Октябрь, 20 Перекресток

Октябрь, 2020

Не знали вы

«Не знали вы», что чувствуется близко
Все то, что видится на расстоянье?
Что все стихи – предсмертная записка
И вечные слова непониманья

Ко всем, кто был как будто бы и не был.
И самый близкий – был далек, как небо.
И самый дальний – обнимал виденье.
Слова, слова, тоска несовпаденья.

Как трещины, по стенам прорастут.
Как зерна, упадут в чужие ланы.
А после – крошки хлебные, смахнут,
А может быть, и пыли не застанут.
31.10.20

Наш фаэтон

Я подберу цыганистую юбку,
Продекламирую набитым галькой ртом:
«Наш фаэтон похож на душегубку,
Но, слава богу, едем с ветерком».

И ветерок нам тоже слава богу,
Не для вертушки сделан пустячок.
Который Джек – освободи дорогу.
Который наш – держись за облучок.

А кто-то к телу приберет тулупчик,
А кто-то снимет с тела сапоги.
Да черт с тобой – с души бы снять, голубчик,
Такие африканские долги.

Кто нам ямщик – тот сам с большой дороги.
Ты знаешь, как выходят в ямщики?
Так и выходят – в поле, без подмоги
На встречу с Богом, снявши сапоги.
31.10.20

Элегия о телегах

Какое небо, мрачное без мрака –
Досмотришь и полюбишь ноябри.
За то, что дождь попроще говорит,
За то, что не затрахан Пастернаком,
Не вылизан до капли изнутри.
Твоих пиет не трогает нисколько,
Танцует на руинах жизни польку –
Ну, повтори, поплачь и повтори.
Потом соври о Рождестве и снеге,
О том, что едут с севера телеги… –
Да ты не в склянку голую смотри.
Но ведь доедут, черт их побери!
31.10.20

Чудище

Вот оно ужасное
По лесу идет,
Все как есть несчастное –
Кости да живот.

Запусти болезное
Брюхо подвязать –
А оно полезло тем
Брюхом на кровать.

В животе у страшного
Страшное сидит –
Ну под крышей нашею
Чудище родит?

Вырастет безродное,
Обживет жилье,
Злое, большеротое,
Но уже твое.

Кинешь в горло курочку –
Петухом кричит,
Выронишь окурочек –
Там и дом сгорит.

А такое чудище
Брагой напои –
Что ему причудится,
Мамочки мои…
31.10.20

На том же самом перекрестке

Где это небо, это море
Переплетутся на закате,
Где будет воздух пересолен
От синевы морского платья,
Я буду ждать тебя столетье
На том же самом перекрестке,
На этой маленькой планете,
Где только бабочки и звезды.
Так говорит луна-наседка,
Все наблюдающая с крыши,
И только это правда, детка,
Как мотылек любой надышит.

На том же самом перекрестке
Ты станешь ждать тысячелетья,
Где время нас однажды встретит –
Оно не сможет ошибиться
На этой утренней планете,
Где в небе розовые птицы,
Где руки таяли от света –
И крылья бабочки летали.
Мы на минуту опоздали
На безымянную планету,
Где никогда бы не узнали,
Что времени почти что нету.
31.10.20

Серебряная рыбка

благородная рыбка была немстительна в отличие
и никогда никому не возвращала их дырявые корыта
просто переставала исполнять чьи-то желания и элегантно уплывала в синее море
оставляя о себе приятные воспоминания серебряного на голубом


Коварная ночь

тихо подкралась туча
к ничего не подозревающей луне на небе
занятой только своими мыслями в моем окне

луна синеет от ужаса но уже ничего не поделаешь
еще одна зазевавшаяся бабочка съедена за любопытство
ночь коварна а небо самое незащищенное место на свете
я бы на него не сильно надеялась


Среди тысяч солнц

если бы среди тысяч солнц
миллионов лиц
вы бы смогли отыскать только нас двоих
вы бы решили что где-то в космосе была одна свихнувшаяся планета
но вы бы не стали спрашивать что случилось
вы бы подумали
теперь они навсегда бездомные и это хорошо
больше уже ничего не случится
главное никому не давать адрес благоразумной Земли
нас слишком много чтобы так нелепо рисковать
но их можно пригласить на чай
их непременно нужно пригласить на чай
куда-нибудь на Плутон
и это тоже была бы замечательная идея
мы бы остались на несуществующей планете
и никто бы ничего не заметил
а вы бы говорили детям смотрите
у нашего солнца восемь планет
будьте аккуратнее
31.10.20

Спокойной ночи, Дант

Не просыпаться до конца картины.
Не успевать дойти до середины.
Не измерять шагами Дантов путь…
Все это пожелать мне не забудь
На первые-вторые именины
И покажи кино про что-нибудь,
Когда опять комедию замыслишь.
Пока еще в саду краснеют вишни
И косточка не прострелила грудь… –
Вот в это время пожелай уснуть
И проходи у колыбели тише,
Тогда слышней.

Спокойной ночи, жуть.

………
Вторую часть немногие листают.
Ленивы люди. Далеко до рая.
И в общем-то, квартиры не искать.
Хотя риэлтор должен предлагать,
Но время, время, все не уместится…
Я думаю, там белая страница.

