В гостях у босоногого детства

  Я  словно пленник лучезарных снов,
Где мнится мне родными голосами
Гурьба вихрастых ,белобрысых пацанов
С пытливыми облезлыми носами

Малиновка – как многие село
В душе засело памятною меткой
Туда меня однажды занесло
Второй послевоенной пятилеткой

Изба беленая, покрытая дерном
Крестьянское подворье с огородом
Стена ,увитая насеянным вьюном
С запасом на зиму накошенным зародом

Кивал колодец длинным журавлем
Скрипели сбитые из жердочек воротца
За погребом, поросшим ковылем
Плескались гуси в крохотном болотце.



Гонял за курицей настойчивый петух,
Мычал без надобности пестренький теленок,
Носили ласточки за стреху легкий пух
Скулил щенок из под крыльца спросонок.

В сарайке блеянье напуганных овец
Краснел индюк, показывая норов
Проворно гусениц клевал скворец.
Чесался о корыто справный боров.

Из приоткрытых, скошенных дверей
Жужжал на кухне нудно сепаратор.
И кислый запах, липкий как репей,
Висел в бадье зеленоватого обрата.

Клубком катался булькающий звук.
То с утренней, а то с вечерней дойки,
Густые сливки заливали в люк,
Громоздкой, деревянной маслобойки.

Дневные блики прыгают в окно,
Играя на припечке в догонялки,
А на полу кружит веретено,
Сучится пряжа на домашней прялке.

Держался пыл на медленном огне.
На шкварках жарилась румяная картошка.
Томились щи на поде в чугуне.
Метался квас в корчаге для окрошки.

Пыхтело тесто, наползав на край.
Не умещяясь в отведенной таре,
Чтоб превратиться в пышный каравай
На заведенной собственной опаре.

Чтоб жар необходимый убереч,
Огонь и угли отгорнув в сторонку,
Хлеба высаживались в печь,
Загородив тепло печной заслонкой.

И наконец, с дымящимся парком
Ломаем корочку с таинственной усладой,
И запиваем хлеб тягучим молоком
Студеным погребной прохладой.

Грядущий день готовит чудеса.
Округу охватив обширной зоной
Знакомые я слышу голоса.
Пришли мальчишки за моей персоной.

Накинув петлю на дверной пробой,
Набрав воды в какую-нибудь склянку,
Спешили босоногою гурьбой,
Купаться на лесную болотянку.

Росой умывшись высохла трава.
Кустился щавель кисленьким листочком.
На одиноком дереве, нахохлившись сова.
Сидит на ветке сероватой кочкой.

Парил снижаясь, зоркий ястребок.
Гудел, сердитых ос тревожный улей.
Свернулся еж  в колючий  колобок
Умчалась  вскачь  пугливая  косуля

Струилось  марево  удушливой  волной
Увязло солнышко в расплавленном зените.
Нас прячет лес спасительной стеной.
Где паутинок липнувшие нити.

Сплоченный круг в траве образовав
И развернув холщевую тряпицу,
Краюху равными ломтями разломав.
Жуем и слушаем от старших небылицы.

Приходим к озерку изрядно разомлев,
И сколько возимся в воде не знаем.
Перекупавшись и позеленев,
Оттуда неохотно вылезаем.

Слепни пикировали лютою ордой.
Саднило кожу от незаживших ранок.
Очищенною ломкою слюдой,
Хрустели луковки раскопанных саранок.

Усталость не сломила дух в сердцах.
И ноги словно тяжкие колодки.
Но все равно копали в солонцах.
Чуть приторную сладкую солодку

Любили сенокосную страду,
Когда стога лежат округлой тушей.
На лошадях, верхом и в поводу,
Таскали сено легкой волокушей.

И не было приятнее вестей,
Что приезжает кинопередвижка.
С картиной из двенадцати частей
Оплата яйцами хозяйского излишка.

Экран располагался на стене.
Сиденья-наскоро сколоченные плахи.
Но мы в восторге,-на лихом коне,
Чапаев с саблей, в бурке и папахе.

Еще постукивая ткал станок.
Слонялись тени от чадящей керосинки,
А я едва сижу не чуя ног
И пью парное молоко из кринки.

Закончилась дневная канитель.
Огнем трепещущим мерцал огарок свечки.
Валюсь в нехитрую крестьянскую постель.
Когда на лавку, а когда на печку.

Лукавый луч порхает по щеке,
Спугнув с чела неясное смятенье.
Пригрелась кошка на моей руке,
Мурлыча приближая пробужденье.

Мне в памяти пробороздили след
Колхозников  обветренные   лица
Их тяжкий труд военных лет,
Как им досталась мать-землица.

Бряцали удила ременною уздой.
Срывался храп, теряясь в клочьях пены.
Ложился след глубокой бороздой
У пахаря в узлы вздувались вены.

Сползали с лемеха пудовые пласты.
С усталых плеч стекали капли пота.
Репьем назойливым цеплялись пауты,
И жалили безжалостно с налета.

Сутулился от времени плетень,
Огородив трудов людские муки.
Давил тяжелым грузом трудодень
На деревенские негнущиеся руки.

Малиновки той нет давным-давно.
Распахана и предана забвенью.
В цепочке сел утеряно звено
Под беспощадным плугом укрупненья.

Носила нас беспечности волна.
Не обходили стороной напасти.
Но радости хватало нам сполна
И детского безоблачного счастья


Как  светлый  сон,  среди  тяжелых  снов
Я  вижу  двор,  звенящий  голосами
И  сверстников -  вихрастых  пацанов
С  облупленными  острыми  носами.
                ***