Выход под занавес

Старый театр с пропахшим нафталином занавесом доживал свои последние дни. За кулисами то и дело вспыхивали нешуточные драмы в борьбе за главную роль. Плотно занавешенные тяжёлыми шторами окна  не пропускали ни единого луча света. На сцене постоянно играли одни и те же пьесы с неизменно драматичным сюжетом. Зрители, которые раньше никогда не покидали здание театра, захваченные эмоциональной угрюмостью постановок, теперь, во многом пресытившись всем этим унылым однообразием, стали по одному пробираться к выходу. Но все двери театра были задрапированы под цвет стен и разглядеть их в полутьме было не так то просто. Тем более, когда глаза людей, привыкших видеть только  один источник света -  неестественно яркие софиты сцены, во мраке зрительского зала долго не могли разглядеть даже своего ближайшего соседа по креслу.  А в мыслях их постоянно прокручивалась одна и та же пластинка образов и эмоций героев, показанных им пьес...

Она сидела в гримёрке, безучастно смотрясь в зеркало и вспоминая все сыгранные ею роли. И сколько же их было! Подумав об этом, она невольно поймала себя на мысли, что даже не помнит как сюда попала. В мыслях всплывали только маски, парики, костюмы, грим да обрывки реплик сценария.  Но всё это роли, роли, роли... А где же она настоящая?  Даже сейчас она, смотря на своё отражение в зеркале, видела образ каой-то роковой дамы в чёрном парике и бардово-красном платье с томным взглядом под тёмной вуалью. Единственным, что вызывало улыбку на её лице, было воспоминание о моментах, когда её персонаж на сцене должен был исполнять песню. И тогда ей было уже не важно, о чём в ней пелось. Главное, что душа через вибрации её голоса могла звучать своей мелодией.  О, это были по-настоящему волшебные моменты! Погрузившись в свои воспоминания, она уже не замечала, всей этой нарастающей суеты и неразберихи вокруг...

А тем временем на сцене вспыхнул и погас последний софит. И зал погрузился в кромешную тьму. Зрители в нерешительности и страхе топтались у своих кресел, с опаской поглядывая на соседей. Некоторые, из крайних рядов, все-таки решились наощупь, с вытянутыми вперёд руками, двигаться в поисках выхода.
Театральная труппа была в замешательстве. Но, вместо того, чтобы попытаться покинуть здание, они с жадностью набросились на всё то, что им попадалось под руки: костюмы,  декорации, сценическая утварь, - всё шло в ход. Некоторые из них, более осведомлённые, поднялись по узкой лестнице на верхний этаж, чтобы найти режиссёра и директора.  Но их кабинеты оказались пусты. Двери были настежь распахнуты. Из всего, что удалось обнаружить поднявшимся, было лишь несколько старых кукол-марионеток с оборванными верёвками.
Актёры, забывшие обо всём, кроме своих ролей, начали выплёскивать друг на друга тирады гневных реплик своих персонажей.  Но у некоторых при этом вырывались слёзы, настоящие человеческие слёзы, вымывая из глубины души потоки страха, потерянности и отчаяния. Как будто бы внутри плакал ребёнок, закрытый в тёмном чулане...