………
А облако удрало из штанов,
Свободное и глупое как пробка.
Теперь висит над городом ослов,
И голову наверх задрать неловко.
Безумству храбрых…
30.10.20

Золотой век

По полю покатилась голова.
Последний раз на место пришивая,
Я вижу сон, где жизни трын-трава
Растет и исключений знать не знает.

Да что там вещий Сёрен говорил?
Ах нет, наплел очередную сказку.
И наше время выбилось из сил
И катится под горку на салазках.

Еще один отпетый Кальдерон,
Блестящий дон блистающего века –
Когда уже серебряный смешон,
Поэзия допела человека.

Науку смерти глазом не объять –
Кошенье трав стоит за косарями.
Взмахнут крылом и – надо же, кровать
По облакам идет под парусами.

Я посмотрю про это и про то,
Потом еще немного поваляюсь,
Глотая воздух пересохшим ртом,
Как рыба в золотых песках Синая.

В пустыне ничего не пропадет,
И это тоже стоило б отметить –
Она не билась головой об лед.
А пропадет – никто и не заметит.
30.10.20

Между третьим и четвертым часом

Что делать-то? А ничего не сделать.
Кто виноват? Никто не виноват.
Душа сама идет под руку с телом,
Как водится, сдавать себя назад.

Обратно продавщица брать не хочет,
С дурной всегда встающая ноги.
Но ты-то примешь левых, Аве Отче?
В придачу их неправые долги?

Примерно так сдавали стеклотару
Во время кукурузного вождя.
На контрафакт смотрели комиссары
Ларьков – души французской не щадя…

Но как-то что-то связывалось чем-то,
И честно сданный родине фугас
Держал в строю очки интеллигента
И задницу последнего из нас.

Опять проносит песню мимо кассы
И вдребезги вся тема и сюжет.
А между третьим и четвертым часом
Светлее тем для размышленья нет.
30.10.20

Глаз да глаз
                Правому и левому

День народный, воскресенье.
Всюду нужен глаз да глаз –
Тот споткнулся о почтенье,
Этот в мнении угас.

А торговцы всё торгуют,
А блюстители блюдут,
Жизнь ведут напропалую
И сейчас с тобой сведут.

Ничего не понимают,
Никого не узнают,
И галдят не умолкая,
И советы раздают.

Погуляли, прикупили
Три корзины, два мешка.
И рычат в автомобиле
Оба черные зрачка.
29.10.20

Корень слова

*
Кьеркегору расскажи,
Тело чумовое,
То, что жало из души
Вырвется с душою.

Ты и сам себе сирен,
Всей деревне пастор.
Здравствуй, время перемен.
Ну, и Сёрен, здравствуй.

*
Когда не мнят Марину Мнишек
И докурили анашу,
И я живу во мраке книжек
И подполковнику пишу.

Чего же бо… и так хватает,
Она не может не болеть,
Когда от ветра улетает,
А в слове жизни – жизни треть.

Она менять помыслит имя
И примеряет на себя
Бессмертья сюртуки глухие
И «жизнью смерть попрал, любя».

Да только все это пустое,
Как медный таз, в сезон дождей –
Был полон вешнею водою,
Теперь там корень жизни всей.

Яснее истины не будет –
Одна, во весь свой медный рот,
Преподает себя на блюде
И постигающего жрет.

Никто из споривших не спорит,
Из промолчавших – не молчит,
Когда в приватном разговоре
О н а  о жизни говорит.
29.10.20

Река (Цвета «Негру де Пуркарь»)
                Р. Г.

Когда рассвет на лезвии ножа,
Когда и воздух пьется не дыша,

На этот пир мы званно собрались –
Всего лишь жизнь за вход,
И выход – жизнь.

Да будет много крошек голубям,
Я всё пролью и всё тебе отдам.

Ни на кого не делится кусок,
Хозяин с первым гостем одинок.

Ты Набонид, и Кир, и Даниил –
Ты написал. Ты сам себя родил.

Пусть пьет вино, читая, Валтасар,
Да будет ярким праздничный пожар!

Не отведи ни Днестр, ни Евфрат,
И перс, и город каждый виноват, –

Я напишу водою из реки.
Но ты теки, пуркарская, теки.

И, жизнь моя, от А до буквы Ять,
Тебя прожить
И в речке искупать.
29.10.20

Так и было
                Козе Лушке

курочек выпустим
крошек накрошим им
козочку выпасем
день проведем

думку подумаем
чаю напьемся да
богу помолимся
так и живем
29.10.20

Гроза

Оно смотрело, мрачное, без глаз,
Не различало – чувствовало нас.

Там говорили громы меж собой,
Волна у ног с небесною волной.

Ну кто я здесь – подслушивать их мысль…
Бессмысленно, бессмысленно, как жизнь.

Где небеса, где море без костей –
Такая сила выше правды всей.

И дождь пошел, как будто из груди
Пролилось все, что небу не спасти.

Пусть это было птичье молоко –
Нас обмануть, неверящих, легко.
28(29).10.20

Лес

Где еще не поднялся из саженцев лес,
Был устроен короткий привал.
Здесь крестьянин крестьянского сына позвал
И в серебряной роще исчез.

