Гений и истина

Известный холодок луны,
Движение звёзд при тусклом свете.
На ложе тьмы не снятся сны,
В ложе любви плодятся дети.

Плывут минуты в никуда,
Из ничего сомнений нет,
Не сможет вырасти в года,
Запретный плод на сотни лет.

Плод непонятных размышлений,
Непринуждён, умён, горяч,
Талант, в последующем гений,
Излил свой первый детский плач.

Бесспорно, жизнью гениальный платит,
Родившись волей, обречён к борьбе.
В тот миг родятся тысячи в кроватях,
Кто будут ревновать к судьбе.
Изыскивая в гениальном чушь,
В неординарном угнетая блажь,
Великий труд, битьём своих баклуш,
Подтягивая галстук и корсаж.
Пришла пора уединения в книге,
Понятий новых на заре не счесть.
Столь отчуждён, далёк от детской лиги,
Коль гений – смысл, неуделам – лесть.
В потоке знаний книги тленны,
Листая строки мудрецов,
От капилляров тонких в вены,
К умам мыслителей – отцов.
Блеснуло солнце на востоке,
Крик петушиный, шелест трав,
Не спится, рано, по тревоге,
По знаку воли, веря в нрав,
Всем утонул, средь сотен глав.
Пропитан мыслью, стон исканий,
Шекспир, Бальзак, Дега, Вольтер,
Заучен Байрон, Фрост, Поланий,
А в пьесах свят Батист Мольер.

Весенний запах сердце не тревожит,
К любви давно оборвалася нить,
Один вопрос, одна проблема гложет,
Как философский камень раздобыть.
И чувствам страха он неколебим,
Желаний нет, лишь дикое упрямство,
Средь тысяч книг нет никого, один,
Век беспорядка, время долгих странствий.
И если вспомнит выбор в бесконечность,
Избрал который сам из двух дорог.
Тот путь, где он один, и пагубная вечность,
Где до него протёрлись сотни ног.
Где милями отмеривают разум,
Известное обходят за версту,
Намётанным, выискивая глазом,
Из жара истин, пламенную ту.

Намедни отвязали свои путы,
Потраченные годы в дымке дней.
На поиски той истины из смуты,
Которой нет и не было верней.

Ростком взошла и, набирая силу,
Вдруг отразилась на больном листке,
И в радости и в горе жизнь учила,
Чтоб проявиться в маленьком ростке.

Остановив поток былой мечты,
Желаний сущность растворилась в вечность,
Открытия у гениев просты,
Но не проста их жизни скоротечность!

На письменном столе её душа,
Отражена улыбкою в граффити.
В день первой встречи в розовом вошла,
В читальный зал, где серость, повелитель.

И помнится под мышкою с Вольтером,
И кучей философских книг в руке,
С весьма учтивой скромностью, примером,
Тихонько приютилась в уголке.

Вмиг погрузившись в дебри книг глубоких,
Не замечала рядом никого,
А стройный стан, волос волна, и ноги,
Во взглядах многих просят одного.

Герой поэмы очарован негой,
Забыты вмиг, к чему стремился годы,
Столь окрылён, замечен раньше не был,
И разменялись счастьем все невзгоды.

Обвал, цунами, чувства все круша,
Любовь, владея силою природы.
Внезапно, неожиданно, взошла,
Что пеною покрылись Кипра воды.
Воскресла жизнь во плоти и дыхании,
И воспылала грудь, взошла луна,
Любили прогуляться в понимании,
Он – юный «Арес», «Гестия» - она.
Волной любви накрыло две души,
Растаяли две капли в синем море,
Средь неба звёзд, звезду любви нашли,
Две имени, два сердца на заборе.
Проснулись чувства юные в груди,
Возвышеннее собственности чувства,
Страх потерять, кричит во сне, приди,
Ведь ревность – это тонкое искусство.

Что ль временно забыты те стремления,
И поиск среди истин день и ночь,
Паломничество к цели, вожделение,
В одно мгновение, к сожалению – прочь.
Иль всё же истина, открытая вчера,
Возможно, завтра превратится в ложь,
А годы неотступного труда,
Наточат новой гильотины нож.

