Детство, обожженное войною

Рассказ отца.
Родственники к себе не пустили, у части из них дома сгорели днем ранее, но дали лопату, топор, пилу.
Копать землянку, по примеру других, не захотел. Спилил четыре дубка метров по 2,5, вкопал на пол метра в землю на расстоянии приблизительно 2,5 м от толстого дерева. Спилил еще два длиной метров по пять, положил крест на крест, привязал лозой к живому центральному дереву. По верху связал. Получился потолок из четырех треугольников, общей площадью порядка 15 квадратных метров без единого гвоздя, даже деревянного. Еще одно дерево оказалось в стене. К нему прикрепил что-то похожее на дверь.
Ветви четырех вкопанных дубков привязал к дереву выше потолка. Получилась крыша. Укрыли камышом. Есть защита от дождя, который вскоре прошел.
Из ветвей, что шли почти от земли, получились «закрома», стол и спальные места, другие – стали основой для стен, которые заплели, как сельский тын, обмазали глиной, смешанной со старой соломой.
Пришли немцы. Выгнали на работу. Люди сказали, что это местный житель. Они знают его с детства.
Снаружи обложили «дворец» всем, что было, прикопал. В центре плита, прислоненная к центральному дереву. Уже жить можно.
Потом для коровы сделал пристройку, обложили ее павшей листвой, которая служила одновременно и утеплителем, и кормом.
В паре метров от стены выкопал яму глубиной метра полтора, сделал подкоп внутрь "дворца" и выход во дворце. Натаскали опавшей листвы вокруг этих сооружений, а также на пол. Так утеплились на зиму.
Рядом немцы установили пекарню. Пекаря-австрийца определили на постой в построенном чуде архитектуры 1941 года, отделив ему место из солдатских палаток. Об этом не принято писать, но... как рассказала мама, австриец иногда приносил свежеиспеченный хлеб, чаще муку. Садился, доставал из кармана фотографию жены с двумя детьми, сжимал ладони в кулаки, показывал на голову и говорил на непонятном языке:
- Гитлер. Сталин.
Опять показывал кулаками на голову, ударял "головами" друг о друга, говорил:
- Nach Hause! Домой!.
Снова доставал фотографию детей. Показывал. Говорил, что у него такие же, как у моих родителей. Иногда доставал кусок сахара, откалывал два маленьких кусочка, подзывал детей, гладил их по головам, вручал им сахар, осторожно заворачивал оставшийся кусок, прятал.
Однажды австриец показал отцу, чтобы тот срочно зарезал поросенка и спрятал под порогом. Пришли немцы. Спросили, где свинья. Австриец сказал им, что уже забрали другие немцы.
Трудно сказать, он был добрым человеком или беспокоился больше за свою жизнь. Даже хорь или куница не ворует кур во дворе, где они живут.
С этого "дворца" отец ушел на войну. Мама была на третьем месяце беременности. Он сказал ей, чтобы родила и сберегла ребенка. Автора этих строк. Если из войны не вернется, будет памятью о муже.
Где-то приблизительно в 40-летнем возрасте автор этих строк, как всегда ранее, побывал на небольшом бугорке, месте, где родился 6 мая 1944 года.
Далее в стихах.
http://stihi.ru/2019/08/09/6448
В позабытом селе В сон-траве, ковыле затерявшийся холмик.
А в земельном дупле куст колючий – терновник.
На душе заскребло. Всё вокруг заросло.
Голод был в тридцать третьем… И пришло на село той поры лихолетье.
 
На пригорке пустом У дороги был дом. Здесь лежит вне могилы,
Не отмечен крестом стар и млад - люд невинный.
Пол столетия прошло. Ничего не ушло.
Вновь я вижу старушку. В узелке барахло и с краюхою кружка.
 
Не сошла ли с ума? По тропинке сама шла по жгучей крапиве.
По ней плачет сума, но она говорлива.
Говорок - обушок: - Подойди-ка, сынок! Здесь была моя хата…
Где стоишь, был тынок... Там игрались ребята...
 
Здесь кипел чугунок... Но чихнул воронок... и в Сибири гнилушки...
Ох! Болит позвонок! Очень просит подушки.
Фу! Чуть-чуть отлегло...)
Подружилась с кайлом. Так и надо болтушке...
 
Тут Степан и Павло... Сберегла их игрушки... Принесла. Тяжело...
Вот конфет полкило для моей хохотушки
- Дочки Грушки-трепло... И Настёнки, Марфушки...
Настоящих княгинь...
 
Помоги мне! Подвинь узелочек! В нём кружка.
Угощу берегинь* самой младшенькой - Лушки.
Огонёк угасал... Как везли на вокзал... трупы деток в кюветах...
Ангел добрый не дал... Лушу спас в лазаретах.
 
Сорок пятый. Весна... Не спала допоздна...
Похоронка... Андрюшка... Все хлебнули сполна...
Ты подай мне чекушку! Ты прости ворчуна!
Я осталась одна, - причитала старушка,
 
- Понимаю. Война. Там, как муху хлопушкой...
Ну, а ты? Что тут ты? Собираешь цветы?
Кто ты есть и откуда?
Может, ждёшь темноты и своей пышногрудой?
 
- Нет! Родился тут я. Дом стоял у ручья. Прямиком. Там, где ряска...
- Так ты – сын Василя? Твоя мама – Параска? Мы же были друзья!
Я тебя средь дубья на коляске катала.
А теперь... бугая... извини! Не узнала.
 
Ну, иди! Не держу. А я к деткам схожу. Посижу у сирени.
Если спят, разбужу. Посажу на колени.
Ты подумаешь – бред, Глядя бабушке вслед? Вот такая их доля!
А мне выпал билет только так их и ходить.

.                *   *   *

Во время событий на Донбассе дописал.
 
Много вод утекло. А я вижу село, деток мёртвых, игрушку,
Бабку в дружбе с кайлом и на кружке краюшку.
Вижу нынче Донбасс. Пищи скудный запас... Там голодные дети!
Но фашист-свинопас и насильник в расцвете.
 
У дороги был дом. А за тем блокпостом судьбы деток вершили.
Не лежат под крестом те, кто жизни сложили.
Не сошла ты с ума? Не страна! Сатана! Я тебе, Украина!
Ты с петлёй и сумой остаёшься спесивой?**
 
Вразуми её, Бог! (Сердцем что ли убог?) Тех фашистов с трезубцем!
Как позволить Ты мог то творить душегубцам?
Обезумевший Львов! Захотелось оков и свободы со стоном?
Безутешности вдов? Может, дочкам притонов?
 
Иль качать байстрюков От господ-барчуков? Им же быть гайдуками
До надгробных венков... или жить батраками.
Ты (потомок бандер) Насмотрелся химер, усмотрел в них мессию?
Ты – ничто, эфемер***, коль задавят Россию!
 
*Берегиня – русалка (в славянском фольклоре).
**Спесивый – высокомерный, чванливый, кичливый.
***Эфемер (от греч. ephemeros – однодневный) – растение,
которое растёт и цветёт лишь в течение короткого периода.