Ложка

Прошло уже много лет, как я родилась заново.
      «Родилась заново»  - интересное и очень не привычное выражение. Но это правда, я родилась второй раз.
      Сейчас, стоя в красивой кружке, я часто вспоминаю те дни моей первой жизни, почти такие же красивые и добрые. Но это было в прошлом, а сейчас я другая, или может просто выгляжу по-другому. Рядом со мной иногда появляются другие похожие на меня, и я делюсь с ними своими воспоминаниями. Рассказываю о своей прошлой и теперешней жизни вспоминая своё прошлое, ведь я очень и очень старая. Ложки тем более деревянные так долго не живут. И тем не менее я пережила многих. Я знаю, почему это произошло. Меня просто любят! А любовь творит чудеса.
     Я и с Вами хочу поделиться своими воспоминаниями. Не для того чтобы рассказать о себе, а именно поделиться. Поделиться своей любовью, своей печалью и даже частью своей души. Её во мне так много, что хочется отдать часть вложенного в меня счастья и любви; почувствовать, что и вам стало теплее.
     Я помню себя ещё маленьким ростком. Меня долго осматривали, сгибали, считали лепесточки и почки. Только потом я узнала, что находилась на грани жизни и смерти, что человек решал – жить мне или нет. Но тёплая, сильная и шершавая ладонь прикрыла мои листья, и я впервые почувствовала, что стала кому-то нужна.
       Меня высадили около дома самой первой. Мои сёстры, такие же маленькие и хилые груши, обрели свой второй дом чуть поодаль, но нам было видно и слышно друг друга. Хозяин решил посадить меня почти рядом с домом, наверное потому, что на мне больше всего сохранилось листиков и он решил, что я более сильная и смогу давать большой урожай. А может потому, что решил порадовать семью моим весенним цветом. Через несколько лет так и получилось.
        Я зацветала раньше своих сестёр, мои цветы не трогали ещё не ушедшие с зимними днями заморозки, а мои плоды не обрывал ветер. Но это не  моя личная заслуга, просто хозяйка время от времени  поливала меня, а дом, с которым я часто разговаривала по вечерам, защищал меня от холодного зимнего ветра. Я радовалась жизни, разговаривала с сёстрами. Веселилась вместе с ними, когда тёплый летний ветерок щекотал нас, запутываясь среди ветвей.          
       Проходили годы, у наших хозяев выросли дети, появились внуки. Все разъехались кто куда. Но каждый год, в одно и тоже время все собирались, и сидя в саду, даже если мы не цвели,  любовались нами. А  каким праздником были те дни, когда вся детвора вместе со своими уже давно взрослыми родителями, которых мы помнили малышами, приезжали собирать груши. Они бережно собирали плоды, упавшие на землю. Обтирали их и складывали в корзины. Ни когда не трясли нас, а аккуратно снимали плоды с веток. И мы в благодарность им с  первыми же дуновениями ветерка сыпали наши плоды, зная, что они доставят удовольствие всем: и взрослым своим терпко-сладким вареньем, и детям компотами и соками. Как давно это было…
       Мы старели вместе с нашими хозяевами, которые всегда называли нас кормилицами. Мы и вправду помогали им как могли. Хозяйка носила нас на рынок, и всегда рассказывала мужу, с каким удовольствием разбирали люди наши плоды. Как вкусны и сладки они были. И даже как то хозяйка, обняв меня, всплакнула, прошептав; «Что бы мы без вас делали». Нас радовали добрые слова и заботливые руки. Мы знали, что нас любят и от этого цвели всё краше и пышнее.
         Но время проходит… Не стало хозяина… Хозяйка часто плакала вспоминая его. Ни кто уже не обрезал наши засохшие ветки, не защищал нас от прожорливых гусениц. Хозяйка как могла, обрабатывала нас вонючей водой, но это мало помогало. Просто мы тоже стали старыми и негнущимися и не могли сбросить с ветвей прожорливых гадов. Но мы всё равно цвели и радовали людей. Всё так же приезжали дети, внуки и уже правнуки, всё также собирали наши плоды, и всё также хозяйка носила их на рынок. Всё было почти как всегда. Но с приходом старости, приходит и беда.
