там и воздух другой, там колибри на реях.
Там причалы обвиты душистым плющом,
пиво пахнет орхидеями.
Тихий дождь — будто мёд, словно ноты для чаш
голубой, старой бронзы.
Там по небу летает дракон — мастер краж,
носит в лапах блюдце - Солнце,
не на Запад, а снова на дальний Восток,
где ночует заря между крышами пагод,
где туман — бирюзовый в алмазах платок,
острова - гроздья ягод,
пушки — старые в медной патине,
но с лафетами — красно дерево.
Рядом ядра лежат морем катаны,
а Луна на воде — сабле перевязь.
Там и белки живут... Ну, не странно ли?
Не Россия, чай. Эх! Отважные.
Паруса — в цвет малины. Дрожат вдали
акварелью на веер бумажный.
Вот и лодка моя. Краска клочьями,
кверху донышком, но покудова...
Рядом парень сидит. Щёки — бочками.
Я узнал его. Это — Будда.
Он костёр развёл. Вон кипит смола,
парус высох весь - белизна крыла.
Время нам - давно конопатить швы,
бечева в руках -  из сухой травы...
А смола уже... Эх, ядрёна стать!
Потекла на бо'рт, нужно меру знать...
Это бред или, может, прелюдия жизни?
В тихом звоне капели полуденный сон?
Будто в небо смотрю сквозь янтарную призму,
через шёлковый зонт.
   Ну, а Будда, смолу ковыряя у ног,
или это дракон, пролетая,
мне сказал: жизнь - всего-лишь одна из дорог
та, которая нас выбирает.