Беседа

Опять разводишь трали-вали,
Пропойца! Водка - смертный грех!
Меня намедни расстреляли,
А ты – морали... Вот же смех.

Ты комиссар – тебе и трезву,
Бойцам накручивать хвосты.
Пошёл в разведку на «железку»*
Попал в облаву. И кранты.

Мотали жилы на «беседах»,
Да так, что косточки трещат.
Копали яму до обеда,
Копали в дюжину лопат.

Сжимая черенки до хруста.
Кто «госпомил», кто «перемать»…
И каждый думал: «Вдруг – отпустят!»,
За что нас, люди, убивать?!

Со мной понятно. Пахну лесом,
Плечо  – мозоль*. К «железке» шёл.
Я – партизан! А этот, местный,
Народ из двух окрестных сёл?

В чём прогневили супостата?
Его закон. Поди - узнай?
- Ямёшка, жалко, маловата?
Глумился, скалясь, полицай.

Землица там… что масло, право.
Отменный, жирный чернозём.
Обед  у фрицев. И расправа.
По расписанию живём!

По расписанию и кара…
Штыками стиснули  народ,
Проворно сладили на пару,
Станок. Патроны. Пулемёт.

Что делать?  Как найти лазейки?
Избыть угар дурного сна!
А день какой! Листочки клейки!
Чвирчат  воробушки. Весна!

На муку нам такие вёсны.
Аж сердце рвётся на клочки!
Отдельно бабы – платЫ пёстры.
Отдельно, значься, мужички.

Ну что, сермяжные? Нас много!
Рванём, чтоб враз и пополам!
Кто немцу жалится, кто – богу,
Глаза к земле…  какое там!

Бурчат. Плюются. Тянут шеи,
Что? Раздеваться догола?!
В уме?! Стыдоба! Блудодеи!
Ведь тут детишки, мал-мала!

Светились кротостью господней.
Глазёнки-звёздочки ребят.
Детишек было – до полсотни,
Сидят грибочками. Глядят…

Как немец, возле огорожи,
Дурил, ме-мекал, как коза,
Рога - два пальца. Корчил рожи,
Лупил бесцветные глаза.

Народу – смерть, а им - игрушка…
Тьфу, сатана! Вон, лает псом!
Смеялась малая девчушка,
Звенела тонким голоском.

- Детей пусти! На что вам детки?!
От малых, что за горе вам?!
Стонали бабы. Выли девки,
В ладони пряча голый срам.

Ржёт полицай. Варнак*! Иуда!
Да что-ж глядим! Да как же, я?!
Росла неряшливая груда,
Штанов, исподнего белья.

Цепочкой – серые шинели.
Сбежать – и думать не моги!
Рубахи вышивкой пестрели,
Воняли кисло сапоги.

Без шапки. Было – глупым  форсом,
Сменял на спирт у старшины.
Рванул с плеча пиджак с начёсом,
Купил на рынке, до войны.

Рубаху. Я на холод слабый…
Растёр мурахи. Дул в кулак.
Взял полицай титишник бабий,
Надел на голову. Дурак!

Связал под нос кружавный кантик,
Гогочут немцы: - Gut, больван!
Хлопочет «лейкой» лейтенантик,
- Oh, das ist  russisch Partisan!

Чулки, юбчонки, сарафаны,
Летят…  обратно не возьмёшь.
У деда справа, след от раны,
В щетине копошится вошь.

Плешина. Грыжа. Крест на вые,
Пупок топорщится узлом,
Мы, люди, голые, босые,
Вдруг стали общим существом.

Озяблым, пуганным, забитым,
Стена худых, согбенных спин…
В авто, похожем на корыто,
Подъехал, видно, важный чин.

Пред ним тянулись, козыряли,
Он что то лаял, осердясь…
В мундире. В серебре регалий,
А мы босые, месим грязь.