Сын очнулся, когда шелестела листва,
Вили гнезда среди облаков
Птицы-сирины, дикие стаи ветров… –
Ослепляла глаза синева.

Сын отца не нашел. Он отправился в путь,
Горних птиц не спросив ни о чем.
Бились гневные ветки в охрипшую грудь,
И подошвы глотал чернозем.

Сотня пальцев хватала его рукава,
Рвали корни, как псы, сапоги.
Ничего разглядеть не могла голова
Впереди – ни надежды, ни зги.

«Да куда тебя тащит священная злость
И какая же ведьмина тьма?» –
Я его бы спросила однажды сама,
Только спрашивать не довелось.

Отнимали вершины звезду за звездой,
Не осталось у света сторон.
Может быть, он ответил бы силе земной,
Только слов не расходовал он.

«Бубенцы прокаженных услышишь в груди,
Предадут небеса и земля –
И опять ни черта не найдешь впереди», –
Промолчали бы филин и я.

Он упал, и примнилось – не смерть, а луна
Заглянула в редеющий лес…
Наклонились деревья в безмолвье древес,
И с пути отступила сосна.

Только мертвый, не помня ни неба, ни звезд,
Он ползет – то ли червь, то ли бог.
………
Слава богу, не видно отсюда дорог
В чертов лес в человеческий рост.
28.10.20

Утро в сером оперенье

Тихое, горькое, нежное
Утро на кисточке дня.
Все остается по-прежнему,
Но без меня, без меня.

Три длинноруких акации
Ловят в окне воробьев.
Все же прекрасная Франция
Выдохнет утро мое.

Долго картавит и каркает
Серая птица теней –
Может смеяться над парками
Децима жизни моей.

Железнодорожная станция.
Patria, черт побери.
Родины дымной акация
В пламени белом горит.
27(28).10.20

Любительская частушка

*
Что за выставка такая
Ходят смотрят и жуют
И глядят не умолкая
И советы раздают

Чуют чуют щелкопёра
По одной манжете
Нет страшнее аматёра
Никого на свете

*
Среди болтливых языков,
По лесу умозаключений
Ползу, как сыщик пустяков,
Лежу, как эфиопский гений,
Ежусь до дырочки носков…
Чернил! Тумана! Откровений!
Хотя бы девять грамм стихов…
27.10.20

Странные вещи

Какие-то странные вещи
Случаются в жизни достойной:
То ходит по дому покойник,
То каркает ворон зловещий.

Допустим, я им не поверю,
Положим, покойник не каркал,
Прилично вели себя двери,
А в рукопись вкралась помарка.

И вот из-за глупой осечки
Волнуется целое море
И бедное плачет сердечко
От невыносимого горя –

О том, чего не было в мире
И быть не бывает обычно
Среди безнадежно приличных
Вещей в безнадежной квартире.

Во все, что не бачили очи,
Упрямое сердце не верит.
Но кто-то же плакал под дверью
Одной непроглядною ночью.
27.10.20

Длинные письма

Я письма долгие пишу
В далекий край, в дремучий лес.
В них гул дорог, в них веток шум
И крики чаек до небес.

В них виноградная лоза
Еще роняет виноград,
Как будто мертвые глаза
Вина попробовать хотят.

Кому пишу я в край чужой –
Не донесет никто ответ,
Ни сокол службы полевой,
Ни голубь мира, ни скелет.

Я письма «к осени» пишу,
В них песни волн, в них листопад…
Исчезнет свет и адресат –
У моря черного сложу.
26.10.20

К трости Руслана

Как только пора наступает,
О старости пишет любой.
А на хрен пора мне такая
И строчка с клюкою такой?

Вот трость завелась у Эргара.
Соседки полощут белье.
А в мире шумит Ниагара
И Черное море мое.

И Мертвое тоже шумело б,
Когда бы не соль и жара
И это вот мертвое дело
На ужин, в обед и с утра.
26.10.20

О головах и Антуанеттах

И судьба не виновата,
И никто не виноват.
В этом мире пункт проката –
Возвращай ее назад!

Пришивайте королеве
Отрывную голову.
Если пункт проката в небе,
Вот ей будет холодно!
26.10.20

Капризное море

Я иду в эту гущу событий,
Я кружусь до скончания дня.
Ах, возьмите, возьмите, возьмите –
Ни за что не берите меня!

Поплыву я на лодочке с вами,
И под парусом я похожу…
А плывите вы сами с усами –
Я у берега вам помашу.

Унесет вас кипящей волною
И обратно вернет через час…
Отыщите любое другое –
Это море устало от нас.
26.10.20

А листья падали

А листья прядали и падали,
Сезоны осени пришли.
По театральному, не правда ли,
И мы не чуяли земли.

Земля держала, что положено:
Фонарь, деревья и дома,
Театр с театральной ложею,
Всего Вольтера и Дюма.

И боже мой, в такое времечко,
Когда не шелохнись трава,
Летела в космосе, как семечко,
Антуанетты голова.
25(26).10.20

Теодицея

И я приду,
И ты придешь,
Он путников с дороги ждал.
Его по взгляду ты найдешь,
Ты этот взгляд не забывал.

Он даст нам хлеба и вина,
Постель постелет на лугу.
Мы были выпиты до дна –
Он не останется в долгу.

