Баллада об экспедиционном корпусе

Голой бабой залегли в полях сугробы.
Ощетинился мороз будто пёс цепной.
Вышло полюбить тебе баску до гроба.
Вышел тебе возраст, братец, призывной.
Озорует, что бандит, февраль дорогой,
да сквозь щели паром тянет в товарняк.
Через Екатеринбург на Вологоду
едут две дивизии молоденьких солдат.
В Белом море ветер надувает слякоть,
раздирает пену как исподнее белье.
Ты напяль ушанку глубже — полно плакать.
Нынче, брат, ушанка тебе дом родной.
Нынче, по войне, брат, пушки золотые,
Франция нам пушки, а мы ей — солдат.
Нам цена с тобою двадцать пять сантимов.
Я помру за пол-лафета, Васька — за снаряд.
Пенится шампанское вино играет,
только нам в Шампании другие вина пить:
вспенится грудь Васьки красным виноградом,
Голова моя как пробка вылетит.
То на пулемет беги, то от пулемета,
неохота полегать в землю-то нерусскую.
Только к рождеству нам выдали газету,
что у нас в России революция.
— Отправляйте нас домой, хоть выметайте веником!
А нам в ответ — мол нет на вас хозяина.
Стали из союзников военнопленными,
стали из героев — окаянными.
Двое суток ехали до Африки,
Всё встречали как собак, цепью да плетьми.
Вот как получили мы на пряники,
вот как оказались мы незваными гостьми.
Как зверье согнали нас за проволоку.
Утром стакан чая, да в обед — полтора.
Перетаскивай брёвнышки волоком,
а жена тебе — лопата, родна мать — жара.
Бастовали лагерем — вроде всполошили.
Забегали французы тараканом при свече,
и по одиночке нас разворошили:
на кого-то шахта, а кому — картечь.
Жили так пять лет, как-то прожили.
Значит лапу русскую не высосать в пять лет.
Летом сыро, только нет ни дождичка.
Мясо сгнило, только не прогнил хребет.
А в двадцать втором вышла воля нам:
власть советская не забыла нас.
Досвиданьица, Алжир, твой ночной туман!
Досвиданьица, союзнички, чтоб так всех вас!
В Архангельске вздохнули синим воздухом.
Здравствуй, добрый морозяка, подобрей бы стал!
Только зубы теперь у нас востренькие —
перекусим волчью шею, перетрем и сталь!
Жили-были под гору, а теперь не так.
Дотянулись до корня, до родного горшка.
На чужбине пять годков — пустомельный пустяк,
а с сегодняшнего дня в горку жизнь пошла!
Здравствуй, мать седа, встречай как следует!
А в глазах — то ли слезы, то ли комом смех.
Годовые дела провернём в неделю,
на своей земле и помереть не грех!