Возможно ожерелье...

У шеи тонкое и вниз сложное, выпуклое, с чистыми и тахикардией камнями между лопаток. Оно завораживающее... прямо преломляет и возвращает мне ее свет. Звук. Так может звучать только она.

Драгоценности передают звук ее характера и тембр голоса, - все это видел он, глядя в небо из аэропорта.

Она:
«Только чистое, многогранное, с тахикардией! На спине. Остальные места заняты. В груди и на груди больше нет места», - весело и вкрадчиво подняла волосы вверх, повернулась лицом, чтобы я повесил ей на шею ожерелье. Я замкнул замок над впадиной ключицы.

Она сказала это так тепло и нежно...повернулась спиной оставляя своим профилем улыбку взглядом и губами. Локоны упали нашею скрыв изгиб.

Рельеф под гладкой кожей и знакомый изгиб, аромат и эластичность бретелек.

Он ждал, она собралась:
...Чёрное платье, пиджак, шпильки и сумочка ... очки, платок, очень важные перчатки и конечно облако «стеклянной шерсти», три раза поворот ключей в замке.

Такси... только то, где подают руку и помогают выйти. Это не прихоть, а потребность, способ жить.

Аэропорт и... вот он - другой воздух в лицо. Мягкий и счастливый.

Он ... забавный такой, неуклюжий, влюблённый ... смешной. Не так смешной, как нелепо ждущий на низком старте подачки. Просто ещё выползающий из кокана, оставляя уродство позади. Уважающий и восхищающийся, но требующий ласкового охлаждения.

Вот и она.

Он вдохнул, смешалась с кровью и разлилась по венам. От неё нет лекарства. Парализует... Как с ней разговаривать... Словно многовековая природа собралась в ней и она видит тебя сквозь кожу... Надеюсь она на самом деле добра, это бы все исправило. Все уродство, которое от неё не скрыть