Толпа, по головам – до роты,
Германец – мастер, людолов.
Чтоб не блажили -в пулемёты,
Первой пустили мужиков.

Всё ближе яма. Ноги, стопы…
Как чурки.  Двигаю без сил.
Земля пахнула из раскопа,
Студёной сыростью могил.

Убийцы выдохнули пламя!
Налево – справа трескотня!
Вот только что звенел зубами!
Как кинет в жар! Огонь! В меня!

Переходя на одиночный,
Ствол сберегает, сучья кость!
Две пули –дуры, вот  уж точно!
Поцеловали меня вскользь.
Плясало пламя диким скоком!
Два «эмгача» вели стрельбу,
Одна рванула кожу сбоку,
Другая ширкнула  по лбу!

Проклятья! Взвизги! Дикий хохот!
Горите, вы и ваша власть!
Как молотком! Лечу сквозь грохот!
Спиной, на дно траншеи, хрясть!

А сверху пули, ёлки корень!
Сверзили разом четверых…
Тот свет был чёрен! Красен! Чёрен!
Вертел, таскал, пинал под дых!

Жжёт пулемёт по третьей ленте!
Метает в зыбкий, красный стог!
Мигну – я разом на том свете!
Открыл глаза, на этот – скок!

Рву жилы! Скинуть эту крышку!
 Судьбу по чёрному кляня!
Верхом посыпались детишки,
На баб, на девок! На меня!

Эх, люди! Люди – человеки!
С клыками зверя наголо!
Не отвернуться! Кровью веки,
Слепило, склеило, свело!

Тьма гуще.  Пулемёты глуше.
Ворчат на донышке души.
Всё тяжче давит, гробит, плющит!
Обвал расстрелянных…  Дыши!

Понуждены немецким лаем,
Уныло, вяло, с матерком,
Во рву копались полицаи,
Злорадно тыкали штыком.

Залиты водкой стыд и нервы…
Шатаясь, путались в телах.
- Живой, курилка! Дышит, стерва!
Не надышался?! Тах! Тах! Тах!

Какой там бог?! Убили бога!
Небось, лежит с дырой в груди.
Мне на живот поставил ногу.
Опёрся. Хекнул.  Ну… иди...

Он ищет. Нюхает, как выжел*,
Кто дышит? Кто обманет смерть?!
Кто шевельнулся. Думал – выжил?!
Тах! Порох. Кровяная медь.

Ночь обернула чёрной свитой*.
Таясь на каждый шепоток.
Сто лет я лез из-под убитых,
Сквозь путаницу рук и ног.

Холодных тел немые глыбы,
В завялой, тяжкой дурноте.
Наощупь! Наобум! Как рыба,
В тягучей, мертвенной воде!

Наверх. Луна, как белый  камень,
В провале чёрной пустоты,
Скользил в крови. Совал руками,
В глаза. В разинутые рты.

Снял ногти. Разодрав колени,
Упал, не чуя рук и ног…
Вонь крови. Пота. Испражнений.
Кисляк распоротых кишок.

Добрался. Вылез. Я упрямый.
Холодный воздух – чистый спирт.
Светлеет небо. По-над ямой,
Туман – убоина парит.

Над человечьим винегретом,
Хлюп, ворохтанье мёртвых тел*.
Не зарывают. Знать, по свету,
Опять пригонят на расстрел.

У хаты жалостно мерцает,
Фонарь-стекляшка на посту.
В сарае дрыхли полицаи,
Перепились, подлюги. Жду.

Зло сводит скулы. Дыбит спину.
Мне рупь за сто и чёрт не брат!
Сначала – немец. Дисциплина.
У хаты топчется солдат.

Зевает. Охраняет сени.
Добро, что тихо. Нет собак.
Я просто встал, из длинной тени.
Раскинул руки. Сделал шаг.

Ему предстал я голый, босый,
В крови, в присохших волосах.
В глазах, сменяя знак вопроса,
Вздымался дикий, белый страх!

