Сюрреалистка

 - Это корень мандрагоры, -
 объяснил Фавн, протягивая странную корягу Офелии.
 - Растение, которое мечтало стать человеком.
(Из фильма Гильермо дель Торо «Лабиринт Фавна», 21 век)
 
- Зачем вызвали, не понимаю? Да ещё с пометкой срочно! Неужели я здесь, чтобы слушать какофонию этой отвратительной прожорливой машины? Кажется, в секретариате с адресом напутали, - капризно надув губы, недоумевала Муза.
В изящном белом платье из нежнейшего шёлка, она сидела на диване с красной обивкой и наблюдала за девушкой в халате и тапках. Недовольство Музы было резонным – правая рука девушки не перо держала, не смычок и не кисточку. Трубу пылесоса!
- Ох, уж эти интеллектуалки из 21 века! Неужели в таких приземлённых обстоятельствах можно создавать шедевры, созвучные вселенской гармонии? То ли дело на Парнасе! Как эта самозванка в халате, мнящая себя творческой личностью, сквозь грохот адской длинноносой машины надеется услышать божественные вибрации? О, мой отец, всемогущий Зевс, я напрасно трачу драгоценное время Вечности! – жеманно сердилась прекрасная дочь Зевса и Мнемозины.   
Однако шум работающего агрегата не только не мешал «самозванке» думать о более тонких материях, чем уборка в доме, но даже непостижимым образом способствовал этому.
Как раз сейчас ревущая щётка удаляла из памяти девушки каббалические теории и освобождала место для нового вдохновения.
- Надеюсь, вавилоняне меня простят! – как бы извинялась «самозванка» в трикотажном халате с попугаями.
Размышления о вавилонском столпотворении и о последователях каббалы, взваливших на себя миссию по предотвращению вселенского разлада, смутили девушки (губы сжались, щёки порозовели, веки приопустились). Всю прошлую неделю её уши с упоением слушали лекции о тайнах мироздания умнейшего человека, профессора-каббалиста, но сегодня утром всё изменилось.
Соня, (а это была она), утром пролила молоко!
Большинство нормальных людей не заметило бы в этой банальной оплошности никакого мистического подтекста. Молоко пролилось – подумаешь событие! Все дела - взять тряпку и протереть стол. Можно даже, пикантно выделившись из толпы ликвидаторов ЧС, вспомнить несколько подходящих случаю пословиц, что-то вроде поспешности, приводящей к потерям; или произнести над белой лужицей монолог достойный шекспировского Гамлета: I won't cry over spilled milk!
Какой-то процент неловких людей, подняв глаза кверху, подумало бы post factum: «Не к добру!»
В Сонином случае, далё-ё-ком от нормы, факт пролития молока олицетворял собой магическую подсказку Вселенной: мол, мысли у вас, барышня, текут в неверном направлении, пришла пора изменить их русло.
Закончив пылесосить в кухне-гостиной, барышня с девайсом переехала в спальню. - Ха, теперь понятно, почему вчера интернет подсунул моим глазам картины испанки-сюрреалистки! Это была первая подсказка; сегодняшняя, пролитое молоко, – вторая; нужна ли мне третья, вот в чём вопрос?
Счёт вёлся возле шкафа. «Мимикрия», - прочитала Соня на зеркале раздвижной двери.
Вчера это слово вытянуло из Сониной памяти образ нескладного богомола, поджидающего жертву на ветке, под форму и цвет которой он чертовски умело замаскировался. У фантазёрки-испанки были другие ассоциации: она нарисовала странную комнату с мебелью и женщиной, сидящей в кресле, рисунок обивки последнего сквозь кожу пробился на лицо, витиеватые ручки подменили женские кисти, изящные мебельные ножки вместо ступней кокетливо выглядывали из-под платья. Мебель мимикрировала под человека, человек под мебель – таким видела окружающий мир художница.
Соня представила, как её собственный шкаф, возле которого она то ли мимикрировала, то ли медитировала, распахивает двери, выдвигает ящики; одежда вместе с вешалками вылетает в пространство комнаты и начинает исполнять страстное испанское фламенко; почудились звуки гитары, хлопки ладош, стук каблуков…
- Очень интересно, на какой очередной абсурд вдохновило бы художницу-сюрреалистку пролитое молоко?
Заинтригованная материализовавшимся из головы вопросом, Соня выключила прибор и переместила своё тело из спальни в кухню-гостиную. В доме стало подозрительно тихо, дом напряжённо следил за действиями хозяйки, неподвижно восседающей в центре дивана с красной обивкой (Муза, телепортировавшая в левый угол дивана, изящными движениями расправляла многочисленные складки на платье).
 - Зачем она прервала уборку? Я такой пыльный, мне нечем дышать! У меня может начаться приступ бронхиальной астмы! - панический шёпот снизу вызвал на Сонином лице гримасу смущения (губы сжались, щёки порозовели, веки приопустились), но для чистоты эксперимента ей нужна была абсолютная отрешённость. Ноги, участливо взлетевшие над ковром-астматиком, снова осторожно опустились на него и расслабились.
Соня замерла и представила себя женщиной с картины испанки: красная обивка дивана пробилась сквозь эпителий кожи, тело утонуло в глубине набивки.
 Теперь за утренними событиями Соня наблюдала глазами, ушами и прочими сенсорами мутанта, женщины-дивана.
Приоткрыв милейший розовый ротик, Муза с нарастающим интересом наблюдала за обеими героинями: самозванкой-писательницей, мимикрировавшей в диван, и её светящейся голограммой, разгуливающей по кухне.
Вот голограмма подошла к микроволновке. Рука Сони, не той, что сидела, а той, что утром доставала из микроволновки чашку с молоком, дрогнула. Раскрылась причина утренней неловкости: из-под пола раздался едва слышимый стон, и одновременно вылетел сноп света, невидимый в банальных условиях.
Чашка с молоком опрокинулась. На столе образовалась белая лужица. Половицы раздвинулись..., молоко со стола потекло в подставленные ладони со звериными когтями.
- О, это ведь руки Фавна! – прошептала Муза, гримаса удивления ничуть не испортила божественное совершенство черт её лица. 
Голограмма с любопытством заглянула в щель между половицами: безобразная волосатая голова с огромными завитыми рогами и острыми ушами жадно пила молоко.
- Не смотри в глаза Фавна! – предупредила Муза и замерла в ожидании: «Услышит или нет?»  Только избранные могли улавливать потусторонние вибрации.
Соня уловила и очнулась: от пережитого ужаса сердце её бешено колотилось, во рту пересохло.
 - С этим сюрреализмом не всё так просто! Надо соблюдать определённые правила безопасности. Могу предположить, почему талантливая художница так рано умерла, в самом расцвете творческих сил. Причина смерти, указанная её биографом, - остановка сердца, но думаю, всему виной профессиональные вредности, утянул в лабиринт какой-нибудь козлоногий Фавн, или сама художница не рассчитала степень мимикрии!
Соне стало грустно, лицо приняло соответствующее чувству выражение (брови сошлись на переносице, уголки глаз и рта опустились); она уложила себя на диван, не как каббалистка или сюрреалистка, а как обычная нормальная барышня. 
- Надеюсь, у Фавна нет причин на меня злиться. В следующий раз постараюсь пролить молока побольше, - засыпая, подумала Сонина голова, лежащая на коленях Музы.
Подложив под голову спящей девушки подушку, Муза грациозно встала и погрозила пальцем тому, кто внимательно наблюдал за ней сквозь щель в половицах.
- Я обязательно вернусь!