     Через несколько лет после того как не стало хозяина, мы услышали странный скрежет и шум, который приближался всё ближе к дому и не стихал ни днём ни ночью. К хозяйке пришли какие-то люди. И она с ними о чём-то долго разговаривала, вытирала слёзы, пыталась что-то доказывать или их уговорить. Угощала их нашими плодами, но видно так и не смогла что-то им доказать. После их ухода, она долго стояла и смотрела на нас,,,,, на  дом. Катившиеся слёзы оставляли мокрые дорожки на её добром морщинистом лице. Она тихо шептала: «Ну как же так? Как же так ?». Её повисшие плетьми руки, согнутая спина придавали ей вид старой груши, которая уже не может приносить плоды, но всё ещё хочет жить. Всё ещё хочет цвести каждую весну и радовать любимых .....
       Через месяц пришла большая машина, сыновья помогли погрузить в неё вещи и присели на скамейке в саду. Мы не понимали, что происходит. И не знали, что наши близкие покидают нас навсегда, но мы видели, что нет радости на их лицах, что наша любимая хозяйка плачет и сыновья, как могут, пытаются её утешить. Я пыталась закрыть её от ветра, я заглядывала в её заплаканные глаза, гладила своими веточками, осыпала листьями, но так и не смогла высушить её слёзы. Хозяйка сначала подошла к моим сёстрам, погладила их шершавую кору, потом отошла в конец сада и долго смотрела куда то вниз, туда где что-то грохотало и шевелилось, как большой железный короед. Обняв меня, она прижалась ко мне мокрой щекой и её солёные слёзы впитались в мою кору. Я почувствовала их горечь, приняла боль и душевное страдание хозяйки. И я смогла прочитать в её глазах мольбу о прощении за то, что она покидает нас и не может ни чем нам помочь.  Мы оставались совсем одни. Сыновья ещё несколько раз приезжали и разбирали старый дом. Укладывали в машину потемневшие от старости брусья, и они торчали из кузова машины как стволы старых деревьев, изъеденные железным короедом.
       Прошла осень, наши ветки были усыпаны плодами. Ветер уже не заигрывая сбивал их вместе с листьями и ветками. Они падали в высокую траву и оставались не тронутыми. Мы думали, что про нас забыли, но пришли какие-то люди. Молодые и шумные, парни и девушки, они бегали по саду, висли на наших ветвях,  трясли нас, а потом развели в моих корнях костёр….. Жгучая, невыносимая боль как будто топором хлестнула меня от самых корней до макушки, заглушив все звуки  и мой собственный крик. Мне хотелось выдрать корни из земли, затушить своим соком огонь, разметать этих глупых людей.  Вздрогнув от боли, я обсыпала обидчиков своими плодами. Все стали ругаться, один даже замахнулся на меня ножом, и только одна девушка, посмотрев на мою крону,,,,, как будто заглянув мне в глаза, сказала: «Хватит !»…. И потушила огонь.
Почему-то всем стало стыдно, они собрали немного моих плодов и ушли. Я смотрела им вслед и видела, как иногда оглядывалась та девушка и почему-то улыбалась. Я махала ей ветвями стараясь сказать слова благодарности. Может быть, она поняла меня, а может просто почувствовала. И я долго видела  или чувствовала её взгляд и  мысленно протянутую ко мне ладонь, которая ласкала меня и просила прощения.
      Наступила зима. Снежная и ветреная она сразу обморозила нам тонкие ветви, заставила загустеть наш сок и мы застыли в долгом холодном сне, ожидая долгожданного и такого сладкого весеннего пробуждения.
