Анекдот номер 2

Был вечер пятницы в апреле…
В окне – весны дивертисмент…
На русской кафедре сидели
Преподаватель и доцент -
Лет сорока Аглая Львовна
И Ифигения Петровна,
Которой ровно пятьдесят
Неделю стукнуло назад.
В тот день она не защитилась,
И в тот же день ушел в запой
Ее супруг. Скажи на милость,
Предлог избрал себе какой -
Печаловаться солидарно!
Под гнетом тяжести беды
Седьмой уж день высокопарно
Молчал в ответ слезам жены.
Поскольку был поэт и стоик,
Любитель чужеженных коек,
А Ифигения была
Его несчастная жена.
Вязаньем горе утоляла,
Считала петли, как овец,
И временами прибавляла
Со вздохом тихое «п….ц!».
А что ж еще, когда непруха!…
Зато с завидной силой духа,
Тверда, суха, как саксаул,
С жестоким натяженьем скул,
Была доцент Аглая Львовна,
Прошедшая в три года ровно
Из кандидатов в доктора,
Всегда без мужа и бодра.
Сидели, дружно коротали
Окно досадное меж пар.
Уж полкроссворда отгадали,
Ужасных пожелали кар
Тем, кто составил расписанье
Им в пятницу, как в наказанье,
И посылали их пойти
Туда, откуда нет пути.
Но вдруг взметнулась бровь Аглаи:
- Что только в прессе ни бывает
Сегодня! «Крах надежд, конец»,
Вторая - «и», шесть букв!..
- «П….ц», -
Накрыв доцента ясным взглядом,
Рекла сидящая с ней рядом
Петровна, спицы опустив:
Судьбы пронзительный мотив
Послышался ей в этом слове…
Аглая Львовна, наготове
Ей с возражения начать,
Вдруг осеклась на слове «б…ь!».
Примолкла. Долго размышляла,
Потом тряхнула головой
И с убежденностью сказала:
- Альтернативы нет иной!
Вторая – «и», шесть букв. Вестимо,
Все соответствует здесь зримо!
Но чтоб такое допустить
В газетах! Нет, не может быть!
Похоже, здесь другое что-то,
А то ведь ни в одни ворота!.. -
- Теперь не всякий раз и «мать»
Уже отважишься сказать! -
Вздохнула ей в ответ Петровна.
Она весь день немногословна
Была: забрал все мысли муж,
Тот, что был плох, но не от груш.
- Увы, за плинтус пали нравы,
И преисполнились все СМИ
Такой лексической отравы,
Что уж не знаю кто спаси! -
В сердцах воскликнула Аглая,
Писать ли слово ей, не зная.
И только руку занесла,
Как дверь открылась и вошла
Кавалерийским легким махом
Завкафедры, профессор Жбан.
Прическа – рыжая папаха,
Взгляд – как нацеленный наган.
С вопросом к ней спешит Аглая:
- Прасковья Марковна, родная!
"Надежд всех крах", вторая – «и»,
Всего шесть букв. Молю, скажи! -
Коллег окинув строгим оком,
Затем - себя, профессор Жбан
Сперва как будто ненароком
Огладила кавалерийский стан,
Затем задумалась, решая,
Прикрыла веки, наконец,
Рекла:
- Не стыдно ли, Аглая,
Не знать значения «п….ц»?
Вторая – «и», шесть букв… Пригодных
Лексем тут больше не найти,
Сколь ни ищи средь однородных.
Хоть весь словарь перетряси! -
Вся покраснев, Аглая Львовна,
Взяв карандашик за конец,
В смятении вписала ровно
В шести окошечках «п….ц».
Но только палочку с графитом
Она взяла, чтоб, если битым
Случится слово, можно б вдруг
Его стереть и без потуг:
У карандашика - резинка,
Коль вдруг косяк или слабинка,
Авторитету - без потерь…
Но снова проскрипела дверь,
И в появившуюся щелку
Влилась студентка-первачок,
Тонка, как елочки иголка,
Согнувшись, как сухой стручок,
Решать судьбы своей задачу -
Зачета третью пересдачу.
В глазах - космический испуг,
В трясущихся руках – зачетка,
Артикуляция нечетка
И звуки - словно ультразвук.
Минут пятнадцать извлекали
Три Норны из нее ответ:
Что нужно ей? Но крепче стали
Держала та в себе секрет.
Когда ж преподы завершили,
Уставши, девицы допрос,
То для зачета разрешили
Ответить лишь один вопрос:
«Надежды крах», где «и» - вторая,
Всего шесть букв».
- Давай смотри,
Ответишь - будет жизнь иная,
А не ответишь – не взыщи! -
Трясясь, бледнея и с опаской,
Прикрыв от ужаса глаза,
Студентка молвила: «Фиаско…»
Дрожала в голосе слеза…
...........................................................
...........................................................
Потом три Норны целый вечер
Считали буквы и овец,
И был “Столичною” залечен
Педагогический «п….ц».