У бабушки...

Тихо-тихо падает снег и пушинка к пушинке ложится...
Жёлтый свет фонаря на крыльце – крошка-солнышко...
В кухне дымится медный бабушкин самовар. А в сенях –
Кадка с хрумкой капустой. Под иконой, которую знал
В раннем детстве, в лампадочке – пусто...

Запах старого дерева, ягод и трав. Грустный хрип
Неуместной «кукушки»… Пыль с часов рукавицей убрав,
Достаю из-под пухлой подушки медведЯ, что когда-то
Рычал мне в кроватке: «Лежи тихо-тихо…»,
Чтоб я бабушке ночь не мешал у машинки трудиться.

«Портниха» мне строчила штаны и бельё, чтобы бегал
На воле и «в цыпках», не боясь разодрать то «новьё»,
Что привёз я с собой на побывку. И носился я, как чумовой!
По лесам, по лугам и болотам, не заботясь о шмотках –
Иглой бабка сможет всё быстро заштопать!..

Ел нехитрую снедь. Как бревно, спал на жаркой перине...
Не зная, что Она моё чудо-житьё берегла, всю себя отдавая.
Что болела, лекарства пила. Что сама мастерила игрушки.
Что, от боли в ногах застонав, от колонки к огромной кадушке
Вёдра носит – отмыть меня в ночь… Грязь, помёт,

Сок травы и пыльцу от ромашек... Окатив из ковша сикулёк
И укрыв простынёй, от букашек, заносила в прохладу сеней,
В тепло горницы, к снам – на перину… И я гладил Её по руке,
Обнимал сухопарую спину… Целовал ли тогда я лицо?..
Уж не помню! Но руки родные я б сейчас целовал нежно, но…
Лишь к поминкам успел – в выходные!..