      Мне вспоминается тот страшный зимний день. Когда я сквозь сон вдруг услыхала крик. Кое-как, сбросив дрёму, я увидала, что одной из моих сестёр нет. Вторая сестра стояла покосившись, и плакала обломанными корнями. Она рассказала мне, что они уже давно видели разрастающуюся пропасть, которая выедаемая железными короедами, всё больше подбирается к нам. Они не хотели раньше времени пугать и расстраивать меня. А сегодня земля обвалилась и одна из нас упала в пропасть на съедение ненасытным железным тварям. Как я тогда испугалась за свою оставшуюся сестру. Я пыталась дотянуться до неё, я умоляла ветер сломать мне большую ветку, чтобы я смогла удержать, остановить её падение, Но толи ветер меня не слышал, толи я была так стара, что не могла согнуться. Но и вторая моя сестра в тот же день, не удержавшись, крикнув: «Прощай», со скрежетом и треском упала в низ. Я осталась совсем одна. Как это было страшно. Где-то там невдалеке внизу шевелилась железная дрянь, поедавшая землю, траву и деревья. Я уже отчётливо слышала скрежет её железных зубов, которые постепенно подбираются всё ближе и ближе.
     Ожидание смерти стало хуже самой смерти. Даже снег, падающий с неба, исчезал в пропасти бесследно, я уже ночью видела огни, которые освещали логово железного короеда. Не холод, а страх заморозил мой сок. Я пыталась как можно сильнее вцепиться в землю корнями, я ждала весны, чтобы пустить их как можно дальше от пропасти. И, наверное, кто-то услышал мои молитвы. Шум вдруг почти совсем прекратился, и только машины выгружали какие-то красноватые камни туда, где раньше было гнездо железных короедов.
     Пришла долгожданная весна, я не могла цвести, я знала, что это ни к чему, что лучше пытаться удержаться на пятачке возле остатков дома. Хотя всё чаще мне казалось, что всё напрасно. Ни что меня уже не спасёт. Приходили какие-то люди, что–то измеряли, рисовали в тетрадях и я понимала, что до меня совсем никому из них нет дела, что я не вхожу в их планы на будущее, а значит меня уже почти нет !  Опять я стала слышать днём и ночью всё тот же скрежет и шум, всё ближе видела огни и даже уже чувствовала едкое и зловонное дыхание машин. Я мысленно попрощалась с хозяйкой, с маленькими дичками, ещё такими не смышлёными и не научившимися разговаривать, которые неразумные выросли у моих корней. Я приготовилась….
        В один из ненастных весенних дней, по разбитой и размытой дороге шёл человек. Я не сразу обратила на него внимание. Мимо иногда проходили люди, но ни кто не обращал на меня взор. Обычный человек шёл, обходя лужи и перепрыгивая канавы.  Но услыхав, что человек что-то тихонько напевает, я посмотрела в его сторону. И в это же самое время, он тоже посмотрел на меня и почему-то остановился. Постояв некоторое время, он подошёл, осмотрел меня со всех сторон, погладил потрескавшуюся кору, а потом приложил ладонь к моему стволу и задумался. Среди сырости и ещё холодного весеннего дня я почувствовала теплоту его руки. Как будто он пытался заговорить со мной. Наверное так и было, просто тогда мы ещё не понимали друг друга. Так давно ни кто меня не согревал. Постояв немного и ещё раз посмотрев на меня, на подбирающуюся пропасть, он опустил руку и почему-то, опустив голову, медленно побрёл своей дорогой. Может он услышал меня, может почувствовал, что я особенная. Хотя… какая я особенная, я такая-же как и все. Но всё же…
     Я потом узнала, как долго он не мог успокоиться. Буквально через день он пришёл опять, но уже не один. За руку его держала маленькая дочь, которая часто задавала всякие вопросы, на которые, наверное, и все мудрецы мира ответить не смогут. Я заприметила их ещё издалека, и мне почему-то сразу показалось, что они идут именно ко мне. Они шли не спеша, светило солнце, отражаясь в ещё не высохших лужах. Не по весеннему очень тёплый ветерок играл волосами девочки, которая с умным видом разглядывала окрестности, задавая отцу каверзные вопросы. Один я даже услышала: «Папа, а почему лужи круглые?». Ответ мужчины меня и смутил и развеселил одновременно: «Потому, что солнышко круглое !».
