Вторичность

Толпа из шести или семи
Лиц с человеческим полом
Безмолвно глядит на дрожь тонкой руки,
Следит за летящим словом.
Слова дрожат, и всё злее жест
Говорящего.
Серость рук, серость шинелей и лиц.
Всё будто не настоящее.
В тело тощей руки вгрызается грязь,
В горле сухо. В глазах туман.
Из всех ушами вырванных фраз
Слышно лишь "Дурак" и "Обман".
И закончена речь, аплодирует зал,
И на лицах кривятся улыбки.
В гардеробе оратор, как прежде, страдал,
Промахнувшись ногами в ботинки.
Он пробрался по тёмным улицам вдоль
Серых стен со следами расстрелов,
Вдоль музыкантов, поющих про боль
Поколений, веков и Вселенной.
Скрипнула дверь: на крыльцо выходил,
Сгорбив спину, забытый поэт.
Оратор лишь взглядом его проводил...
Итак: автобус, кондуктор, билет.
Капает влага с небес, по стеклу
Растекается, перекрывая собой
Памятник человеку, стреляющему по крылу
Птицы, что вымерла. Площадь и барабанный бой.
Так или иначе, как ни старайся, увы,
Впереди наступает конечная.
Дальше будет лишь полночь: кто-то разводит мосты,
Кто-то разводит людей. Кто-то выйдет на встречу и
Будет снова убийство, или
Попытка спасти свою жизнь
Даст результат. В пыльной квартире
Близнецы пьют за то, что они родились.
И оратор приходит туда
Живой, но без подарка: украли.
И ему не составит труда
Празднующих поменять именами.
И те посмеются, нальют кислой дряни,
Отрежут приторный торт.
Глаз дрожит, терпенье на грани,
Лишь бред произносит рот.
Вновь бетон тротуара, раннее утро,
По улицам, синие, бродят пьяницы,
Юноша пылкий, расстёгнута куртка,
Прыгает в реку из-за красавицы.
Но, наконец-то, родные две комнаты,
Кровать не заправлена, посуда немытая,
И по телевизору тот же оратор -
Нелюбимый глаголет для нелюбимых.
...
Ты представил мне мир без любви,
Без тепла, без света, без милого имени.
Я верю и знаю: мы в таком мире
Не жили, и запросто б вымерли.