Одна двадцатая века

Маяки морского причала,
Где звезда корабли качала,
Молвят сердцу сквозным повтором,
Что не нужно смотреть с укором.
Подплывая утром к Босфору,
И взирая в воду устало,
От беспечного глупого спора,
Ухожу в тишину квартала.
Знай, 1/ 20 века
Между нами с тобой пробежала,
Уравнением нерешенным,
Неисчислимым дифференциалом,
Столь немыслимо искушенным,
Столь бессмысленно обозленным,
Это время приюта искало,
На холодных подмостках балкона.
И вдоль шума витрин городского,
Слух мой ловит твое дыхание,
Зрение как у кота слепого,
Переключено в осязание.
Жизнь в сценарий не перепишешь,
И она не будет весома,
Если ты, уходя, не расслышишь
Звуки светлого, старого дома.
Вероятно, дано нам мало,
Было в прошлом, ушло, не стало,
И повержены с пьедестала,
Те, в ком было немного запала.
С тем же шиком пекут меренги,
На Покровке в уютном кафе,
Мимо толпы спешат, шеренги,
По теории света Иоффе.
Так статично, в 1/20
Бытие, без твоей улыбки,
По дороге иду дощатой,
Извлекая корень ошибки.
Только как в одиночку помнить,
Текст, что на ухо шепчешь глухо,
Обаятельно так, сплетая нить,
И желаешь душой: «Ни пуха!»
Лишь тебе дано это право,
Приводить чувства в беспорядок,
Беспокойного, буйного нрава,
Быть причиной больших загадок.
Мы иссякли в нелепой пьесе,
В авансцене событий сложных,
Но звучать теперь поэтессе,
Лишь фальцетом, в руках надежных.
Без остатка фужер хрустальный
Заполняет златая рифма,
Ультра жестко и ультра мягко,
Собираю глубинные смыслы.