        Перепрыгивая очередную канавку, девочка поскользнулась и чуть не плюхнулась в лужу, отец удержал её и, она, нисколько не испугавшись, радостно повисла на его руке специально поджав ноги. Так, радостно переговариваясь, обходя и перепрыгивая лужи, они приблизились к остаткам дома. Мужчина остановился, посмотрел на дочь, кивнул в мою сторону и они уже вдвоём, стоя на месте бывшей калитки, как бы спрашивая разрешения у хозяев, смотрели на меня…. Тогда я не понимала, зачем они пришли? И что хотят? Ведь ещё не осень, плодов нет, а брать на огороде больше нечего. Мужчина вместе с дочкой подошёл ко мне, также как и в прошлый раз приложил к стволу ладони, и я опять почувствовала обволакивающее и успокаивающее тепло его рук. Оно было добрым и ласковым, как будто он хотел не просто что-то взять, а именно попросить. Его дочь так же положила свои тёплые маленькие ладошки на мою старую, потрескавшуюся и изъеденную кору, с умным видом посмотрела на папу и затихла…. Меня обнимали руки людей!....  Я впитывала их тепло! Мне казалось, что ещё немного, и я прямо сейчас зацвету от накопившихся во мне чувств. Мне хотелось плакать свежим соком, хотелось достать облака ветками,…., хотелось обнять моих нежданных, но добрых и нежных людей.
     Постояв так немного рядом со мной, поговорив о том, о сём, они пошли обратно. И я поняла, что мужчина приходил с дочерью не напрасно, что он хотел, чтобы его услышали и передали ему что-то. Долгие холодные дни и ночи я пыталась понять, зачем…, зачем  он приходил. Ведь не для того чтобы просто показать меня - старую и больную своей дочери. Я поняла,,,, да я поняла. Он хотел спросить у меня разрешения, а у неё совета. Я тогда не понимала, какое разрешение он хочет спросить у меня, но припомнила, что старый хозяин всегда, перед тем как отпиливать старые ветки, спрашивал у нас разрешения и как бы объяснял нам, для чего он это делает. Что всё это ради нашего здоровья. Даже самые тонкие веточки он просто так не ломал. Ведь часть его тепла, его души жила в нас, а разве можно ломать свою душу, разве можно приносить страдания близкому. Мы были «детьми» своих старых хозяев. Они любили нас и никогда не причиняли нам вреда. У меня промелькнула даже бредовая идея, что он хочет переселить – пересадить меня к себе в сад. Мне старой, больной груше хотелось мечтать как молоденькому деревцу. Я понимала, что ни кто не сможет меня выкопать так, чтобы не убить или не покалечить. Ведь мои толстые корни разветвились от дома и до края  пропасти. Я уже чувствовала своими маленькими корешками её холод и мерзость. Конечно, он приходил не за этим, но тогда за чем. Чтобы спилить мои больные ветки? Но свет мой, какая глупость, ведь они уже все старые, и даже те побеги, которые выросли на боковых отростках, толщиной в руку взрослого человека. Если срезать все мои болячки, то что останется? И на кого я буду похожа? На старый обгрызаный пень с растопыренными ветками? Глупость,,,,  конечно же - это была бы глупость.
   Я каждый день смотрела в ту сторону, куда ушли люди. Я ждала ! Да я ждала, Сама не знаю чего, я ждала как невеста, как любимая ждёт своего суженого. Я верила, что они придут. Мужчина и его дочь. Пусть я умру как мои сёстры, но я хочу, очень хочу ещё раз почувствовать их тепло. Тепло рук и биение сердец. Нежность их ладоней и согревающее желание.
 Холод, мрак и боль застилала меня, мои корни с каждым часом всё более оголялись и ломались. Я держалась, ухватившись корнями за остатки дома, как будто хотела найти в нём поддержку. Отворачивалась от ветра, скрипела сухими ветками и держалась,,,, держалась. Я ждала,,,,, ждала спасения. Смерть была всё ближе и ближе.
