Паскалевское головокружение 6

   
    Я не знаю, кто поместил меня в мир, не знаю, что такое мир и что такое я сам; я в ужасном и полнейшем неведении; я не знаю, что такое моё тело, мои чувства, что такое та самая часть меня, которая мыслит то, что я говорю, которая размышляет обо всём и о самой себе и знает себя ничуть не больше, чем остальное.

    Б. Паскаль. Опыты.


     Никто лучше и полнее Паскаля не написал об этой ситуации потерянности, никто так взволнованно и чувственно не написал о ней, а писали многие - Хайдеггер предпосылает своему главному труду "Бытие и Время" цитату из Платона, в которой собеседующие выясняют, что думали, что понимают бытие и сущность, думали что знают что это такое, а оказалось - не понимают и не знают. Сократ вообще всегда прямо говорил - не знаю ничего, знаю одно только своё незнание. Николай Кузанский спустя много веков именует такой подход "учёным незнанием" и объявляет его единственно верным методом постижения всего метафизического для человека. Мераб Мамардашвили в свою очередь пишет, что если ты начинаешь с некоторой точки незнания, то ты движешься в верном направлении.
    Таким образом, эта чувственно растерянная для человека ситуация предстаёт для него в действительности чем-то таким "исходным", "изначальным" и единственно плодотворным, что только она как факт свидетельствует об истине всего последующего - если мы движемся не из точки тотального незнания, мы собственно в каком-то роде вообще не движемся, а лишь колеблемся в "конечном" или дурно кружим в нём, словно на привязи. Вот как коза ходит и щиплет травку вокруг колышка, а колышек никогда не выдернет, даже если всё обгладает вокруг.

    Основание любого нашего основания - безосновность, это пугает.
Моё парение над тем, что я изучаю и одновременно над самим собой, изучающим это - это парение нигде. Потому что я не могу быть уже ни телом, ни мышлением, а оказываюсь чем-то их синтезирующим, превышающим и обнимающим, и так как этому странному чуду парения не в чём более отражаться, как только в самом себе и в своей полноте, то оно оказывается словно бы "ничто" - "ничто" из того, что мы видели.

    Точка "незнания" и есть точка моего равновесия, в которой я, сосредотачиваясь "нигде", могу теперь в любой момент сосредоточиться и "везде", поскольку всё это "везде" принадлежит одной точке моего равновесия. "Незнание" это тот минимальный минимум, который нас обеспечивает максимальным максимумом, если говорить шутя))).

    Так что "техники" философии, если таковые у неё есть, заключаются, как раз, в прихождении к такому минимуму. Философия не передаёт знаний, она, будучи индивидуальной свободой, скорее нам показывает - какого экзистенциального уровня необходимо достичь, чтобы быть.

    Чудеса случаются с нами до тех пор пока мы удерживаемся в этой точке "незнания", потому что эта точка распахивает перед нами свой совершенно особый внутренний уникальный мир, или ещё проще - она распахивает перед нами мировые линии, так что мы, словно просыпаемся и обнаруживаем себя уже на мировой линии - обнаруживаем себя её какой-то мировой точкой - через искусство умирания (искусство философии) мы попадаем в это "странное место", чтобы впервые быть, а не представлять, воображать или мнить себя кем-то, чтобы быть, а не мнить мир и себя.

    Через страну отчаяния попадаем мы в страну прозрения, при помощи и при посредстве философии, но не той философии - буквенной, учёной и только записанной, а философии своей, жизненной, опытной и происходящей с нами.