Серость И Элис

В голове загремели ключи,
Как ни раз не гремела жизнь,
Мое сердце едва, но стучит
Но без всяких на то укориз.

Как гранатовых зерен жмых,
Это "вечно" в букете лучей.
Ты не скажешь ведь плохо о них,
(Я толкую опять про людей)

Как котлет из столовских рук,
Этих дней так обычен весь вкус.
Я опять на свой счет все беру,
Даже если все то - тяжкий груз.

Я не знаю, что можно сказать,
Словно встала на пройденный круг.
Жизнь вся та, что охота писать
Про еду со столовских рук.

Душка Элис желает все знать,
Не гремя пол-копейкой с собой.
Дать желанье цветам отцветать,
Чтоб они не завяли зимой.

Банкой краски полить кирпичи
Всех гостиничных стен. Вот те на.
Но все так же брымчат ключи.
Пустота. Вот такие дела.

До сих ненавижу я проз
Расписные тетрадки пером,
Где колючие стебли роз
Гибло вянут, лежа за крыльцом.

Там где ты - главный признак любви,
Словно входишь в забитый перрон,
Пишешь мне про "тупой" карантин,
И все тем же тупым пером.

Я курю в одиночестве, дым
Создает лишь туманность в окне.
Ты скажи, для чего эти дни
И со вкусом котлеток с пюре.

Душку Элис постиг сверху вниз
Серый тлен безо всяких причин.
Она снова в тени запыленных кулис,
В голове не смолкают ключи.

У всех разные диадроми.
Его даже имеет покой.
Как привыкли мы быть, одни,
Как привыкла я быть одной.

Если есть, светлый луч подари,
Чтоб светил над моей головой,
Чтобы видеть его над людьми,
Чтобы серость убрать, что описана
Только что мной.