    Ветер засыпал сухим мусором следы ушедших людей, но я каждое утро смахивала его своими ветвями. И мне казалось, что чем чище будут их следы, тем быстрей они вернуться. Наверно во мне жила часть души людей, которые меня вырастили.
      Мне казалось я пела на ветру и своей песней звала их. Она звучала часто заунывно и неправильно. Но я пела. Пела всем ветрам назло. Я отправляла письма своей листвы с пожеланиями счастья всем людям  и в том числе этому неизвестному человеку, который разбудил во мне чувства жизни и желания.
Проходящие изредка люди, не обращали на меня внимание, спеша и перепрыгиваю лужи на разбитой машинами дороге.
   Мне казалось, что прошла целая вечность, но я почувствовала и ещё издалека увидела моего давнего посетителя. Он шёл один, без дочки, не спеша, как бы обдумывая каждый свой шаг. Остановившись вдалеке… он долго смотрел в мою сторону, как бы  размышляя и не решаясь приблизится. Я испугалась, что он не подойдёт ко мне и казалось стала скрипеть ещё громче, раскачивая на слабом ветерке свои ветви. Я звала его. Звала уже почти любимого человека….
        Постояв, он через некоторое время он всё-таки подошёл ко мне, и только теперь я обратила внимание, что в руке у него кокой-то свёрток. Не разворачивая его, он протянул ко мне свободную руку, но потом будто одумавшись, подошёл ближе и прижался к моему стволу головой. Со стороны могло бы показаться, что он устал и поэтому ищет во мне опору. Моя корявая кора царапала и вдавливалась в него как каменное крошево, но казалось, что он этого не замечал.
 Я пела. Да ! Я пела ! Он пришёл, он пришёл за мной. Я это чувствовала. Волна тепла и счастья переполняла меня. Со мной был такой незнакомый, но такой близкий, родной и любимый мне человек.
    Постояв немного, он с опаской подошёл к краю пропасти, и некоторое время всматривался куда-то вниз.
 Проследив по моим обвисшим на краю пропасти корням, куда они тянуться, он подошёл ко мне, присел на старый сломанный сук и долго смотрел на меня, пытаясь наверное собраться с мыслями и перебороть себя. Наверное ему было чудно говорить со мной вслух, но через некоторое время срывающимся полушепотом, как будто пугаясь своих слов, обращённых казалось бы просто к самому себе он сказал: «Я пришёл чтобы взять часть тебя. Не знаю почему, но я не могу забыть тебя. Ты живая ! По настоящему живая ! И мне горько, что ты погибнешь. Я прошу,.... прошу передай мне часть твоей души – ветку, просто ветку. Я хочу оставить твою душу в маленьком кусочке твоего тела. Прости, если при этом тебе будет немного больно». Он развернул свёрток, и я поняла, что он, чтобы не напугать меня, завернул пилу в бумагу. Проверив пальцем остроту железных зубьев, он подошёл ко мне и взялся рукой за толстую ветку, которая уже стала засыхать и склонятся к земле. Он ждал. Наверное он ждал, что я ему отвечу. Мне показалось, что я была давно к этому готова. Давно хотела уйти, но остаться живой. И я как могла, бросила все свои соки в эту усыхающую ветку. Мне даже показалось, что я сама стала ею. Я уже вся была в ней.
      Вдруг я почувствовала, что задыхаюсь. Я с трудом смогла вдохнуть и вдруг потеряла сознание.
..............
      Не было ничего….. Ни света, ни тьмы, ни холода, а может всё это было, но я не видела и не помнила. Меня как бы не было. Где то далеко-далеко я чувствовала себя умершей, и мне было странно: как это всё вдруг произошло, так быстро и почти без боли. Я не чувствовала своих усыхающих корней, и довольный скрежет зубов железного чудовища. Я только помнила руки человека и его глаза, полные любви и страдания – моего страдания.
