Мистические охотники

В небе легкая луна летает перышком.
Потянуло осенью. Уж смеркается.
Два охотника уставших, набродившихся пешком
к дому возвращались с полным ягдашом.
– Не успеем, Тимофей, к кордону засветло.
– Ничего, переночуем. Ночи ясные.
– Ясные-то ясные, да что-то тут не так,
шибко не храбрись. Господь любит страх.
Гулкий лес – зазубриной капкановой.
По-над пологом висит лягушачий свист.
– Ох, боюсь я. Тимофей, боюсь поганых этих мест!
– Утром испугаешься, а счас – проспись.
– Чуешь запах тут какой – тянет падалью?
– Из подштанников, наверно, у тебя, Илья.
– Ты, брат, не шути, не ровен час и волк не сыт.
Ты патроны все пожёг? – Тимофей храпит.
Чиркнул тут Илья, подпалил свечу.
Закачалось лицо – плесень на квасу.
Глядь – в кустах горят два глаза красных уголька,
И не помнит, как стрельнул.
– Да дай ж поспать, Илья!
Больно громко ты со страху пукаешь.
– Не ходи, он там! Я его видал!
Тимофей пошел к кустам:
– Прямо в сердце. Наповал.
Это Марьин кот. В прошлый год сбежал.
Сём чайку попьём?
– Ох не надо бы.
Разведем костер – может, на беду.
Тимофей уж раздувает огонек веселенький –
на тропе валежник заготовленный.
– Накатило что-то, слышишь, бритвой – свист? –
Расползается в траве холодный ветхий дым.
– Эй, Илья, ты где? Я не вижу, отзовись!
Это свадьба леших, ох, пропали мы!
– Слышь, погасло у меня, где ты, спички брось. –
А костер смолит, разгорается.
– Зря ты трогал у кота его невидимую кость.
Ты ослеп, Тимофей, глянь на пальцы-то!
Тимофей бредет как осторожный вор,
руками шарит, сапогами шаркает.
Ох, идет скульптурой черной прямо в розовый костер.
Ой, сгорит, дурак, сгорит паклею!
А в подлеске стоит голый старичок
и бормочет под нос что-то злобное.
«На моей лесной тропе завели свой костерок
нехорошие люди, недобрые».
И вошел Тимофей в пламя белое,
и взметнулась ввысь сосна громадная,
и слетел писк-звон, будто не было совсем,
только угли под сосной шипят гадами,
да Илья на коленках там ползает
прячет в землю угольки, трет в руках. Зола
жжется, а Илья приговаривает шепчет:
«На тропе костер – нельзя, костерок – нельзя».
Пропетлял, возвращался на кострище он,
семь часов отзнобил в судороге рябой,
еле выбрался из леса на глухой кордон, на свет.
Смотрит – тишина, и сугроб кругом.
Снег лучится легко драгоценностями,
Под ногами вздыхает монистами
и летает пухом невесомым над землей.
Небо белое, без солнца, чистый свет стоит.
У избы Тимофей что-то делает.
– Тимофей! – А он молчит, ухом не повел.
– Кто ты? Не пугай! Не молчи! – а он взглянул,
улыбнулся только, подмигнул и ушел.
Вот и вся твоя жизнь, странная судьба.
Вот и путь-дорога, колея и ось.
Как прожил – так и прожил. В общем, вся и недолга.
Мне малым мало спалось. Да привиделось.