Матушка

Ты и миловала, и казнила...
Выше нет материнской любви!
То ли правда была, то ли сила,
Что стояла всегда на крови.

Ты рубила и четвертовала,
И срывала награды с петлиц...
Тень зловещего карнавала,
Череда проплывающих лиц.

Бей своих, чтоб чужие боялись!
На миру смерть красна, говорят...
Иностранцы тебе удивлялись,
Что стояла столетья подряд.

Ничего за душой не имели
(Топора бойтесь вы, палачи!),
Но в час грозный Ильи и Емели,
Силу чуя, слезали с печи.

Собиралось народное вече –
Разносил всем царь-колокол весть:
Распрямив богатырские плечи,
Тяжку ношу готовился несть.

Ты сжималась, как будто пружина,
Вмиг отбросив – да всё их учить!..
Никакой чужеродный вражина
Не пытался тебя приручить.

Ну, а им – как намазано мёдом:
Обещаешь какого ль рожна?
Недоумков и прочих уродов –
Всех прощаешь, кому ты должна.

Больше нету, наверное, чести,
Чем в могиле здесь братской лежать.
Кто с мечом к нам придёт... И не лезьте
Эту землю святую отжать!
 
Временами, всегда непростыми,
Пусть менялись цари-короли,
Твои мученики, став святыми,
Пантеон навсегда обрели.

...Покосилось подножье у трона,
Зашатался империи трон.
Покатилась России корона,
И посыпались камешки вон.

И включилась опять мясорубка:
Брат на брата, за что и зачем...
А усатый – попыхивал трубкой:
Кто никем был – остался никем.

Только цель не становится ближе,
Зря волал вдаль смотрящий: «Земля!»
Как на грех, то картавый, то рыжий,
А то – меченый всё у руля.

То ли хитростью, то ли обманом
Можно было тебя обуздать,
Окурить сладкопевчим дурманом,
Чужеродное чтоб насаждать.

И теперь вырастают драконы
Из посеянных в поле зубов,
И драконьи напишут законы,
Прибавляя всё новых гробов.

А народ – то ль в острогах, то ль вымер
(Недовольные были всегда...)
Но придёт венценосный Владимир,
Возрождая опять города.

И начнёт – пусть умолкнут мортиры
И поднимется светлая рать! –
Не мечом, но советом и миром,
К пяди пядь, земли вновь собирать.