Приливы строк шумели морем

Увяз средь гениальных строк,
непостижимость понимая,
и неотступно мучил рок,
с трудом сознание расширяя.
– Из глин каких лепить узор,
который врежется в эпоху,
или ярлык наклеят – вздор,
и ждёт лишь боль при каждом вдохе?
Как разгадать секрет великих
иль вправду лишь печать таланта
из строя выдвинет безликих,
и след оставишь как Атланты?

Так размышлял, а время мчалось,
неся события, испытания,
слова внутри него качались
в зыбучем дымном ожидании.
Рои видений истощения
не покидали ни на миг,
куя одно недостижение –
и звал на помощь смерти бриг.

Не отпускала страсть к стихам,
и согласился на безвестность,
писал, взрывался и стирал,
звучали мук и счастья песни.
Он гнал полки тревожных мыслей
в край безмятежности и воли,
чтоб только перестали виснуть
и отвели подальше войско.

Приливы строк шумели морем,
глотали пыль во время странствий,
и буйствовали вместе с флорой –
так родились поэмы, стансы.
Порой казались так лиричны,
то вызывали отвращение:
глупы, бездарны, истеричны,
достойны порки и глумления.
Тогда сжигал без сожаления,
перенеся их на бумагу,
и, выиграв опять сражение,
себя хвалил он за отвагу.
А жёг так истово и страстно,
в таком безмерном исступлении,
как будто вдруг покинул разум,
но жечь своё – не преступление.

Уже не раз метался зверем,
эмоций всплеском обуян,
терял вдруг веру, снова верил:
большой поэт он, не буян.
Летели стрелы из очей
в тех кто клеймил его творения,
и попадали всё точней,
творя в телах тех разрушения.
И вдруг сгорали от болезни,
врастали телом в зелье-пойло,
и хлопотал напрасно лекарь –
в здоровья не вернулись стойла.
Почти расчистил горизонт,
но приключилось тут несчастье,
оставил мир, спеша на зов,
поэзии покинул чащи.

Когда оставил он планету,
нашли в его творениях жемчуг,
вопросы ж ныне безответны,
а смыслов поражает ёмкость.
КлялИ себя за  опоздание,
и вопрошали небеса.
Презревшие напрасно знания,
имеют только телеса.