Когда погасло всё освещение в театре, и её отражение в зеркале растворилось во тьме, она, вдруг, словно очнувшись ото сна, поднялась и, решительным шагом подойдя к окну, отдёрнула штору.  Плотное облако многолетней пыли высветил яркий рассветный луч, золотым мечом прорезавший тьму старой театральной гримёрки и, отразившись в зеркале, оживил пространство маленькой комнаты.
Она открыла окно, и свежий воздух с ароматом весенних цветов и пением птиц  наполнил душу энергией свободы и радости.
Теперь она знала, что делать. Теперь она почувствовала себя настоящей , в свободном дыхании обретая свою силу. И, уверенно направившись к выходу, мимолётно взглянула в зеркало. На неё смотрел сияющий белоснежно-кристальным светом ангел. Её крылья снова наполнились силой свободы, вдохновения и полёта. Золотые волосы обрамляли вечно молодое и прекрасное лицо. Глаза излучали божественную любовь. И вся она являла собой великое и вечное могущество, которое уже нельзя было скрыть никаким гримом и маской.
Проходя вдоль узких коридоров на сцену, она, буквально, парила. Теперь её ничуть не смущала тьма, в которую погрузился весь театр. Ибо она сама была светом, и несла его в себе, освещая путь тем, кто готов был последовать за ней.
Некоторые из её коллег по театру так увлеклись своей игрой и собирательством, что даже не задумавшись, отмахнулись от этого света, как от чего-то раздражающего. Другие, - с опаской поглядывая то на заигравшихся актёров, то на неё,-  стояли в нерешительности у стены. Но были и те, кто встретившись с этим светом,  сами обрели его в себе и засияли.
Теперь, всем им, пробуждённым ангелам, предстояла самая главная роль. Вернее, это была их жизнь:  выйти на сцену, и принеся свой свет всему зрительскому залу, так исполнить свою главную песню, чтобы её волшебные звуки смогли пробудить  уснувшие души зрителей.
Она, с только что примкнувшими к ней пробуждёнными ангелами и сияющими звёздными  странниками вышла на середину сцены. В первые секунды в зале воцарилась тишина. За которой последовало усиление всеобщей сумятицы. Ангельское сияние, озарившее пространство зала, высветило лица людей, искаженные гримасой страха и гнева. Не слыша друг друга и самих себя, они стали более настойчиво пробираться к предполагаемому выходу, толкаясь и выкрикивая резкие слова.
Всё это время ангелы стояли на сцене, с любовью и состраданием взирая на происходящее. О, это была по-настоящему великая божественная пауза, способная привлечь внимание зрителя к чему-то для них совершенно новому, необычному и, пока ещё, непонятному!

Через несколько минут многие зрители начали понимать всю тщетность такой борьбы, и, остановившись, снова посмотрели на сцену. Со временем их примеру последовали и те, кто находился поблизости. И, вот, когда в зале снова воцарилась, пусть всё ещё напряжённая, но тишина, - зазвучала песня. Волна божественных хоралов объемными, лёгкими и проникновенными вибрациями, в полёте обретающими  сияющие и подвижные сакральные геометрические формы, прокатилась по всему залу, растворяя все тяжёлые плотные, но иллюзорные стены старого театра и его наполнение.  И, повинуясь закону притяжения, с ними уходили и те, кто старался всё это сохранить.

Взору же тех, кто подхватил эту песню, предстало всё величие  и безмерность  божественного мира. Яркий солнечный свет золотил изумрудные травы долин и холмов. Могучие деревья шелестели сочной зелёной листвой в такт пению разноголосых птиц. Животные, с доверием и мудростью природы во взгляде, подходили к людям. Реки журчали своими кристально-чистыми водами. Ветры разносили благоухание ароматов всевозможных цветов и плодов. Повсюду, то тут, то там, произрастали кристаллы множества форм, цветов и их сочетаний, наполняющие пространство мира энергией гармонии и единства, каждый в соответствии с их предназначением. Небо, фиалкового оттенка было наполнено светлыми очертаниями ближних пространств и планет. Но самое главное чудо сначала смогли увидеть только те, кто стоял на сцене. Собственно, сцены, как таковой уже не было, и они просто парили в воздухе на своих ангельских крыльях: проявленных и незримых.
Те, кто раньше играл роль зрителей, теперь сияли во всём своём божественном великолепии. Каждый был совершенен в своей уникальности. Но вместе их души звучали прекрасной симфонией, сотворяющей миры.
Все маски, роли, образы и личности были сброшены навсегда и растаяли под могущественными солнечными лучами, пылающими теперь в сердце каждого пробуждённого ангела, каждого божественного звёздного странника. И только пронзительные голоса их душ разворачивали перед ними безмерное пространство, зовущее к созиданию в свете и любви.