Мы сядем за одним столом
И сбросим рубище тревог.
Он станет миром и добром –
Ты на свету узнать не смог.

Он все как сыну объяснит
И мне оставит пару слов,
А время тихо побежит
Поверх отрубленных голов.

И ты поймешь, и я пойму,
Как только ступим на порог,
Как просто свет делить на тьму,
Как разделить он их не мог.

В небесный Иерусалим
Придешь и ты.
Приду и я.
И мы тогда его простим
За все, чего прощать нельзя.
25.10.20
 
Цепная реакция (Незакрытый сезон)

море теплое по колено
как летом только теперь спокойное
волны бело-синего цвета
чайки цвета моря
так и летают без звука
гряда облаков на горизонте в тон
всё уже нарисовали ничего не добавишь

нет вот лебедь хорошо вписалась в картину
наклонила голову за горизонт
сейчас перевернется
хотя это всего лишь яхта с неудачного ракурса
помахала крыльями и поплыла дальше
незакрытый сезон
все еще на месте
никто не хочет уходить первым
25.10.20

Фокстрот

Пластинку старую включу:
Забвенный мир, забытый год.
Танцуют парочки фокстрот –
Я только азбуку учу.

А дождь бежит по этажам,
Из кухни тянет пирогом,
И мама в платье голубом,
И «кто-то будет в гости к нам».

Сто тысяч лет тому назад.
Одной пластинки оборот.
Осенний дождь, и листопад,
И гость… Сегодня не придет.
25.10.20

Ты только руку протяни

Ты только руку протяни
Дотронуться во сне.
Повсюду ночь, где мы одни,
Земли и неба нет.

Какого ада нам еще? –
Спросил бы кто-нибудь,
Когда укрыл одним плащом.
И ты его забудь.

Кто сам бездомная пчела,
Чей улей разорен.
Так долго мед она несла,
Что ядом станет он.

Кто сам песок в саду камней
И крик в лесу теней,
Кто ветви слушать обречен
И колокольный звон.

Он не жалеет ни о ком –
О чем жалеют здесь?
Он бросил плащ – и, значит, дом
У двух бродяжек есть.
25.10.20

Их лошади под небом спят

Мы встанем вместе у окна,
Напротив я, напротив ты.
Одна стеклянная стена –
И на стене растут цветы

Из водных лилий и дождей,
Лиловых роз и тишины.
Там птицы осени верней.
Доносит ветер: «Прощены».

Они не смогут улететь,
И разорить не сможет сад
Ни черный ворон, ни медведь,
Цыганской масти конокрад.

Нам всадников не разбудить,
Они устали от дорог.
Закаты будут их хранить
И целовать осенний бог.

Их лошади под небом спят –
Их гривы переплетены.
Пусть это небо, этот сад
Глазам закрытым не видны.
25.10.20

На ветру

Рубахи сохнут на ветру,
Пропахнут дымом и кострами.
Зима слоняется дворами,
Когда календари не врут.

Когда б от старости не помер,
Мой пес бы словом подтвердил:
Зима безглавая у моря
И тело тащится без сил.

Пока судили да рядили
Они бы с волнами вдвоем,
Мы ей бы голову пришили,
Спросили снега бы с нее

И человеческих желаний,
Понятных каждому поди,
Вкатили расписные сани –
А ты сама уже суди,

Кому ватрушки и варенье,
Кому иголки от сосны.
А мне одно стихотворенье,
Но чтоб хватило до весны.
25.10.20

Белота

Как помнится, стоял в снегу
Один провинциальный город.
А снег лежал на берегу
И манной сыпался за ворот.

Так лихо светлое неслось
Конями дикими навстречу –
Трещало дерево, что кость,
И меркнул разум человечий.

Идиллия была такой,
Как все идиллии земные:
Стерильной, страшной, неживой –
Аж ныли зубы коренные.

В моей провинции беда
Растет из сахарного звука,
Взойдет в ладони белорукой –
И соль засыплет города.

Но память, в общем-то, права,
Когда чужое забывает.
Так долго спорит голова,
Что тело жить не успевает.

Судьба заканчивает спор
В приемной вечного покоя,
Где завитка стенной узор
Важней, чем что-либо другое.
24(25).10.20

Пассажир

Вокзал отголосил. Стояла осень в цвете.
Неряшливым лицом смотрела на меня
Соседка по окну, товарка по планете
И многая моя библейская родня.

Я думала про них, уместных, несуразных,
Того, кто нас собрал в общественный вагон.
А поп распространял научную заразу –
Но тезис доказал и вышел на перрон.

…Он ехал среди нас в раздолбанном вагоне,
Остался в дураках, погоны нацепил.
Он истину делил в домашнем самогоне
И встречный товарняк на русском материл.

Он слабо верил в нас и в рельсовую вечность,
Быть может, привирал – не верил ни во что.
С походным узелком Он ехал до конечной.
И чистил скорлупу, и проливал желток.
23.10.20

Осенние чаепития
                Т. В.

осенние чаепития с одной лишней чашкой на веранде
всегда кто-нибудь не придет из-за непогоды
тогда оставшимся придется задержаться до первого снега
пока не закончится заварка в китайском чайнике с отколотой ручкой
его давно надо бы выбросить только до этого никак не доходят руки
или просто жаль отслужившего век старика
слишком верного чтобы отправиться на помойку в такой безнадежный вечер
22.10.20

Память
                Т. В.

