Тонька

(исповедь)
Говорил я ей грубости только,
Ничего никогда не дарил,
Не ходил с ней в кино,
          там, где Тонька,
Там и рвется, я ей говорил.

А она, удивительно это,
Так, наверно, не каждый бы смог.
Как сплошная дурная примета,
Догоняла со всех меня ног.

Как большое несчастье и счастье,
Враг последний и преданный друг,
Как судьба, своей женскою властью
Все себе покоряла вокруг.

Покоряла не силой своею.
Силы не было, тут хоть реви.
Но владело отчаянье ею
От большого желанья любви.

Что мне делать с огромностью этой?
Как же быть мне с такою бедой?
Я поеду по белому свету,
Морду сделаю сковородой

Буду спать на гумне под рогожей,
Буду вечно раздет и разут.
Алкашом и печеною рожей
Ребятишки меня прозовут

И тогда, даже в этом разоре
Под копной у гнилого гумна
На свое бабье счастье и горе
Меня снова отыщет она.

Встанет, горестно руки опустит.
И не скажет совсем ничего.
Но уже никуда не отпустит
От большого огня своего.