Территория - в романе и в кино

"Территория" – в романе и в кино.

В дружеской беседе ко мне обратились с просьбой сравнить роман Олега Куваева «Территория» с недавно снятым по его мотивам художественным кинофильмом. Я ответил, что сравнивать эти два художественных произведения едва ли корректно.

Писатель-геолог Олег Куваев поставил перед собой задачу – показать роль научной интуиции и характера исследователя при достижении конечного результата – доказательства совпадения исходной гипотезы с выявленной реальностью. Суть гипотезы – существование золотоносной провинции на Чукотке, там, где многочисленные поиски не принесли ожидаемого результата.
На страницах романа появляется Чинков – геолог с развитым в поисках подобных провинций в соседнем регионе у реки Колыма опытом. В ходе многолетнего поискового опыта он приходит к мысли об обязательном сочетании интуиции как пути к открытию с последующим опытным его доказательством. Писатель показывает, что у этого геолога были предшественники и современники с нужной интуицией, но… у них не хватило отпущенной Провидением жизни и воли «для последующего опытного доказательства» существования золотоносной провинции. Перед взором читателя проходят и истлевшие в тундре останки безымянного геолога, и умирающий в рижском госпитале корифей в геологии – Отто Янович Калдинь, и затравленный местными бонзами от геологии специалист Катинский, первым державший самородки золота, «которого нет».
Писатель являет в своём романе увлекательное сочетание силы мысли, физической силы и силы воли геолога-исследователя на фоне арктической природы и жизни коренных жителей Чукотки. Но если у геолога Чинкова есть ближайшая конкретная цель – доказать угаданную реальность золотоносной провинции, то сделать это он может, благодаря качествам окружающих людей, прошедших или проходящих жёсткий отбор в категорию, о которой говорится в последних абзацах Эпилога романа:
«…Если была бы в мире сила, которая вернула бы всех, связанных с золотом Территории, погибших в маршрутах, сгинувших в «сучьих кутках», затерявшихся на материке, ушедших в благополучный стандарт «жизни как все», — все они повторили бы эти годы. Не во имя денег, так как они знали, что такое деньги во время работы на Территории, даже не во имя долга, так как настоящий долг сидит в сущности человека, а не в словесных формулировках, не ради славы, а ради того непознанного, во имя чего зачинается и проходит индивидуальная жизнь человека. Может быть, суть в том, чтобы при встрече не демонстрировать сильное оживление, не утверждать, что «надо бы как-нибудь созвониться и…» Чтобы можно было просто сказать «помнишь?» и углубиться в сладкую тяжесть воспоминаний, где смешаны реки, холмы, пот, холод, кровь, усталость, мечты и святое чувство нужной работы. Чтобы в минуту сомнения тебя поддерживали прошедшие годы, когда ты не дешевил, не тек бездумной водичкой по подготовленным желобам, а знал грубость и красоту реального мира, жил как положено жить мужчине и человеку. Если ты научился искать человека не в гладком приспособленце, а в тех, кто пробует жизнь на своей неказистой шкуре, если ты устоял против гипноза приобретательства и безопасных уютных истин, если ты с усмешкой знаешь, что мир многолик и стопроцентная добродетель пока достигнута только в легендах, если ты веруешь в грубую ярость твоей работы — тебе всегда будет слышен из дальнего времени крик работяги по кличке Кефир: «А ведь могем, ребята! Ей-богу, могем!»
День сегодняшний есть следствие дня вчерашнего, и причина грядущего дня создается сегодня. Так почему же вас не было на тех тракторных санях и не ваше лицо обжигал морозный февральский ветер, читатель? Где были, чем занимались вы все эти годы? Довольны ли вы собой?..»
В единстве интуиции и «того непознанного, во имя чего зачинается и проходит индивидуальная жизнь человека» заключается суть романа Олега Куваева. Она во всём – от памяти о геологах – предшественниках в исследованиях до верности слову, данному местному оленеводу.
 
**
А теперь несколько абзацев о кинофильме, которые хочется начать цитатой сценки из романа, случившейся после защиты геологами отчётов о работах минувшего лета.
 
«- Поздравляю, — сказал Робыкин. — Будем иметь в виду. Нам нужны молодые кадры, очень нужны.
— Все правильно, — сказал Гурин, когда процессия спустилась по лестнице. — Ничто не меняется в мире. Греция, Рим, Венеция, Территория.
— Пойду повидаю Монголова, — сказал Баклаков. — Веришь не веришь, не видел его небритым.
— Нет, не верю, — усмехнулся Гурин. — Не верю, потому что так не бывает. И не может быть.
— Что именно?
— Будда подумал, решил рискнуть и, используя связи, добыл деньги на разведку. Баклаков подумал и придумал тип ловушки для россыпей. Бац — золотая россыпь. Теперь мы побегаем лето по тундре — бац, золотоносная провинция. Лауреаты появляются пачками. Газеты пестрят портретами. Если это действительно так, мне пора бросать геологию и идти торговать пивом.
Баклаков не успел ответить. Снизу послышались шаги, и на лестнице показался Будда. Он, видимо, усадил приезжих в машину и шел к себе в кабинет. Чинков поднялся по лестнице и прошел мимо них. Но вдруг стремительно обернулся и тихо раздельно сказал:
— Если вы, Баклаков, поверили хоть единому слову, сказанному на техсовете о вас, я уволю вас по статье дураков. Начальник партии обязан верить только себе и природе. 
С годами Баклаков пришел к выводу, что этой странной фразой Чинков хотел оберечь и наставить его. Охранить его от самоуверенности, но оставить веру в себя. «Верь себе и природе». Чем дальше шли годы, тем больше Баклаков убеждался в справедливости фразы Чинкова.».

• Создатели фильма не обратили внимания на Куваевский скепсис в устах Гурина («не верю») и полностью проигнорировали интеллектуальную составляющую в сюжете романа. Проигнорировали всю предысторию обнаружения золота там, где «его не должно было быть», и победу творческой интуиции руководителя Правления в Посёлке (Певеке) над обывательщиной руководства в Городе (Магадане). В частности, едва ли зритель поймёт, почему Чинков попал на базу Монголова («подумал и решил рискнуть»?).
• Остаётся вопросом, зачем понадобилось создателям фильма в пейзажный видеоряд Чукотки – арены событий – вставлять картины Таймырских обрывов и ущелий?
Возможно, проще было бы всю картину отснять на Полярном Урале, при наличии подъездов по железной дороге с запада, юга и востока.
Имею личный опыт сплава по рекам Кара и Лонгот-Юган – от верховья до устья, а также опыт трёх зимних походов в этом районе севернее железной дороги на Салехард. Кстати, прошёл четыре зимних похода на лыжах и был участником летней геологической экспедиции на Кольском полуострове.
• Зачем роли плеяды личностей геологов управления втиснули в одну – персону геолога Монголова? Артистов не нашли, или спонсоры поприжали с деньгами?
• Не заслуживает одобрения отсебятина создателей фильма – гибель геолога Баклакова – одного из центральных персонажей романа.
Сложилось впечатление, что создатели фильма специфику Севера изучили слабо. Частный пример: в фильме зимой трактор едет на ходовой части, заляпанной глиной, хотя на самом деле, северные вьюги полируют стальные детали до металлического блеска. Или: Баклаков перебирается через реку Ватап в условия резкого изменения погоды. Что, операторы киноаппараты берегли и отсняли эпизод без снегопада?
Да, Арктика часто ошеломляет своей красотой. Но прекрасна и игра полярных сияний! Где она? Опять – берегли киноаппараты от морозов?