Она все будит по утрам
Руки почти прикосновеньем,
Домашним запахом печенья
С грузинским чаем пополам.

Все начинает листопад,
Дворовых голубей гоняя.
Листает облетевший сад,
Но долистать не успевает.

Размочит корочку бисквита,
Из кухни в комнату пройдет
И сядет у двери открытой.
И долго чай горячий пьет.
22.10.20

*
хоронили мы пустую коробку
и никто оттуда не сказал что мы делаем неправильно
во рту у него торчал свежий пучок петрушки

мы проплакали бочку вина и опьянели от собственных слез
но покойник не уронил ни капли
в его глазах блестели две торжествующие маслины обещая небу праздник

официанты в белоснежной форме помогли нам найти свое место
тогда-то мы успокоились политые уксусом и бросили туда полмонеты
выбирая участок поближе к первому блюду

мы наелись здравых мыслей нагуляли мягкие бока и приготовили хорошо растущий молодняк
и холодное осеннее солнце наконец улыбнулось
мы все сделали правильно
22.10.20

Старик

Старик с картины не сходил
И глаз не поднимал,
Он много жизней пережил
И с каждой умирал.

Уже заветрелось стекло,
Потрескалась доска,
И приходилось тяжело
Ему наверняка.

А кто-то думал (даже я):
«Ну, вышел бы разок…»
И тишина безумная
Ложилась на порог.
21.10.20

Автобус

Проплывали люди в шляпах
И накидки дождевые

Запряженные телеги
Медленно тащились в гору

Гроздья падали с повозок
И блестели как глаза

Вдоль дорог междугородных
Верно до сих пор лежат

Сколько окна ни слезились
Было горя не допить

Сколько в каплях виноградных
Собирала осень неба

Что хватило на поездку
Скоро станция дружок
21.10.20

Смерть

Смерть приходила много раз
С дырявым решетом.
Но каждый вечер много нас
Сидело за столом.

И дети по ее следам
Входили в старый дом.
И снова тесно было нам
За собранным столом.

Она не трогала стола,
Ждала за годом год.
Однажды младшего нашла,
И оборвался род.
21.10.20

Рыбка желаний

Все начинается с любви:
Мазок, мелодия и слово.
Планеты движутся людьми,
Стяжающими неземного.

Богини к ним благоволят,
Им косы боги заплетают.
Но зеркала отводят взгляд.
Но к счастью миг не успевает.

Все жизнеописанья чувств
И шепот темного оврага,
Скрип жерновов и пальцев хруст
Готова вынести бумага.

Однажды все пойдет не так,
Вкрадется в замысел ошибка,
Взорвет вселенную пустяк,
И скурвится златая рыбка.

Ни чувств, ни жизни, ни руки,
Ни брошенной иголки света
Не подадут за пустяки
В ладонь проклятого поэта.

В ладонь, сожженную давно,
Когда в руке костры горели.
И обращается в вино
Оцет в нечеловечьем теле.
20.10.20

Чужая история (Лилия)

Богач, бедняк. Лиса и виноградник.
Плывет и тонет облако в глазах.
Холодный дождь идет на палисадник,
И умирает лилия в руках.

Ни в небеса, ни в облако не веря…
Но как, скажи, не верить в облака?
Они летят и падают под двери,
Пока одними каплями. Пока

Еще коней судьба не запрягала,
Еще любовь руки не подняла…
Там женщина стреляла у вокзала,
И промахнуться пуля не могла.

Ее потом объявят сумасшедшей.
Его накроют белые цветы.
………
И ты, цветок прекрасный и отцветший,
Оплачь любовь ушедшую и ты.
19.10.20

Песни нашего квартала

Веранда, сон, настенные часы
Со временем ведут переговоры.
Я попадаю в середину спора,
Я слушаю кружение осы.
Я помню эти долгие часы,
Где воздух тек, река не отпускала,
Речной трамвай топтался у причала,
Я слушала волнение осы,
Когда носили жалость, а не жало
Все птицы заболотной полосы.
Звенел камыш, и по следам босым
Ходили песни нашего квартала,
И уходили – каждый – молодым.
19.10.20

Ее, допустим, звали…

Безлюдно, ветрено, темно.
Я брежу призраком безмолвным.
Мои асфальтовые волны
Бегут, как школьники в кино.

Скажите капитану Немо,
Мы прокляты давным-давно
И кровеносная система
Подключена к реке одной.

Ее, допустим, звали Стиксом…
Поэтом надо бы родиться…
Чтоб из ума не выживать
И весла вовремя ломать.

Но крутят фильм, земля кружится,
И лодка падает, как птица,
На – без меня или со мной –
Непрошибаемое дно.
19.10.20

Сарсапарилья

Они были осуждены на смертную казнь, которая была заменена пожизненной ссылкой
Может быть, им помогло совсем другое
Но они выжили благодаря собранным Мэри листьям сарсапарильи
                Из А. Фальк-Рённе, «Где ты, рай?»

