Двое

Красный собирал новорожденную землянику, изучая структуры утренних звёзд - росы.
Никогда никого не любивший, укрытый прутьями времени, чисел и нот...
Ощущение перемен скорых лёгкое, словно перья, тяжкое, как часы.
И вот он направляется в город, сквозь туман нерушимый, не оступаясь, идёт.

Сиреневый просыпается - снова забытый, разбитый, в непроглядной ледяной темноте,
Когтистая хватка всё крепче, и колотит его озноб.
На ноги встав с трудом, он приближается к запретной черте -
Он плетётся наружу, не чувствуя боли - привычка - не слыша команды «Стоп».

В самом расцвете весна, в самом рассвете новая жизнь, которой вот-вот начаться уж суждено,
Рука в рукаве алом на тощем его плече.
Первый взгляд, первый вдох, первый лучик тепла, признание, поцелуй, всё подёрнуто пеленой
В окаянной пепельной памяти. Но я часто их вспоминаю, не спрашивайте, зачем.

Они были так близко - Красный Сиреневого учил, как слетают непрочные ноты с клавиш, губ и смычка,
Сиреневый же показывал, что там, за пределами ледников
Есть множество ярких эмоций, каждый шаг - это шанс, а время - бегущая лишь строка,
Они даже творили вместе, не в силах избавиться от сладостных этих оков.

Шли месяцы. Чудеса разрастались из горячих сердец и до кончиков пальцев, ветер ли, солнце, гром,
Они наслаждались друг другом, стараясь не думать, что будет потом,
Но, к сожалению превеликому, Красный снова и снова хватался дрожащими руками за нож,
И острие будто шептало: «остановись, хозяин, ты же его убьёшь»...

А Сиреневый был и непрочь испытывать всю эту боль, только однажды, когда ливень ноябрьский шумел за окном,
Нож Красного против воли зашёл слишком далеко,
Неумолимо кровь текла - не спрашивайте, о чём...
И в ужасе от себя самого Красный сбежал, и смертоносное жало в себя он вонзил глубоко.

Оба выжили, так уж вышло: Красный бессмертен был, Сиреневого спасли (это явно был подарок судьбы),
Только вот чувства даже вечной разлуке не под силу оказалось убить,
Разумеется, боль поселилась глубоко неимоверно, и так же безмерно красиво, но...
Если бы,
Если бы всё было так, ещё остался бы смысл быть.

Двое были лишь образами отчётливыми безумно в окаянной моей голове,
Будто частью меня - теперь - неотъемлемым вихрем в моей душе.
Хотя ещё неизвестно, кто из нас был живей,
Засыпая в обнимку с подушкой на шестнадцатом этаже.

Теперь их по отдельности нету - они прожилками глаз сплетены, воедино слиты...и, наверное, им так даже и хорошо.
Только я - несмотря на всё это - тоскую по их именам.
Никто не любил так сильно, не сорвался, не выдержал, не ушёл,
И историю эту расскажет бездонное белое небо Балтийского моря волнам.

31 января 2020