Ни на минуту он не забывал,
И даже утопая в её очи,
Ту истину, которую искал,
Которой посвящал все дни и ночи.

Родник живой воды среди берёз,
В овраге, меж таинственных холмов.
Беседка, встреча, запах красных роз,
Уже знаком и более не нов.
И ласки с поцелуями во тьме,
И стоны от груди, или от боли,
Всё было летом, осенью, к зиме,
Прошла любовь, осталось чувство воли.



Сергей
Вечерний час, всё тот же родничок,
Алина, ты вчера была прекрасна.
В том танце, жаль, но я был не причём,
Вальсируя, ему была подвластна.
Я видел, как тобою упивались,
Мне не понять, к чему стремятся люди.
По книгам, кто любим, в конце расстались,
Как не люби, но время всё забудет.
И ты, Алина, вижу по глазам,
В тоске и в отчуждении пребываешь,
Словно любви испитая слеза,
Всё дальше к горизонту убываешь.
Ты всё молчишь, но как мне поступить,
Ради тебя я предал всех друзей,
Твоей любовью натянулась нить,
Я не могу любить уже сильней.
Нет ни минуты, чтобы я мечтал,
Твой образ мне ночами часто снится,
Но путь к твоей душе я потерял,
Птенец любви и вольная жар-птица.
Я не могу, и не хочу совсем,
Удерживать твоё страдание силой.
Не мог терпеть и не терплю измен,
Нет истины в любви, такой унылой.
Не по годам умна, красива очень,
Друг друга дополняли мы во всём,
Любовь до гроба стала вдруг короче,
Алиночка, ответь, каким путём.
По разным берегам, или вдвоём?

Алина
Мы на развилке, видно суждено,
Познать нам расставания печаль.
Прости моё единственное «но»,
Которое не всем понять дано,
Сергей, ты не познал его, как жаль!

Сергей
И всё же ты душою изменилась,
Я вижу глаз бездонных огонёк,
Возможно, ошибусь, но ты влюбилась,
Тот гений счастлив, а мой гений занемог.


Алина
Ты прав Серёжа, я повторно окрылилась,
Скрывать деяния перед тобой грешно.

Сергей
Гламурный стиль, или финансовая милость,
Он ублажил твоё единственное «но»?
В одном лице благополучие явилось,
Сеть ресторанов и бургундское вино?

Алина
И вновь ты прав, стекло Богемии разбито,
А терпкий запах обеспечил моё дно.

Сергей
Я не поверю, трезвый ум и сила чести,
Пусть я ничто, но уважение к себе,
Платить любовью за утопию средь лести,
Куда исчезло то стремление к борьбе?
А как же мили философских размышлений,
Весьма бесценно прожитые годы,
А рукопись о смысле слова «Гений»,
Готовая! Принять осталось роды.
Или бесцельно прожиты лета,
Не тем путём, не тот гранит, не то течение.
Нет, это ты, сегодня ты совсем не та,
А тот хозяин мимолётное влечение!

Алина
Драматизировать не нужно, ни к чему,
Мне тяжело, а вишни дум бесспорны.
Коль не простишь мою беспечность, я пойму,
Порой учения реальности покорны.
Давай оставим все сочувствия себе,
Но дружбу нашу сохраним, не будем мнимы,
Случится помощь оказать в большой беде,
В растрату время отдадим, бедой гонимы.

Сергей
Поверь, тебе наскучит пустота богатства,
И разменяв просторы мысли, скудным веком,
Поймёшь, что ты лишилась на пути упрямства,
Стать выдающимся навеки человеком.
А я считал, любовь все чувства подавляет,
Круша всё остальное на пути.
Словно обвал, всё под собой сминает,
Но видно нет, за страсть мою прости.
Каков же вывод сделать суждено,
Чтобы любимым быть, всласть не люби,
Не обмануться дабы, чаще лги,
Греши, прелюбодействуй, пей вино!
Прав Аристотель был в своих словах:
«Природа не достигнет совершенства»!
И каждый на своих больных правах,
Старается найти во всём блаженство.

Алина
Не стоит прений, лучше помолчим!

