Эфемера. Послесловие к переводу

   Стихотворение  Галактиона  Эфемера можно  отнести к ряду произведений под общим названием Exegi monumentum -- Я  воздвиг памятник; произведений, авторы которых осознают свою значимость в мире поэзии и громко заявляют о себе.
           Эфемера -- греческое  слово,  означающее  нечто  однодневное,  преходящее,  незначительное, исчезающее очень  быстро.
          Так назвал Галактион   одно из  своих  самых значительных   произведений.  То,  что  мимолетно  и незначительно -- такое название            дал    он стихотворению,     уже  при  жизни обеспечившему  автору  его поэтическое бессмертие.
           Эфемера  открывает  цикл из четырех  стихотворений,  разных по содержанию, но  единых по мировоззрению.
         Начало  Эфемеры отсылает  нас  к другому  известному  стихотворению  Галактиона --  "Синие кони",  к  образу  коня,  как к символу поэзии ( вспомните крылатого Пегаса, любимца муз, копытом выбившего  из-под  земли родник, из  которого  черпали  вдохновение  поэты).
       В первой  же строфе  автор заявляет:  " Пройдут  века, но мое  имя будет вспоминаться,  как первые  летящие  потоки ниагар…"
          Только одна  Ниагара,  та, которая  нам известна, обладает  невероятной  силой  и мощью.  Галактион же  говорит о  многих  ниагарах,  словно хочет сказать  нам :  ниагары -- такова моя поэзия;  она как  великая  сила реки, которая низвергается с большой высоты и  создает  чудо -- чудо  галактионовской  поэзии.  Пройдут века, говорит он,  но моя поэзия  сохранит  свою сокрушающую силу.
         Хотя  этому  сопутствует и  печаль,  печаль от осознания своей уникальности, единственности, а вследствии этого -- и духовного  одиночества.
  И тут  же  он  предсказывает,  что там, на Мтацминде,  где стоит церковь, украшенная согласно грузинской зодческой традиции, каменным  орнаментом спелых  виноградных  гроздьев, в пантеоне,  рядом  с могилами  великих грузинских поэтов --  Ильи Чавчавадзе, Акакия Церетели,  Николоза  Бараташвили --   будет  стоять памятник  и ему, Галактиону, и  он  будет  возвышаться , как сверкающий мрамор,  посвященный  вечной  магии  поэзии.
             ''Сколько  караванов, взгромоздившихся  на  горные  отроги, раскинутся  в  мутных  пустынях, прорывая   их…"
  Такими словами Галактион говорит о своей  поэзии,  как о средстве прорвать  непоэтичность мира,  который уподобляется мутной  пустыне  без   истинного стихотворчества.
    С  большим напряжением  звучит  его  строка  : '' Ни единого  нерва  нет во мне не-поэта''.   Он  словно ощущает свою полноту  грузинской поэзией,  он сам  и  есть  в  этот  миг грузинская поэзия!
          Следует  учитывать, что Галактион был человеком,  не  умеющим  говорить на  обычном,  человеческом языке.  На него нападает неприсущее ему косноязычие, когда ему приходится писать заявления или автобиографию ( и эти образцы  существуют).   И это естественно, ведь  он  владеет только языком  поэзии,  и  только на нем  умеет говорить!
        В  следующей строфе  говорится:  " В  состязании  стихов  побеждают только интегралы! "
       Интеграл,  как известно,  это суммирование бесконечного числа  слагаемых. То, что автор говорит о своих стихотворениях  как об интегралах, указывает на то, как глубоко он понимает собственную поэзию.   Иной  раз  поэзия -- это дифференциация, процесс, при котором  поэты разлагают мир на составляющие единицы.  Галактион же, напротив, суммирует мир, подводит его к общему  знаменателю.  Можно смело сказать, что он создал современную грузинскую поэзию.  Он -- как огромный  горный хребет, за которым осталась вся прошлая грузинская поэзия, а по эту сторону началась новая эпоха модернизма, а впоследствии  уже и постмодернизма. 
          " Исчезла последних исканий скорбная грань…"-- именно эту грань перешла поэзия Галактиона: он прошел  высшую точку скорби, он не  ищет  более  смерти, он ищет  жизнь, и  эта жизнь  протекает  в нашем мире, где  бегут его синие кони.  И еще -- в мире есть  великая  тайна, настолько большая, что она под стать только ему,  Галактиону,  тайна, которая не требует пояснений,  она волнующа и  прекрасна сама по себе.   И в этом мире  будут  огромные пространства, пространства, в которых он один, но  таков его путь,  его  стезя,  и  помощи не будет  ниоткуда. 
 Далее автор как бы играет своим именем:  ведь  в самом деле, это почти  равнозначно чуду, что  при  рождении его назвали не обычным именем,  а  именно  Галактионом.  Он говорит, что  стоит на  полюсе мира, в центре галактики Млечный Путь, и оттуда, пригоршнями   бросает миру свои фантастические поэтические дары.  Ведь цель поэзии  есть многообразие поэтических образов, и  Галактион щедро одаривает нас  ими.
      Появление  первого меридиана обозначает начало отсчета его поэзии, которая не стареет и не умирает.  И  эта поэзия  есть  хроника заранее  объявленной  победы  в  поэтическом состязании.  Ведь  происходит чудо -- он создает  шедевры  в   обстоятельствах,  в  которых у     него нет  конкурентов в грузинской поэзии (хотя именно в  ту  пору творили замечательные грузинские  поэты  Тициан Табидзе,
Паоло Иашвили, Терентий Гранели  и другие),  разве что  только в мировой.
          Его  амбиции поистине безграничны   и  всеобъемлющи.  В  отличии от других  поэтов,  Галактион  никогда  не  говорил, что, непонятая  современниками,  его поэзия станет понятна в будущем, наоборот, он считал ( и об этом ясно сказал в стихотворении  " Грузинский алфавит"),  что сам грузинский  алфавит  создан  для того, чтобы  он,  Галактион,  творил  на нем.
         Вся   поэзия  Галактиона и есть эфемера  -- зарисовки  лишь одной секунды,  мгновенно возникающие, но не исчезающие из нашей памяти уже никогда,   одаривающие  нас ощущением приобщения   к чему-то      волнующему  и беспредельному, взывающие    к   извечной  жажде прекрасного, заключенной в  глубине  наших душ .  И чувство это настолько сильно, что мы невольно будем возвращаться   к его поэзии снова и снова.               
      