Солдат молоденький. На пряжке,
Про «С нами бог». Орёл. Герой…
- Майн го… - спроста, вцепился в ряшку!
Железной, липкой пятернёй.

Свалил. Подмял! Хрустит  редиской!
Кадык фашиста меж зубов!
Как зенки выскочили! С писком!
Клокочет  горлом. Всё! Готов!

Зубами! Голыми руками!
Скрутил и выдрал душу вон!
Фриц месит землю каблуками,
Смердит. Обгадился, «тевтон».

Застыл. Прислушался. Из хаты,
Храп с пересвистом, в дух и прах!
Есть автомат. И две гранаты.
Торчат в кургузых сапогах.

Дать в окна, так и подмывало…
Огнём! Свинцом! Поджарить крыс!
Сначала нож. Стальное жало,
Повдоль готический девиз.

Пружинистой походкой зверя,
Крыльцо. В стекляшке огонёк.
Оставил автомат у двери.
Ещё шумну. Семь пар сапог...

Вдоль стенки  выстроили ровно.
Восьмая сохнет у печи.
Стол. Шнапс. С объедками жаровня,
В столешне криво нож торчит.
 
Два офицера – на кроватях,
Как господа. Бельё, рушник…
Кругом, на лавках, на полатях,
Храпят солдаты и денщик.

Помаргивал свечной огарок,
ФетОр* забредшего зверья,
Дух ваксы, кожи и портянок,
Убил все запахи жилья.

Локтём - на глотку! Безголосо,
Рот разевает, что карась.
Короче, в хате спало восемь…
Умыться бы. Но кровь – не грязь.

Ходи-гуляй к немецкой тёще!
Не спалось дома, шелупонь?
Пошло с предателями  проще,
Дверь на кол. Керосин. Огонь.

Век не забыть мою потеху!
Печёт! Хавроньями визжат!
Кто лез в окошко или в стреху,
Кропил трясучий автомат.

Не дай тебе, такая школа!
Учи народ и будь здоров!
Пришёл в отряд. В кровище, голый.
Вооружённый до зубов.

Тогда-то я дошёл до точек!
Всё стало просто. Жить – не жить…
С той ночи я запил, браточек.
И пью. И дальше буду пить!
Меня, тебя, себя – не жалко!
За тех, расстрелянных ребят,
Совать под колесо  «нахалку»*!,
Чтоб видеть, как они горят!

Рубить, душить и ставить к стенке!
Стрелять, как бешеных собак!
Глядеть в испуганные  зенки,
Немецкой сволочи! Вот так!

Ни штык-ловкач, ни пуля-дура,
Не мне. И ты умери прыть.
Ты не стыди меня, культура…
Я немца бью! И буду бить!

22. 03. 2021г.
Пятаченко  Александр.
рисунок автора.
Примечания: 
на «железку» - на железную дорогу.
Варнак- устар. Преступник, каторжник, негодный человек.
Плечо  – мозоль – след от приклада, верный признак человека, постоянно применяющего огнестрельное оружие.
Выжел или выжлец – охотничья собака.
чёрной свитой, - Свита или свитка(русск. укр. белорус.) - верхняя суконная мужская одежда, аналог пальто.
Хлюп, ворохтанье мёртвых тел – после наступления смерти, в теле продолжаются физиологические процессы (накопление и испускание газов, перемещение жидкостей, отток крови в нижнюю часть организма, судорожное сжатие или расслабление отдельных мышц и групп мышц), что сопровождается специфическими звуками.
ФетОр (устар.) - зловоние, неприятный запах.
Совать под колесо  «нахалку» - применять  на железной дороге, на шоссе или в полосе наступления техники противника  способ «нахального минирования». Суть способа в постановке мин прямо «перед носом» противника в таком временном отрезке, когда видя опасность, враг не успевает на неё среагировать.