Ни сна, ни берега, ни дна,
Ни радости от изобилья.
А лодка «Баунти» одна.
Она ведь сон: «Сарсапарилья…»

Однажды датский журналист
Отправит очерк в Копенгаген.
Он будет добр и речист
И путь наметит на бумаге.

Ах, Мэри, Мэри, где же рай?
Вы уплывете в неизвестность,
Всех не спасет волшебный чай,
Нет на земле такого места.

Над Лондоном холодный снег,
Сердец английских не теплее.
………
Тем ослепительней побег.
Тем невозможнее затея.

Всех не спасет – но кто-нибудь
Найдет листок в библиотеке.
Он станет громом: «Не забудь –
Живет свобода в человеке».

Вы все умрете, ну так что ж?
Жизнь до сих пор не стоит пенни,
Спроси у судей и святош.
Возможно, твой листок бесценен.

С ним, Мэри, хочется уснуть
И досмотреть, не отрываясь,
Как мы плывем куда-нибудь
И берегов не открываем.
18.10.20

Минуты

Я говорю о золоте минут,
О мотыльковой вечности бесценных.
А мимо строй моих военнопленных,
Предателей и сдавшихся ведут.

Среди таких не различают лиц,
Они мертвы от серости и скуки.
Всё тянут ускользающие руки –
Хватают хлеб и крошки сыплют вниз.

А я ловлю свои воспоминания,
Где льются виноградные дожди,
И звездопад снежинок впереди,
И голуби на площади Восстания…

Но там теперь не сыщешь голубей.
Идут дожди по городу теней,
И города теряют очертания.
И тень моя проходит сквозь людей.
17.10.20

Решето

И станет день похож на решето.
Мука и море, время и песок –
В нем больше не задержится ничто.
Останется упавший волосок.
Я посмотрю на облако и небо,
Не спрашивая, был Ты или не был.
Ни здесь ни там и Ты меня не спрашивай,
Была Наташа, не было Наташи…
В карманах ничего не пропадет –
Штаны подтянет облако седое
И побежит по небу не со мною.
Лишь именем знакомым назовет.
15.10.20

Соседка

Неторопливая партия в карты.
Вечер в провинции. Старые встречи.
Ровно три капли вина и азарта,
Ровно на столько и можно увлечься.
………
Тихая улица в городе пыльном.
Дом на Гренобля. В июле. Однажды.
Как меня звали? Соседка? Матильда?
Что-то такое случается с каждым.

Повод смешной, даже повода нету.
«Здравствуй, Бернар. Уезжайте на лето».
Надо же, сколько найдется привычек.
Все под контролем… Забытые спички.

Пуля на вечер. Матильда. Соседка.
С каждым. Не часто. Стреляются редко.
И доживают до времени смерти,
Не открывая записки в конверте.

Куртка от ветра, озябшие плечи.
Что-то такое случалось, конечно.
Вечер.
Сосед.
На Гренобля.
Осечка.
15.10.20

Поле

А я иду – и поле впереди.
И тень застыла в полуобороте.
Как будто ей кричу: «Не уходи!» –
Она кивает мне и вдаль уходит.

Комбайн уводит с поля комбайнер.
Крестьянский дом и праздник христианский
Всё так же ждут, как ждали до сих пор
С времен хазар и весен пролетарских.

А поле непроглядное лежит,
До горизонта зимнее пустое.
И только ветер по полю бежит.
И тень идет с понурой головою.
14.10.20

Любовь моя не курит сигарет

Любовь моя не курит сигарет,
Не говорит на беглом португальском,
И Лиссабона больше в мире нет,
Осталась только музыка на пальцах.

Она бежит, не думая успеть,
Она плывет, не пробуя добраться.
И лодочка качается, и смерть
Не знает, как во сне не улыбаться.

Жива ли ты, Амалия, когда
Одна волна качается, как фаду…
И голос моря топит города.
И иногда доносится из сада.
10.10.20
 
Тот, кто это все начинал

В прекрасной бессмыслице мира
И в подлости гнусной его
Перо остается и лира.
И музыка выше всего.

Наверно, придумают Бога.
Быть может, придумает Бог
Перо, человека, дорогу
И вечную жажду дорог.

Феллини, а не Пазолини
Однажды доснимет финал.
И будет идти по картине
Тот, кто это все начинал.
09.10.20

Еще
                Р. Г.

А жизнь прошла, или уходит,
Или гуляет у окна.
Все это в некотором роде
Не жизнь, а видимость одна.

Дворами ходят отголоски…
Но ходят прямо, черт возьми.
А жизнь в линейку и в полоску.
Еще стихотвореньями.

И офицеру Гумилеву
Еще простреливают грудь.
И пули льются не из слова.
И слово стоит что-нибудь.
09.10.20

Безумный шарманщик

Безумный шарманщик свихнулся давно,
Он в ящике держит счастливую песню.
А ей все равно, все равно, все равно –
Сиял бы на улице розовый месяц,

И рыбы плескались в стеклянных домах,
И стекла потели от рыбьего жира,
А песня жила у него на губах,
Как язва. Как роза. Как девочка Ира.

Под вечер ложилась в расписанный гроб,
И каркали карлы на веках: «Кораллы!».
Во сне спотыка… спотыкалась и – хлоп! –
Счастливую жизнь начинала сначала.
09.10.20

Проклятая земля

Сбегут слоны. Пунические ночи.
Во все четыре стороны души
Поют пески в пустыне одиночеств,
И заливают вены миражи.

