А за окном гудит, шумит Париж

Почти быль.

Бокал мартини в баре недешевом -
и нет сомненья, что уже кутишь.
Напротив гид мой Маша Иванова,
а за окном  гудит, шумит Париж.

«Все, что ты слышал о французах — лажа.
Французы эти конченый народ», -
авторитетно заявляет Маша,
и я ей верю, вскользь взглянув на счет.

Мне, чужаку, как робинзону Крузо,
непросто вникнуть в здешний ход вещей.
Она ж была женою трех французов
и местный быт постигла до корней.

В Париже он, со слов ее, ужасен,
на все тут цены — Господи, спаси!
Сантехники — тузы козырной масти -
на вызов едут только на такси.

Кто воспевает Сену, лжет безбожно,
хваля речушки мутное нутро.
А вход в подземный туалет несложно
принять за вход в парижское метро.

В иных местах — таких сейчас немало -
ограбить могут, оскорбить, избить,
а жизнь цветных уж так подорожала,
что из квартиры страшно выходить.

Французов племя мелочно и скупо.
Еще во время Первой мировой
Версаль* с землей сравнять хотело тупо -
его ремонт-де слишком дорогой.

Насчет дворца в Версале ей виднее.
Другая мелочь как-то  напрягла:
как целых трех скупых мужей имея,
она всех трех на бабки развела.

И точно зная, деньги — это сила,
вложилась в дело, и оно пошло.
Короче, худо-бедно сколотила
гешефт Мария в  виде турбюро.

Амбре духов , как морфий внутривенно,
фантазий рой рождает в голове.
Под тонким шелком блузки откровенной
в ее ажурном вязнет взгляд белье.

На сексапильность клюнув дармовую,
взор утопив  в ажурных миражах,
я узнаю, что во Вторую, мировую
французы славно бились  в кабаках**.

Я, как сверчок неугомонный  в полночь,
Марии подпеваю, как могу:
Наполеон, мол, редкостная сволочь.
А кто иначе, если сжег Москву?

И чувствуя, пора спасать Марию,
по зову сердца выдал как с куста:
«Плюнь на Париж. Давай со мной в Россию,
там жизнь начнем мы с чистого листа».

Взмахнув руками-крыльями, как птица,
она сказала с жаром и слезой: 
«Ты поезжай, мой благородный рыцарь,
я соберусь — и сразу за тобой».

                ***
Минули годы. Пред пустым стаканом
сижу один на кухне за столом,
задумчиво хрустя не круассаном,
а маминым соленым огурцом.

Стал нелюдим, кислей, чем простокваша.
Частенько пью. Но как же мне не пить?
Ведь там, в Париже, загнивает Маша.
И сколько ей, несчастной, еще гнить...

Висят на ней парижские проблемы,
роскошна жизнь в Париже лишь в кино...
Хотя у нас, скажу вам, тоже цены...
Зато куда красивей вход в метро.

* В Первую мировую в Версальском дворце был госпиталь. Его посетил Рокфеллер и узнал, что дворец собираются снести, так как ремонт французским властям казался чересчур дорогим. Рокфеллер попросил со сносом повременить. Подключив своих богатых знакомых, он набрал нужную для реставрации сумму и спас здание. И случаев, когда французские исторические памятники сохраняли от уничтожения иностранцы, очень много.

** Во Франции практически нет памятников Второй мировой, потому что французы   не оказали почти никакого сопротивления немецким войскам. Примечательно также то, что почти все их выдающиеся партизанские командиры были граждане иностранного происхождения.