Уйду бродить...

Уйду бродить я в лес февральским днем.
Когда светило чуть склоняется к закату.
Сомкнувшись за спиной, деревья скроют хаты.
Недалеко от дома, но сердцем я не в нем.

Брожу по тем местам, где мы с тобой гуляли.
Прошли с тех пор, наверно, сотни лет...
Я помню карих глаз твоих тогдашний теплый свет;
Как грел меня он, хотя снежинки пролетали.

Иду вдоль просеки по заячьим следам,
Вот серой молнией взметнулась белка,
Стряхнув с сосновых лап чуть-чуть снежинок мелких...
Я память растреножу и ей свободу дам...

А память,  опытной рукою взяв за горло,
Напомнит мне о том, о чем забыть хочу.
Но зубы стисну и не закричу.
Глаза прикрою и замру безмолвно.

Сойдутся в споре сердце и рассудок.
В неправоте друг друга станут упрекать.
Что нужно в тайне всё хранить и прожитого не ломать.
Что нужно наплевать на всё и не бояться пересудов.

- Ты что?! Не видишь?! Это ведь она!
Та самая, что мы с тобою вечность ждали!
Которую по всей земле искали!
Ночь тёмную пронзившая луна!

- Искали? Ждали? Ты бы отдохнуло.
Тебе понять, наверно, нелегко.
Она всегда была недалеко.
Да и про вечность ты порядком призагнуло.

- А как красива и умна! Ты посмотри!
На всей Земле она затмит любую!
И с замираньем ею я любуюсь.
Ведь в жизни видело таких я две иль три.

- Всего две-три? Такого быть не может!
Красавиц много знали мы других.
Она - не самая красивая средь них.
Хоть на других, признаюсь, не похожа...

В таких беседах проведя остаток дня,
Они устанут... Станут тише... Смолкнут.
И хоть в беседах этих никакого толку,
Но эти двое ими мучают меня.

Коснётся Солнце леса своим краем,
И лес уснёт во власти темноты...
И я, а может быть, и ты
Хотим забыть. Да вот не забываем.