Сергей
Я не могу молчать у края бездны.
Год отношений, не было причин,
И что есть время, делом бесполезным.

Алина
Но Кант нам дал понять вполне,
Что время – способ восприятия реалий,
Искать по чьей и не по чьей вине,
Нам хватит жизни откровенностей едва ли!

Сергей
Я чтил венком флоранжа твою душу,
И никакой разлукой по зиме,
Я свою клятву в плоти не нарушу,
Твой добрый взгляд останется при мне.
Я буду помнить дни наших свиданий,
И отголоски искренних речей,
По паркам, скверам, улицам скитаний,
И тишину таинственных свечей.
Я не забуду ласк под белым небом,
Когда казалось, вспыхнула земля,
И наш родник, живой родник под снегом,
Протяжный скрип – воркуют тополя.
Теперь я ближе к истине намного,
И осознал, что в книгах не найду,
Лишь долгих странствий трудная дорога,
В пыли, простужен, в голоде, в бреду.
Промчался миг полёта наваждений,
Твои глаза под бархатом ресниц.
Пришёл тот день потерянных движений,
И я теряю жизнь своих страниц.
В груди моей уже не бьётся сердце,
Уверенность в тебе, как идеал,
Счастливых дней закрыла тихо дверцу,
В беспамятстве, сражённый рыцарь пал.

Алина
На свете многое, увы, понять нельзя,
И выбор часто наш неадекватен,
Твоя щека, там катится слеза!

Сергей
Я к ней поверь, нисколько не причастен.

Алина
Позволь испить те соли бытия,
Последствия, которых я удел.
Свидетелями станут тополя,
Душою милый, я навек твоя,
Ты гений, ты талант великих дел.

Касаньем нежным, дружески уста,
Прильнули к полыхающей щеке,
Реванш объятий, дивные места,
Улыбка из граффити на руке.
Тот вечер был прощальным в синеве
Беседки, у живого родника.
Уехала она жить на Неве,
С расчётом на богатства жениха.
Наслышан о её гламурной стати,
Двумя сердцами одарила свет,
Имение порядком, среди знати,
Но после время утеряло след.
Как жизнь порою к нам несправедлива,
Кому-то не по праву соки счастья,
А кто-то наслаждается игриво,
Улыбкою и памятью отчасти.

Статность действий, мудрость мысли,
И уверенность в своём.
В ночь, доклад для королевства,
Он готовил за столом.
Взгляды новых рассуждений,
Философия – вдова,
Годом раньше признан гений,
Росчерк Нобеля пера.
Лондон ждёт его мышление,
Залы полные ума,
Новой истины течение,
Ту, что родила «Зима»!
Многое он повидал по свету,
Истоптал дорог немало в кровь,
С вещей целью исходить планету,
В путь толчок ему дала любовь.
Побывал в различных континентах,
Суть религий истинных познал,
Иноходь не стоящих моментов,
Мудрость аскетизма среди скал.
Упиваясь, лобызал росу,
Гениальность в каждом возрождении,
Утром по уреме клал косу,
Услыхаясь жаворонка пением.
Вил стихи, заучивал мораль,
Вдоль стены китайской по пустыне,
Уходил путём пророка вдаль,
Приближаясь к истине – святыне.
Познавши суть, увидевший в достатке,
Испивши у Софиста чай – рассвет.
Снега Килиманджаро у палатки,
Вокруг пустыня, Вавилона нет.
Волна любви уставшей Атлантиды,
От поисков, так бесконечен люд,
Омыла его видевшие виды,
И в музе вечность он обрёл уют.

О! «Миг», как в этом слове скрыто,
Цену мгновения многим не понять.
Искать, где клады истины зарыты,
Порою жизнь приходится отдать.
Вернувшись из-за гор далёкой эры,
Найдя в пыли заманчивые строки.
Всё тот же стол, и те же шифоньеры,
Бесчисленных и верных книг потоки.
Вздохнув рабочий запах бытия.
В чернильнице засохшее перо.
Те мысли, что забыть уже нельзя,
Лавиной мудрой вылились в добро.
И новый, гениальный взгляд на вещи,
Банальное, знакомое давно,
Изобразил в строках картиной вещей,
И оценил весь мир его Панно.

