Ночь

Срывая оковы с морской пелены я вижу лишь суть всё одно — проклятый старый там свет, все веет мне солнцем на отблеск сафьяновых лет.
Я пробуждаюсь от сна все рыща, и кидась от крайности в окна — там дышится легче, там легче живётся. Мне пишут о многом, но письмо мне пришло вдруг с повторной печатью, похожей на герб Византии.
Там были сафитовые материи, что так дороги в наше время, обернутый в красно-гранатовый свет молчащий замок для ключа судеб, он отзывался как эхо в больной голове во время мигрени, терзая смутным сомнением — был ли это ключ или был ли это смертельный ожог на лице?
Так прошли времена, и мне показалось этого мало; тогда мои комнаты постигли язвы за святотатство, и нарушения священных клятв. Все текло: гной сочился из стен, окна стонали от разрушающего ветра, жалящего дождя, беспощадного града и мучительного снега – так прошло несколько месяцев, пока мне не пришо извещение свыше — закрытие всего, всех несчастий, всех бед. Господь смилостивился над ними, и прогнал пороки со всего, началось обновление жизни, преображения реальности. Так было на первый взгляд, пока меня не просили соседи по лестничной клетке потише себя вести, ведь это им мешает спать, и просто сводит их с ума. Снова пришло осознание — симметрично было все и как обычно на месте. Я сидел в своем кабинете, стены более не гноились язвенными нарывами, а окна не выли, и не стонали заунывно как ранее.
Но почему же соседи просят меня, а не кого-то ещё, да и за что меня? Кто я такой? Был ли я вообще здесь!
Пробуждение не заставило себя долго ждать: я проснулся дома, звенел будильник, а окна все также громка стучали - я забыл опять закрыть их на ночь. Предомной открылась полная ночная Луна в обесцвеченном созерцании без эмоций и чувств, было ясно и четко понятно присутствие того самого элемента, того забавно-больного свечения пресных отблесков на стеклянной вазе – открыто все, сегодня будет одержимость.
Я поднялся с кровати, не видя своих рук и ног. Я был совершенно лёгок и нечеловечески невесом, я подошёл к зеркалу и увидел свой лик; он меня удивил — я был в кошачьем обличии, с темно-угольной шерстью переливающейся на редких отблесках серебряными мерцаниями. Глаза были горящие, ярко-зеленыне, похожие на малахиты. Зрачки были узки и непредвзято-спокойны. Я был безличен, было бесстрастно — небыло уже никакого меня, было чистое исступление, чистая одержимость образом полной луны и прыжка из мира реальности в мир ночной тишины. 
Созерцание заняло немного, позже мне начало становится сонно, и я уснул на кровати. Пробуждение было туманным: меня несли, я был в полном обличии и одеянии человека. Было мягко, безлично и удобно. Меня несли по дороге на встречу реальности. Произошло мое нисхождение вниз, я оказался внизу, покрыло тьмой, я слышал крики и рыдания, но не понимал почему? Разве я заслужил такой реакции на мое возвращение в мир?
Было никак и спокойно.
Я спал, а потом уже проснулся в абсолютной тьме — меня ждали гранаты и змеи.