Цветы растут по адскому закону,
Где ничего не вздумает расти, –
И крошат хлеб, и предлагают воду,
И зрелище дают перенести.

В зыбучем крае времени навалом,
Идет как тень и падает скелет.
Так ни одна земля не зазывала,
Не проклявших и не проклятых нет.

Усеяно костями покрывало.
А там, под ним… за ним… да где-нибудь! –
Лежит о н о как сердце Ганнибала.
И Карфаген уже не пошатнуть.
09.10.20

Холодное небо

И воздух больше, чем мороз.
Снег – не явление природы.
Так и целуется взасос –
Как выпал ангел из колоды.

Всей бездны холода небес
Гранит на плечи не поднимет.
Листом трясется мелкий бес,
Рога склоняя перед ними.

Свет не видавший отродясь,
Служил и присягал кому ты…
И руки замерли крестясь
И стали крыльями как будто.
09.10.20

Ночь нежна

Паруса и середина лета.
Счастье есть на краешке земли.
Облако, летящее по свету,
Посмотри, как липы зацвели.

Как идет по улице прохожий.
В ночь еще не плакали сверчки.
Это так на синема похоже –
Хоть беги во двор, хоть не беги.

Он дойдет с тобой до поворота,
К дому обернется на углу.
И вот-вот сейчас доскажет что-то…
Упадет в подкравшуюся мглу.

Ночь нежна, и августы светлее
От попавшей в море чешуи.
Только звезды падать не умеют,
И дворы бездомные мои.
08.10.20

Кулачок

Сложили слезы в кулачок
И рядом пронесли.

Ладоням было горячо,
Но глаз не обожгли.

Глаза смотрели в молоко
И хлопали вослед.

И хлопать было им легко
И врать, что смерти нет.
07.10.20

Каланча

Белым золотом на лицах
Снег останется писать:
Наше слово будет биться,
Наше сердце замирать.

Наше луковое тело
Будет ехать в коробке,
Нарисованное мелом
С жаркой свечкою в руке.

Улица свернет с дороги:
Спит пиит, горит свеча.
И протянутые ноги
Из коробочки торчат.
07.10.20
 
В катакомбах

Мышь летучая взлетела,
Раз название такое.
В катакомбах то и дело
Поминаешь неземное.

«Где-то там, где лед и пламень
Остановлены в рывке,
Самый винный сложен камень», –
Бродят глупости в башке.

Певчие поют высоко,
Аки птицы на ветвях.
Чуют, чуют Божье око,
Корень вырвать норовят.

Время темное светлее
Зажигало фонари.
До сих пор душевно греют
Пеплы ведьминых кострищ.

Как лечили Люцифера,
Ничего не говорят.
Опускалось дело веры
В свой подземный каземат.

Легче дышится на свете
Не заныривая штольни.

Раньше камни брали эти
Ставить сверху колокольни.
07.10.20

Время Иова

Зарекайся или нет,
Небеса не на запоре.
Ближе храм на утре лет:
Вскинь горе – глаза не спорят.

Больше Бога на заре
Человеческого века.
Лист сорвет в календаре –
И вернется человеку.

Ждать смиренного конца
До багрового заката
И не жалобить отца
Перед ангелом крылатым –

Кто бы против, сам готов
Топать к дому косолапо.
Да не любит стариков
Вечно юный добрый папа.

Где-то хлопнуло ружье.
В ворота молитва бьется.
Время Иова свое
Пережить не удается.
07.10.20

Луна-парк

Не хочется отсюда уходить,
Но день идет, и неостановимо
Часы в ладоши начинают бить,
И проезжает паровозик мимо.

Не закрывают парки чудеса,
Дрожит по-детски темный замок страха.
…В руке убийца чьи держал глаза –
И прятал под ковбойскою рубахой?

Мне непременно нужно их вернуть,
И выпустить казненного на волю,
и…
Не надо было занавес тянуть.
И за спины заглядывать тем более.
05.10.20

Волхвы

Зари недобрые лохмотья,
Костры, дымящие вдали, –
Всё приготовили к субботе
И до порога донесли.

Стоят, поджавши хвост и уши,
Мои дворовые волхвы
И берегут собачьи души
От человеческой молвы.

А смотрят жалобно и страшно –
Впотьмах поди определи,
Откуда в них тоска не наша,
Но очень нашенской земли.

Какое небо на закате
В мое окошко подают!
Пируют рыцари в палате,
И дамы с козыря идут.

Как в монастырь Борисоглебский,
Еще дожевывая сыр,
Несут с величьем королевским
Высокомерные носы.

Так томно верят и молятся,
Так рьяно спорят и жуют,
Что без сомнения боятся,
Но вида век не подадут.

И не спросить, о чем их страхи,
Оно известно даже псу,
Оно понятно и собаке
О паутинке навесу.

А будьте, душенька, любезны,
В окошке вид освободить –
И страшно носу нюхать бездну,
И козырями не отбить.

Вот и за них, за их булавки,
Невыносимые кресты
Стоят в окне под утро шавки
И ждут чернобыльской звезды.
03.10.20

Приглашение

А солнце никак не устанет
На холку холма подниматься.
Уйти, возвратиться, остаться,
Принять приглашенье на танец.

