Быль о рыжем медведе и собаке Беде

В ночь на пасеку деда Анания
Рыжий, словно каленая медь,
Став для жителей центром внимания,
Мед ходил воровать медведь.
А о рыжем легенды ходили,
Что он дьявол в медвежьем роду.
Собрались мужики и решили
На медведя пустить Беду –
Золотую мою собаку.
Я назвал ее в шутку Бедой.
Уж бывало, как влезет в драку,
Не унять ее и водой.
На любого зверя ходила,
И собачью верность храня,
Никого она не любила
И не слушалась, кроме меня.
 
Вот ко мне мужики, как к ровне,
Заявляются.
Так, мол, и так,
Ты, мол, друг наш
                и брат наш кровный,
И собачьего дела мастак.
Подсоби своему народу,
Дай собаку, не будь жесток…
Не привычный к такому подходу,
Я и слова сказать не смог.
– Вот и сладились.
– Нет погодите!
Я упрям был
                и в позу встал.
– При собаке меня берите.
– Что ты, парень,
Ты больно мал.
Только я настоял,
                и вскоре
Мужики, наконец, сдались.
– Что ж, запишем в своем протоколе:
Ты охотничью начал жись.
__________
 
Серой лентой тропа петляла,
Наступала тайга, как стена.
А на пасеке нас ожидала
Удивительная страна
И медовая и пахучая.
Мы лежали в цветах без сил.
Дед Ананий для этого случая
Медовухи тогда наварил.
В эту ночь странный сон мне снился,
Что за сорок лесов и морей
Улетела синяя птица
И иду я туда за ней.
И нашел, и глазам не верю.
Только что же со мной теперь?
У разбойников в темной пещере
Крепко заперта черная дверь.
Жду, сейчас
                сквозь тайгу без просек,
Нагулявшись в краях иных,
Вдруг войдут они шумно и спросят,
Что мне собственно надо от них.
Вот стучат,
Вот уже открывают,
Но не дам я им птицу мою.
Я встаю,
Я булыжник сжимаю…
Просыпаюсь в зеленом краю.
День опять начинается новый,
То кукушкой, то дятлом звеня,
И обычные серые совы
Удивленно глядят на меня.
_________

К ночи лес зашумел в ненастье.
Мужики были злы и строги.
Будто чуя свое несчастье,
Затаился хозяин тайги.
Это было недоброй приметой.
И решили на третьей заре:
Коль гора не идет к Магомету,
Магомет должен топать к горе.
И пошли, разделившись на пары,
Без дороги и без следа.
Сквозь тайгу в буреломы старые
Повела нас моя Беда.
То в собачьем своем нетерпении
Останавливалась,
То опять
Заставляла менять направление,
То стоять средь тайги,
То бежать.
Отдохнуть бы,
Да только что ты!
Ведь недаром давным-давно
Столь невинное слово
«О х о т а»
Столь жестокому делу дано.
Нашим предкам оно было ясно.
Как же нам это слово понять?
Власти хочется, или мяса?
Есть охота, иль убивать?
Или хочется развлечений
И мучений тех,
                кто слабей?
Или хочется подтверждений,
Что умнее мы всех зверей?
Кто из нас не слыхал такое,
Уходя на охоту в лес,
Говорят,
             что неважно жаркое,
Важен, якобы, сам процесс.
О, различное слов значенье,
Мне известен процесс,
                как прогресс,
Есть великий процесс
                р о ж д е н ь я,
Но убийство…
Тоже процесс?
Видел я тех зверей суровых,
Чья профессия убивать,
Из двенадцатикалибровых
Жаканами в природу-мать.
Наступает артелями целыми
Браконьеров девятый вал.
Все с оптическими прицелами,
Чтобы сразу ее наповал.
Люди вы, или гончих своры?
Я никак не пойму, почему
Не хозяева мы, а воры
В нашем собственном же дому.
Мать – Природа,
Ты стала клячей.
Мы тебя батогами секли.
Не текут наши реки, а плачут.
Это раньше они текли.
В доброту человечью не веря,
Стал суровее белый свет.
Но всего мне жальчее зверя –
Наших братьев, которых нет.
А которые и остались,
Будто чудо из всех чудес,
Разбежались и затерялись,
Забиваясь поглубже в лес.
Ни о чем не привык жалеть я,
Но, признаюсь, мне жаль всерьез,
Что прогресс моего столетья
Смысла нового в это не внес.
Что мне в жизни всего дороже,
Что в ней плохо,
                что хорошо,
Понял я значительно позже,
А тогда на охоту я шел.
___________