В докладе лет, расставил всё на ты,
Надевши смокинг, под кашне пальто.
Увидеть бы Алина, где же ты!
Ведь не заменит мне тебя никто.
Слеза любви скатилась по щеке,
По коже одинокой, огрубевшей,
Улыбка из граффити вновь в руке,
Уверенной, и ко всему созревшей.

Консилиум – задумчивые взгляды,
Воистину уверенная речь,
Приветствовать и видеть его рады,
Чтоб в каждом слове новое извлечь.
Доклад окончен, в зале тишина,
Задумались о жизни сотни глаз.
И лишь два ярких огонька – «Она»,
Застенчивость, любовь и нежность ласк.
Она – о ком он думал эти годы,
Она – ради кого он жил,
Ради кого он познавал народы,
И каждый Божий день в душе грешил.
Всё тот же стройный кипариса стан,
И водопадом локоны на плечи.
Ресничек бархат ей от Бога дан,
Сравнить улыбки обаянье не с чем.
У выхода Алиночка ждала,
С букетом чистых, белоснежных роз.
Цветочки с поздравленьем отдала,
И словно ветер её плоть унёс.
В недоумении у двери стоять,
Остался он один среди людей,
Но как же так потеряна опять,
Потеряна, и вовсе нет идей.
Коль уж любить судьбой не суждено,
Но ради встречи я отдал бы всё,
Как не красиво, даже не умно,
Быть рядом, но далёким от неё.
В печали аромат цветов вдохнул,
Словно попал в беседку у ручья.
В тот мир, которым грезил, утонул,
Духи её немого бытия.
В зелёных листьях желтенький листок,
В покое незаметно пребывал.
Любви в годах потерянной глоток
Случайно на глаза ему попал.
И сердце застучало с новой силой,
Застыла кровь, растаяли снега,
Единственная весточка от милой,
С журчанием живого родника.
Расплылись строки в радости и горе,
Придя в себя, прочёл он в ля-ми-море.
«На Пикадили 27,
Коль пожелаешь, завтра в 7»!
Жизнь отрешений заимела смысл,
И в новом цвете вспыхнули лучи,
На свежий воздух гениально вышел,
Звёзд бесконечность в Лондонской ночи.
За массой длинных, нудных поздравлений,
Столь долгожданной встречею согрет,
По улицам консервативных тлений,
Брёл под дождём уверенных побед.
Слегка уставший тяжелейшим днём,
Но окрылённый встречей по утру.
Рост, мудрый взгляд, здоровый ум при нём,
Дым сигарет и спирт не по нутру.
Так незаметно пролетела ночь,
Всё чаще появляться стал народ.
На Пикадили, ждать уже невмочь,
Он встретил ранний, розовый восход.
Чувство любви сжимало и звало,
В который он давно уже утоп.
Как юношу, как мальчика влекло,
Известный миру гений-филантроп.
Без двадцати написанного семь,
Отсчитывая каждую секунду.
Годами страстных ожиданий нем,
Узреть, услышать пламенную ту!
Часов природных, маятника стук,
Вышагивает до заветной встречи,
Не выпуская образа из рук.
За шагом шаг, миг ожиданий вечен.
Свободы! Воли! Грации! Видение,
Зари неописуемой рассвет.
Волна! Лучами осветила тени.
Счастливее меня на свете нет!
Узрел в дали своей судьбы мечту,
Как Афродита, пену отводя,
Всем онемевшим дарит красоту,
Пройти не оглянувшимся нельзя.
Он быстрым шагом приблизился к свету,
Был освещён, был просто обольщён.
Словно на миг сменил земли планету,
И Богом за грехи свои прощён.
Она, принцесса, на глазах краснея,
В сторонку, отводя стеснения очи.
Ждала, что скажет он, а он немея,
Молчал и наслаждался светом ночи.

Алина
Ну что же ты, Серёженька, молчишь?
Под страстным взглядом, рдея, прошептала.
Всё то же взгляд, уверенности тишь,
Средь мудрости, наивности не стало.
Я отвлекла тебя от твоих дел,
Прости меня, я так желала встречи,
Твой нежный взгляд мне душу обогрел,
Тебе ответить мне возможно нечем.