И все-таки едемте в поле –
К чертям васильки и ромашки!
Еще не доиграны роли,
И жалко, и больно, и страшно.

Не врет и не плачет гитара,
И пишет прошедшее «были»
На времени сон Валтасара:
«Печалились. Ждали. Любили».

Но спущены ветры – и свора
На крыльях уходит по следу.
Еще не написано «скоро»
И можно остаться к обеду,

Услышать «умремте обнявшись»,
Увидеть спокойствие утра…
«У вас осыпается пудра.
Дождитесь Ростову Наташу».
03.10.20

Деревянная птица

Плыла по двору деревянная птица,
И бледная в ней уплывала девица.

Несли эту птицу надежные плечи,
И думал и умный, и дурень, и встречный:

«Несут эту птицу в большую дыру
И миру, и небу, и я не умру».

А птица молчала, и крылья не били,
И я не спросила у мертвой фамилий.
03.10.20

Жатва

Время сбора урожая,
Обезглавливанье шей.
Я зерно, меня сажают.
Позовите косарей.

Пусть потом меня молотят
И на мельницу везут.
Дело близится к субботе,
В воскресенье понесут.

В воскресенье – воскресенье.
Будет праздник, говорят,
Куличи и разговенье.
Дети малые съедят.
03.10.20

Ромашка

он опять прислал мне приглашение в ад
принять
не принять
не сегодня
сегодня кончились в городе ромашки


Крысы (Страшное дело)

Скрип да скрип, сарай-солома –
Крысье счастье, пир горой.
Только жалко крысолова
С дудкой сломанной одной.

Он маньяк, известно, гадкий,
Он детишек уводил
И – с крысиною повадкой
Первых в озере топил.

Дело сказочное, что там,
Не поверится самим –
Было озеро с болотом…
С чем теперь и говорим.
02.10.20

Холмы моего дома

Золотые, забытые боги,
Вы стоите на отчих гробах –
И лежат между вами дороги
В боженивке на сонных губах.

Шелестят на ветру с тишиною
Деревянные пальцы берез.
Обещайте надежду такою,
Чтобы крестик воткнулся и рос.

За мгновенье до метаморфозы
Не сорвешь поцелуя хмельней.
И обнимут молдавские лозы,
И сольются с любовью моей.
02.10.20

Москвашвея

Встало облаком в небе оно:
Москвашвея, медуза, менада.
Если с неба смотреть – все равно.
Если с облака – видеть не надо.

У него шевелились ростки.
Растрепались височные змеи.
Я не видела божьей руки
И о пальцах ее не жалею.

Этот белый вместительный свет…
Или тот, или та, или этот
Проглядит свою тысячу лет,
Амальгамой туша сигареты.

Посмотрели в огонь старики,
И Орфея оплакали музы –
Отчего же? Движеньем руки
Он отряхивал пряди медузы.

Поутру просыпалась она
И входила в надмирные воды,
За припухшими веками сна
Укрывая века и народы.
02.10.20

След

То ли легкий лунный след,
То ли радиопомеха…
А пройдет на этот свет –
И покатится в нем эхо

Из потерянных миров,
Из-за пазухи мгновенья,
То, что музыка без слов,
Истина без рассуждений.

С миром мир поговорит,
Перекурит дым и серу…
Записал бы все пиит,
Если б справился с размером.
02.10.20

Ужин

Собирается на ужин
Вся дворовая родня.
Был ты нужен как не нужен,
Помолитесь за меня.

А останутся на память
Кепка, шарфик, башмаки –
Разделите как-то сами,
Не деритесь, мужики.
01.10.20

Расписание планет

Писал в тетрадке бытописец
Про стол и старую кровать,
Про дом, поскольку был зависим.
О чем он мог еще писать?

Допустим, про любовь и кошку,
Про двор, обрезанный окном,
Как мир зеленого горошка
Никак не помещался в нем.

Любовь, и та не умещалась
И согласиться не могла
Жить без конца и без начала
В квадратном ящике стола.

Всходил Лучафэрул ночами.
И на заре опять всходил.
И не казалось тесно раме
В окне на несколько светил.

Ну что поделаешь с восходом,
Запишешь в рамочку восход.
Согреет медный чайник воду,
А на рассвете дождь пойдет.

И спать отправится гуляка
По синтепоновым коврам,
Как по созвездьям Зодиака,
По Люциферовым следам.

Однажды утром прочитаю
Про недописанный рассвет,
Про отправление трамвая
И расписание планет.
………
За ангелами не сметают
В глазах оставленную пыль
Ни тот, кто звезды зажигает,
Ни тот, кто падает в ковыль.
01.10.20

Панамка

А жизнь горела на картине
Зеленым, белым, голубым,
И зонтиком посередине,
И даже облаком седым.

Мы проходили через рамку,
Мы пропадали в тишине.
Я там оставила панамку.
Она не помнит обо мне.

Живет как маленькая птица,
Уносится, как баттерфляй,
И перелистывают лица
Картина, комната, рояль.

Войдешь в нее и забываешь
От возвращения ключи…
Как будто бабочка взлетает.
Как будто музыка звучит.
30.09.20