       Леван Бердзенишвили, доктор филологических наук,профессор.
       (Вышеприведенный текст взят из  лекции Л.Бердзенишвили на  youtube.com и переведен мной с незначительными сокращениями и добавлениями)
      
       В заключение я хочу привести  галактионовскую  Эфемеру, переведенную замечательным грузинским поэтом,филологом и эссеистом
       Медгаром  Челидзе.
      Послушайте, как поистине грандиозно звучит это стихотворение в его переводе.

ЭФЕМЕРА
На всех ристалищах тщеты, коней иссиня-мглистых
Бег - эфемерней, чем их грив порыв в бреду галопов.
Века рекой текут – но я крещён был первоистин
Водой - тех, первых Ниагар, слепой волной потопа.
Я сир - единственный в себе. На небесах начертан
Мой путь - кровавый цвет порфир для новых Карфагенов.
Мне - нет судьбы иной - нестись, нестись в порыве тщетном,
Безумен бег моих коней - Горит у рта их пена.
Окликнув именем - за мной - в хаос души разъятой
Несётся ветр! Искать себя - терять - терзать упрямо...
Где гроздья поздние лозы сплелись с крестом распятья,
Бессмертной магии венцом - надгробный встанет мрамор!
О, Скольких караванов путь растянется неблизкий
В песках - глас вопиющий как простёршись в небо это.
Не'т - в крови' моей и капли кро'ви - негрузинской,
Нет' - и ниточки во мне нерва - не поэта!
Встревожит зависть сколько глаз и сколько гнёзд осиных,
Прекрасной смутностью пленясь, там - у невидной грани,
Где на ристалище коней – ретивей бег иссиних,
Где на ристалище стихов – державней – интегралы!
Вдали уже призывы труб всё громче и гневливей.
С грозой сшибается гроза, Свод - треснет затверделый,
Сгорают в пламени греха, в всеплавящем горниле,
Последних поисков души печальные пределы.
В ночах неистовств и страстей, на грани срывов нервных,
Заворожённая луной, боль извращая в нежность,
Душа всё чертит контур свой, - пусть мнимый, эфемерный
Душа всё ищет берег свой, как берега' - безбрежность.
Что значит - пальм далёких ряд чертой над этой шаткой?
Вперёд! Тоске высокой рад, я предвкушаю чудо -
Загадку равную себе - без смысла и разгадки:
Чтоб с четырёх сторон - ветра, спасенья - ниоткуда.
Пустых я звуков не терпел - ни препинанья знаков
Не чтил, когда ущербный мир весь язвами изглодан.
Остынув, отступил туман от стен сновидных замков,
Туда - смятенная душа стремится безысходно.
Пусть обернётся адом - рай, что-ж, я упьюсь им вволю
И там, где нет цветенья роз и страсть - хладна , бесплотна,
Я - скал тяжёлым каблуком - упрусь в замёрзший полюс
Когда отторгнутся ветра, грозя небесным сводам.
Наследник – щедрою рукой - осыплю из горстей я
Сюжетами убийств и мечтой - запретней страсти.
Брошусь –
в разрывы времени, кляня и не надеясь,
Чтобы воздвигнуть памятник, им - тёмным но прекрасным.
Приблизится - меридиан начальный – глянь в просторы:
Ищу себе погибели и презираю старость,
Смешается прошедшее с опавшею листвою,
Приобретая осени присущую янтарность.
Мне быть - немым свидетелем игры иль смертной схватки:
Пусть солнц сменяет оргию - лун магия. Кромешный,
Безличный Хаос - движется - в пожаре как останки,
Пред тенью - обгоревшего в огне тоски нездешней.
Останется пусть тайна, как благодать купели,
Пусть эфемерой правится над мною суд вершимый,
Вперёд - за край ристалища! Вперёд - за все пределы!
Вперёд - вперёд иссиние - галопом одержимым!
1922