Сергей
Всю ночь бродил, боясь проспать, не спал,
Готовил речь, и в миг всё позабыл,
На этом месте больше жизни ждал,
С букетом роз перед тобой застыл.
Прими же розы аленькие эти,
Пятнадцать роз в годах моей тоски.
Сегодня нет счастливее на свете,
Невзгодам и намедням вопреки.
Я жил, дышал, стремился и работал,
Ради тебя, ради тебя одной.
Познал буддизм и душу Богу отдал,
Чтоб вновь узреть твой образ неземной.
Но не вини себя, в годах есть мудрость,
Я словно бы тебя и не терял,
А осознав, потери юной глупость,
Твой гений для меня стал идеал.
Волны души, таинственная участь,
Достойная только твоей обитель,
В моём сознании эхом отдалась,
И вот он вечный раб, твоей велитель.
Богиней Эос на заре будила,
Фортуной счастья на пути была,
На ложе Афродитою любила,
Сильфидою к Морфею в даль звала.

Алина
Я поступить иначе не могла,
И пала жертвой трудных обстоятельств.
Все дни и ночи о любви лгала,
Ты пал в острог тиши, моих предательств.
Воистину, любви прекрасней нет.
Два голубка, два лебедя, две воли,
На протяжении очень долгих лет,
Приобрели, развили, побороли.
Даёт растению жизнь глоточек влаги,
Родник иссохнет без живой воды,
Но мы живые, терпим передряги,
Мы терпим жизнь до следующей беды.
В разлуке, в расставании мы верим,
Потерянное вновь приобретём,
Любовь раскроет перед нами двери,
И будет день, когда вновь зацветём.
Я это миг ждала 15 лет,
Двух сыновей растила в одночасье.
Десятки раз меняла «Да» и «Нет»,
Осталось «Да», исчезло «Нет» в ненастье.
Профессора и избранные доки,
Сегодня сыновьям дают урок.
Их Кембридж принял на свои поруки,
Уж год назад на шестилетний срок.
Гордиться ими было бы разумно,
Но скромность украшает нашу плоть,
Как мать, люблю детей своих безумно,
Талант и ум им подарил Господь.
Моим ненастьем стала боль утраты,
Покинул свет, ушёл в небытие.
У родника ты с ним искал расплаты,
Уже как год в раю, или в огне.
Что светит нам? Звезда или фонарь,
Звезда любви, или фонарь потерь,
Ты выбирай, ты гений, с чем нам встарь,
Ведь наше счастье только в нас, поверь.

Молчание – мудрейший самородок,
Эол взмахнул крылатою листвой,
Изыскана учтивостью природа,
Приятной Эйфории тихий вой.
Златою канителью на плечах,
Чарующих, невинно обнажённых,
Бывавшие в волнующих боях,
Волос, в любви и страсти оплетённых.
Столь упоённой роскошью волос,
Оргия мыслей гения сплотила.
На море всплеска сладострастных грёз,
Был обольщенный женственностью силой.
Под кашемиром розового тона,
В истоме пышно-развитой груди,
Как две голубки на восходе лона,
Проворковали, тронь и пробуди.
Тёплый мирок величественной шеи,
Притягивая откровенный взгляд,
Под долгим любострастным взглядом млеет,
Соблазн велик, и столь бесценен клад.
Глаза метали пламя: «ну поближе»!
Под длинностью ресниц слеза катилась,
Просили нежно: «милый обними же»!
Чтоб плотью я с твоею плотью слилась.
Полуоткрыты алые уста,
Своею красотою призывали,
Начнём сначала, с нового листа,
Целуй, не жди, развей наши печали.
Ну не томи же милый, я хочу
Отдать тебе свой тонкий анфлеранж.
Я жажду, но терплю и не кричу,
Прочувствовать любви взаимной блаж.

Скатились три слезинки с его глаз,
Последние крупицы фимиама.
Алтарь для одиночества погас,
Семьи алтарь зажёг свечений гамму.