Канонарх 14

Дед Егор

Снова дорога. Дорога ведущая странника ко спасению. Иначе быть не могло. Он размышлял о встрече с отцом Димитрием в Троицком соборе Моршанска, о его тревожных словах о судьбе России, о том, что ему нужно стать добрым пастырем, несмотря на неспокойное время. Что же такое может случится, как можно восстать против царской власти, против Бога? Не могло всё это уложиться в голове русского верующего человека. Православие, которое столпом стоит уже почти тысячу лет в Русской земле, в русском человеке, как оно может пошатнуться? Эти вопросы мучили его и не давали поверить словам священника. Возможно, думал он когда-нибудь и будет подобное тому, что говорил батюшка, но сейчас, он шёл в монастырь, чтобы умереть для мира и родиться для спасения новым иноком, человеком в ангельском чине. Поручить себя воле Божьей, послушанию, смирению и молитве. Уже темнело, когда на горизонте показались купола сельского храма и крыши деревянных домов. Путник облегчённо вздохнул и ускорил шаг, чтобы поскорее найти ночлег. Подойдя к высокой каменной церкви, на алтарном месте которой вырисовывалась икона пророка Божьего Илии, рядом он увидел избушку, в ней тускло горел свет.
Пётр постучал. За дверью ответили:

-Кого нелегкая там несёт?

-Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного! -произнёс странник молитву.
За дверью на минуту воцарилась молчание, а после послышались шаги и старческий голос уже по доброму отозвался:

-Аминь. Ну, это другое дело, видать свои.

Щёлкнул засов и на пороге появился сухой, долговязый старичок, с длинной седой бородой.

-Кого надо? Кто таков? По какой надобности изволил стучать? -затарахтел дед.

-Я странник, из далека иду, пустите на ночлег? -устало попросился Пётр.

Старик внимательно всматривался в лицо путешественника и когда глаза его, прищурившись, улыбнулись, он кивнул:

-Если один, заходи. Божье дело, Божье!

Избушка, вернее это сторожка, была не большая, посередине стояла печка, кровать, стол, и широкая лавка.

Гость, перекрестившись, поклонился образам и представился:

-Петром меня зовут, иду в монастырь поступать, Вышенский, может слышали о таком?

-Вышенский? -будто удивляясь переспросил сторож, - бывал там в прошлом, и не раз. Когда там ещё владыка Феофан монашествовал, а потом и затворился. Дааа, дивное место Выша!

Пётр услышав о том, что старик бывал на Выше, обрадовался и усталость куда-то сразу исчезла.
-Вот будет у кого поспрашивать, --подумалось ему.

-Георгием Иванович меня зовут, можно дед Егор, если совсем по-простому.

Лицо деда Егора было не из простых, а как это сказать, видно в нём образованность, начитанность, даже интеллигентность. Говорил он чётко, не спеша, красиво.
В сторожке было тепло и потрескивали дрова в печи, на которой стоял большой чайник.

-Ну, вот сейчас попьём кипяточку с травкой, потолкуем, да познакомимся. -улыбался Георгий Иванович, глядя на Петра, облокотившегося на печку. -Притомился, родимый?

-Есть не много. -томно пробормотал Пётр, -так-то я привычный. В том году ходил в Киев, на богомолье, потом к Троице, вот это было путешествие.

-Вот как, -удивился старик, -значит ты человек Боголюбивый, коль отважился на такое паломничество. Ну, давай к столу.

Пётр порядком отогревшись, разомлел сидя у печки и с неохотой подсел к столу. Сторож взял с печи большой чайник и наливая в металлические кружки, поглядывал на странника.

-А, что тебя подвигло уйти из мира, братец?

-История давняя, Георгий Иванович, ещё из детства. Спас меня Господь от неминуемой беды, с тех пор и дал я Ему обещание посвятить себя Богу. Стал в храм ходить, грамоте учиться, пению, даже канонархом был на клиросе, а потом взрослеть стал, забывать свой обет. На фронте еле жив остался после химической атаки, да там и вспомнил Бога, когда в госпитале почти ничего не видел. Постепенно прозрел, слава Богу, но теперь вот глаза слезятся и руки чешутся. С этим жить-то можно, а вот с совестью нечистой нельзя жить. Решил твердо, что пойду паломничать в Киевские пещеры, в Троицу, а там, как Бог даст. Вот Он и дал. Старца Алексия повидать получилось в Голосеевской пустыни, он то и благословил в обитель на Высоком идти. А у Троицы когда был в Сергиев день, познакомился с экономом Вышенским, отцом Августином. Вот и иду исполнять обещание.

-Даааа, интересная история, я бы даже сказал, поучительная. -задумчиво протянул дядя Егор прихлёбывая травный чай.

-Георгий Иванович, ну что я о себе и о себе, Вы бы о своем житие рассказали, -с интересом спросил Пётр, -вижу, что человек то Вы не сельский, образованный.

-Эх, Петя, жил я хорошую жизнь, жаловаться мне не на что было, а лишь за всё благодарить Бога, -начал свой рассказ старик.
-Вышел из древнего графского рода, получил воспитание, образование, с детства и храм посещал. Кода постарше-то стал, связался с умниками. Красиво они говорили, хотели обновить строй, жизнь другую хотели дать. Стали нас молодых посылать в народ, проповедовать социализм в людях, рассказывать, как необходима крестьянам революция.
К народу мы ближе не стали таким образом, а вот на каторгу многих сослали. -дед Егор тяжело вздохнул отпив из кружки.

-Георгий Иванович, говорят, что на фронтах сейчас большевики какие-то агитируют мужиков, на революцию подбивают. -задумчиво, как бы спросил Пётр.