     Странное это ощущение – просыпаться. И я впервые его по настоящему почувствовала и испытала. Сначала я почувствовала тепло. Оно шло отовсюду. Оно согревало меня и ласкало со всех сторон. Что-то тревожило меня. Я до сих пор ничего не видела и не слышала. Я раньше тоже помнила себя маленьким проклюнувшимся ростком. Таким же слепым и глухим.
     И кажется только тогда я поняла, что я РОЖДАЮСЬ ЗАНОВО. Я вдруг увидела себя в новом обличье. Я стала другой с виду. Но душа моя была прежняя. Ничем и ни кем не тронутая и не покорёженная. Я стала ЛОЖКОЙ. Обычной деревянной ложкой, но с не обычным видом. Я была женщиной. Поняв мою душу, человек сделал ложку в виде женщины. Он ласкал меня своими руками, снимая с меня тонкую стружку и убирая малейшие неровности.
Сидевшая радом женщина, тогда я не знала, что это его жена, сказала, что он ласкает меня как настоящую женщину. Наверное, немного приревновала меня к нему.
      Моя душа стремилась показать человеку, как я жива. Что я живу в его создании.  Доказать ему свою привязанность. Я как могла, подсказывала ему, где и что доделать и изменить. И когда маленькая тёмная  червоточинка, вдруг ни откуда взялась у меня в промежности. Он даже как-то испугался. Остановившись и задумавшись, решив, что ему показалось, он долго разглядывал меня, пытаясь разобраться, откуда это взялось. Ведь не было сучков и червоточин. Немного погодя с благоговейным трепетом держа меня в своих ладонях, он показал меня своей жене, сказав, что моя душа – душа женщины ! Через несколько дней придав мне форму и кое-что подправив, он стал шлифовать меня, лаская моё тело мелкой шкуркой. Его руки гладили меня, и он тихонько разговаривал со мной. Жена спросила: «Что ты там мурлычишь ? Поёшь, что ли ?». «Не знаю» - ответил он. «Но мне почему-то и радостно и горестно и страшно !».
      На второй день я сама почувствовала себя полноценной женщиной. Пусть и в теле дерева, но именно женщиной. Я походила на его жену. Такую же красивую, с круглыми и притягательными формами. И я поняла, что я полностью родилась заново. Я вдруг почувствовала что-то в себе. Что-то роднившее меня с этими прекрасными людьми. И как мгновенная вспышка, что-то зажглось у меня внутри и превратилось в жизнь. Новую жизнь.
      На следующий день человек дошлифовывал последние штрихи и вдруг опять застыл. Отведя меня от своего лица на вытянутые руки, он подошёл к жене  и сказал: «Кажется она живая !». И показал меня ей. Удивлению людей не было предела. Там, где у людей должен быть так называемый пупок, который когда-то был единственным проводником в их настоящую жизнь, у меня было микроскопическое углубление. Именно там и нигде больше. Ни кто специально не смог бы его сделать именно так, как он выглядел. Посмотрев на жену, человек аккуратно и осторожно положил меня на полку и сев в  кресло, иногда бросая на меня взгляд, задумался. Его жена что-то говорила, иногда удивлённо иногда по-женски непонятно и не логично. А человек просто сидел и молчал.
    Вечером следующего дня, придя с работы, человек подошёл ко мне, взял меня в руки, и я вдруг впервые почувствовала всем телом, как нежно может мужчина держать женщину в своих объятьях. Как приятны его прикосновения и поглаживания. Какое нежное тепло льётся с рук любимого человека – моего человека, моего мужчины. Он поцеловал меня. Боже мой - как это было приятно!  Пусть я просто ложка, но моя душа навечно принадлежит ему.
    И когда он  впервые взял меня, чтобы съесть борщ, заботливо приготовленный его женой, я поняла, что я лучшее, что он создал. Я кормила своего мужчину. Я ласкала его губы. Я всем существом вцепилась в его пальцы, прижимаясь к нему всем своим телом. Я любила!
   Я снова была живой !