Шел взволнованный и горячий,
И в охоте не видел зла.
Мне казалось,
                моя удача
Впереди меня всюду шла.
То сверкала она в ресницах
Мокрых веток сосны любой,
То летела она, как птица,
И была голубой-голубой.
Где-то справа шумела охота
И растаяла без следа.
Вероятно почуяв кого-то,
В буреломы ушла Беда.
Были в кровь изранены руки,
И уже ничему не рад,
Понапрасну ловил я звуки,
Продираясь почти наугад.
И внезапно в такую минуту,
Надо ж так подгадать суметь,
Встал на задние лапы круто
Мне навстречу большой медведь.
Видно я был похож на зверя,
Весь оборван,
Взъерошен весь.
Зверь меня только взглядом смерил,
Будто спрашивал
                кто я есть.
Постоял,
            отчего-то помешкал,
И от вида видать моего
Ироническая усмешка
Проскользнула на морде его.
И пошел он своей дорогой,
Прорычав на прощанье мне,
Мол, путей в этом мире много,
Разойтись можно миром вполне.
Мне вовек не забыть этой встречи.
Как в бреду,
                все на свете кляня,
Я бродил по тайге,
И под вечер
Отыскала Беда меня.
Дед налил мне душистого меду,
А охотники, как добрались,
Раскудлатились пьяные морды,
К ночи здорово напились.
__________

Вот мы с дедом вдвоем в карауле
За омшаником в лебеде.
Я, усевшись на старом улье,
Зорко в темную ночь глядел.
Разлилась над тайгой безбрежная
Темь сплошная,
                гляди, не гляди,
Лишь смотрели глазами медвежьими
Две больших красноватых звезды.
Коростель где-то нудно плакал,
Да бубнила свое сова,
Но лежала спокойно собака,
Только вздрагивала едва.
А когда, меж стволами зажатая,
Свет луна сквозь листву пролила,
Мать медведица с медвежатами
На лесную поляну пришла.
Лапой медленно тронула улей.
И смиряя зубную прыть,
Дед проворно вскочил и пулей
Побежал мужиков будить.
Надо мной ходуном заходила,
Закачалась трава-лебеда,
Заметалась и заскулила
Золотая собака Беда.
Я смотрел, как в заботе и ласке,
Приглашая детей пировать,
Улья с медом расставив, как чашки,
Хлопотала медведица-мать.
Ничего еще дети не знали,
Лишь крутили от пчел головой,
В первый раз они, может, справляли
Свой какой-нибудь праздник лесной.
Я очнулся и в страхе подумал,
Что сейчас через пару минут
Подследят их охотничьи дула
И они на цветы упадут.
И похож на лесного отшельника,
На виду у медведей встал,
На железном собачьем ошейнике
Ремешок поводка развязал.
Непонятное приключилось,
В миг один до зверей добежав,
Вдруг собака остановилась
И не тронула медвежат.
Видно, жизнь задала ей задачу,
Где добро побеждает зло,
Видно, в душу ее собачью
Материнское чувство вошло.
_________
Кто-то выбежал на поляну,
Все еще в тумане хмельном,
Вскинул свой дробовик и спьяну
По собаке хватил жаканом.
Вот тогда, расходясь, как пьяный,
Рыжий, словно каленая медь,
Встал из чащи над лунной поляной
Из таежной легенды медведь.
Он явился невесть откуда,
Встал, собою семью заслоня.
Это было, как высшее чудо,
Откровеньем тайги для меня.
Слева лопались выстрелы дружно.
Через пни и кусты напрямик
Я к поляне бежал безоружный,
Ничего не боясь в этот миг.
В суматошной пальбе и в рычании,
В нервных криках и вспышках огня
На деревьях висело отчаянье
И хватало за космы меня.
Рев медвежий был реже и глуше.
Первым я прибежал туда.
Рядом с рыжей медвежьей тушей
Умирала моя Беда.
А поодаль,
              как будто спросонок,
Сев неловко у старого пня,
Мертвым глазом глядел медвежонок
На убитого горем меня.
И с нелепо приподнятой лапы,
Беззащитной и слабой совсем,
Мед, как слезы, катился и капал,
И терялся в таежной росе.
Я старался быть сильным духом,
Я глаза от людей отвел.
Громом грянул над самым ухом
Чей-то черный холодный ствол.
И казнясь непонятной виною,
край поляны у звезд на виду,
Под высокой таежной сосною
Схоронил я собаку Беду.
Одурев от ночной удачи,
Вновь охотничий мир пировал,
Только я, потихоньку плача,
Лег в траву и к утру задремал.
Снились добрые серые совы.
Низко-низко луна плыла.
С малышами медведица снова
На лесную поляну пришла.
Тихо спали лунные чащи.
На ковре из медовых сот
Дед Ананий в огромных чашках
Раздавал медвежатам мед.
И улыбка в глазах светилась,
И торчала, как сноп, борода,
В тихой радости суетилась
Золотая собака Беда.