Поэт и князь
Неправедной придерживались веры,
Охотник, в натяженьи тетивы
Не предвкушал ни пороха, ни серы,
Мой первый предок – молодой пиит,
Закрыл глаза, внимая вдохновенью,
И бересту нарезав, как петит,
Строку зарифмовал в стихотворенье.
Но князь в деяньи этом не узрел
Полезность для ума, души и тела.
И автора, в сердцах, казнить велел
А береста, шипя, в костре сгорела.
Но в день, когда к границе двинул враг,
Не подняла мечей своих дружина,
И на ветру не всколыхнула стяг,
Никто не спел им боевого гимна.
И в праздник, захмелевший скоморох,
Не «завернул» ухабистой частушки,
А тихо, испустив тяжелый вздох,
Уснул, обняв руками тело кружки.
А князь все чаще был угрюм, сердит,
Зимой, и летом, даже в день весенний,
Ловя себя на мысли, что твердит,
Казненного певца стихотворенье.
И он велел приказ свой отменить,
Гонцы помчались по дороге борзо,
Чтоб весть благую людям сообщить,
Но, как уже мы знаем, было поздно.
Прошли года, столетья пробежали,
История с реальностью сплелась,
Но о поэтах думают едва ли,
Сегодня лучше, чем когда то князь.
И пусть их не доводят до сожженья.
И руки не уродуют цепями,
Рожденный в муках труд стихосложенья,
Не признан, ни рабами, ни царями.
Но верю я, настанет день и час,
Когда, предугадать сегодня сложно,
Поэтов воссияет звонкий глас,
На всей земле, но не было бы поздно…
Свидетельство о публикации №121030706173