Уровень

Существует такой обычай: каждый год второго ноября ходят на кладбище навестить умерших, чтобы отдать им дань уважения. Все должны помнить об этой традиции. Каждый год пунктуально в этот печальный день и я хожу туда, к мраморной, усыпанной цветами Гробнице тети Винченце.
В этом году, во время исполнения печального долга, со мной произошла одна история. О боже! Как вспомню, страшно становится! Но тогда я был достаточно смел. В общем, слушайте мой рассказ!

Приближалось время закрытия, и я не спеша собирался уходить, как вдруг бросил взгляд на одно захоронение:
 «Здесь мирно спит благородный маркиз и лорд из Ровиго и Беллуно, храбрый герой тысячи подвигов. Умер 11 мая 1931 года»; герб с короной сверху, снизу крест из лампочек; три букета роз с лентой и траурные украшения: свечи, подсвечники и шесть ламп. К могиле этого господина прилегала другая, поменьше: забытая совсем, без единого цветочка, виднелся лишь один крест. На кресту я прочитал с трудом:
«Эспозито Дженнаро. Дворник». Глядя на эту могилу, мне стало жаль того покойного без единого огонька. «Это жизнь! — подумал я себе.— Кто-то имел многое, а кто-то совсем ничего. А этот несчастный знал, что после смерти его ждёт та же бедная участь?»

Блуждая в своих мыслях я внезапно осознал, что уже почти полночь, 
а я остался заперт на кладбище как узник! До смерти напуганный, со всеми этими свечами. И вдруг, кого я вижу вдалеке: ко мне приближались две тени, и я подумал: «Как то это странно. Может я сплю? Или это моя фантазия шалит?»
Но вместо фантазии я лицезрел маркиза в шляпе с моноклем и тростью. А позади него виднелось что-то мерзкое, грязное с метлой в руке. Это и был, естественно, Дон Дженнаро, мертвый бедняк-дворник. И после увиденного у меня возник вопрос: «Возможно, покойные вышли, чтобы повидаться?». 
Приблизившись ко мне вплотную, маркиз замер. Он обернулся и достаточно серьезно, но спокойно заговорил с Доном Дженнаро:
 — Молодой человек, от вас я хотел бы узнать, мерзкая падаль, с каким намерением и как вы осмелились быть похороненным, какой стыд, рядом со мной, благородным аристократом! Аристократия на то и аристократия, чтобы ее уважали. А вы переборщили. Ваше тело было погребено, да, но лучше бы — на помойке! Не могу больше терпеть ваше смердящее присутствие. Поищите себе канаву среди таких же как вы!
— Господин Маркиз, моей вины в этом нет, я бы не обидел вас. Это моя жена начудила. Ну что я мог сделать, если был уже мертв? Если б я был жив, я бы вас порадовал, взял бы свой ящик с костями и незамедлительно перетащил бы его в другую яму.
— И чего же ты ждешь, о потрепанный негодяй, чтобы гнев мой достиг предела? Если бы я не был столь титулованным и воспитанным, я бы тебя и вовсе избил!
— Ну давай, покажи мне, как ты хочешь меня побить! По правде говоря, Маркиз, я вполне раздражен, и если же я потеряю терпение, то забуду, что я мертв и сам изобью тебя! Кем же ты себя возомнил? Богом? Ты не видишь, что мы здесь все в одинаковом положении? Помер ты, и я тоже мёртв: мы равны.
— Ах ты Грязная свинья! Да как ты смеешь сравнивать меня с собой!
Достаточно вспомнить Рождественские праздники моей жизни! Они были так прекрасны благородны и богаты, что даже настоящие принцы мне завидовали!
— Да какое там Рождество, Пасха или Богоявление!!! О чем ты? У тебя слишком богатое воображение. Ты знаешь, что такое смерть? Это общий уровень: король, магистр, великий человек, переступив через эти ворота, ставят точку, потому что потеряно всё, и жизнь, и даже имя. Ты ещё этого не осознал? Так что слушай меня и не сопротивляйся, потерпи ты! Какая тебе разница? Это живые люди могут вести себя как шуты, а мы то — серьезные... Мы принадлежим смерти.

Antonio De Curtis (Tot;)
La livella (1964)

Перевод с итальянского языка выполнила Евгения Щерба.