-Слышал, об этих безумцах. -скорбно ответил старик. -Не ведают, что творят, да вот хозяева их очень хорошо знают.
Довелось мне на каторге хлебнуть горюшка, а тоже ведь, никак не сдавался. Всё хорохорился, думал, что за идею бороться буду до гроба.
А вот смирил Господь меня грешника.
Заболел, я там, тяжко. Думал всё, конец мой настал. В бараке, вместе со мной верующий один срок отбывал, вот он ухаживал за мной...всё молча. Напоит кипятком, уж откуда брал только, а сам сядет рядом и Евангелие читает. Раздражало поначалу, потом привык, а когда он уходил, мне будто не хватало чего-то. Настал момент, когда совсем плохой я стал. Тогда и взмолился Богу со слезами. Как стали мне картины детства мерещиться, как в Церковь к праздникам хожу, свечечки ставлю, да иконы целую, так и стал просить Его о прощении. -Георгий Иванович смахнул накатившую слезинку и продолжил.

-Понял я, что много зла сделал людям, своими революционными проповедями, соблазном, да и жизнь свою вместо добра, на пустое положил. Горько мне стало в душе, раскаялся и зарёкся, Богу пообещал, что буду помогать простому люду, чем смогу.
Отступила болезнь. Конечно, если бы не тот, браток с Евангелием, не выжил бы я. Господь сохранил, его молитвами и заботой.
Когда закончился срок каторги, приехал обратно в Питер. Ослабленный, но на воле. Начал сил набираться, да про обещанье-то забывать. Женился, мне к тому времени-то уже под сорок лет было. Детки рождались, но один за другим прибирал их Господь, так не радость была, а одна скорбь.  От горя, стал я к бутылке прикладываться, на жену смотреть не мог без слёз. Не понимал, каково ей было от всего этого. Тут и она слегла. -старик опустил голову, прикрыл глаза и сидел так несколько минут молча.

-Я утомил Вас, Петя, -тихо сказал дед Егор.

-Успею отдохнуть, Георгий Иванович, а сон пропал совсем, хочется дальше слушать. Продолжайте.

-А дальше-то, добралась смерть и до моей супруги. Так в горячке, в кашле и умерла через несколько дней. У меня в тот момент, как будто жизненные силы иссякли. Стал пить хлеще прежнего, напивался до бессознательного состояния, каждый раз засыпая, мечтал более не проснуться. Так потянулись дни пока однажды, не очутился я в Церкви. Просыпаюсь и не пойму ничего, темно, а где-то вдалеке огоньки горят, и тишина гробовая. Ну, думаю всё, кончился. Так мне страшно стало, взмолился я Богу, каяться стал. Так и не понял я, что в храме нахожусь. Пока молился, снова вырубился, видимо водки в крови было ещё много. Чувствую, кто-то меня толкает в бок.
Ты, как тут, говорят, оказался, родимый?
А я глазами хлопаю, и ничего сказать-то не могу, я ведь сам не знаю. Тут, я ещё больше испугался, слёзы из глаз сами собой полились. Вскоре батюшка пришёл, началась служба, а я всё плачу, плачу. А когда диакон стал Евангелие читать, тут до меня слова то и достучались: "если хочешь быть
совершенным, пойди, продай имение твое и раздай
нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и
приходи и следуй за Мною."
Меня, протрезвило, как в прорубь головой опустили. Всё сразу вспомнил, каторгу, как умирал там и Господь спас меня по молитвам праведника. Как зарёкся. Вспомнил своих милых деток и супругу, погибших. Решил твёрдо, жить теперь для других, для людей, для Бога! Заложил имущество своё, продал, а часть вырученных денег разослал по монастырям, на Афон Гору, в Киево-Печерскую Лавру, Троице-Сергиеву, Почаевскую. Потом раздав долги, поехал в Вышенский монастырь. Почему туда? У моего знакомого была духовная переписка с епископом Феофаном, настоятелем этого монастыря, который свои дни окончил в затворе. Это поистине был человек святой жизни, человек Церкви.
Я застал его в живых и передал записочку в затвор, на которую он ответил так: "На постриг не благословляю, но на жизнь в миру ради Господа." Я не знал, что мне делать, как жить в миру по совести, исполняя заповеди, притом не имея ничего своего. Долгое время размышляя, до меня дошло, чего именно хочет от меня Господь. Так же, как и раньше, до каторги, шёл я притворяясь крестьянином, переодевшись в нищенские лохмотья, работая с ними, внушал им пользу революции, так и теперь, но уже с христианской проповедью надо мне идти в народ.

-Георгий Иванович, какая интересная, но скорбная была у Вас жизнь, даже не знаю, что сказать. Моя судьба не много похожа на Вашу. -с восхищением говорил Пётр.

Старик сторож так искренне говорил о своей жизни, что даже растрогался и раскраснелся.

-А как Вы здесь оказались? -спросил Пётр.

-Здесь? До этого храма пророка Божья Илии, долги путь был проделан, где я только не был. Сюда меня настоятель храма позвал, человек я уже старый, слабый стал, а коль в монастырь нет благословения, так старался жить при Церкви. Вот, доживаю свой век, сторожу, церковь открываю, потом закрываю, иногда и по службе помогаю приготовить батюшке. Чем могу, полезен бываю.
Ну, а теперь Петя, давай ложиться, время позднее уже, да и тебе в дорогу рано.

Пётр долго не мог уснуть и всё переваривал рассказ деда Егора. Так и во сне привиделись ему страшно изнурённые каторжники, зазывавшие его в свою компанию.
Тернистый путь прошёл Георгий Иванович, но главное, как он его окончит.