Рюриковичи между легендой и ложью. 2

ЧТО  ЖЕ  ВСЁ  ЭТО  ЗНАЧИТ?
   Что же произошло в конце XI или в начале XII века? Неужто, некие древние старцы, преодолев склероз, припомнили Рюрика и просветили киевских князей в части их родословия? Или вдруг отыскались какие-то старинные документы, пролившие свет на этот вопрос? Может быть, и отыскались, но только, как мы видели выше, вопрос оказался скорее затемнён, чем освещён. Даже наиболее подробная в этой части версия т.н. Иоакимовской летописи (которую охотно цитирует Татищев, но некоторые историки считают сомнительной), многое добавляя к предыстории Рюрика, сохраняет все вышеотмеченные несуразности как раз там, где должна протянуться линия от него до исторически удостоверенного Игоря II.
   Возможны два предположения.
   Первое: никаких достоверных документов об этом периоде и событиях его вообще не было, и летописец самодеятельно заполнил этот пробел по своему воображению, по недостоверным слухам и сплетням. Это предположение вряд ли можно принять. Не решился бы летописец самочинно и безосновательно придумывать генеалогию властвующим князьям, которые должны были знать её сами и гораздо лучше его. Не мог он писать выдумки, ибо летопись его подлежала просмотру и благословению игумена и высших иерархов церкви. Да и заведомая ложь считалась грехом! Кроме того, в XI в. летописание велось уже во многих русских городах, князья которых держались довольно независимо, а то и оппозиционно, по отношению к Великому князю Киевскому. И если бы некий летописец позволил себе этакий вольный полёт фантазии, другие отнюдь не стали бы его выдумки повторять. И тогда до нас бы дошло несколько версий событий.
    Но этого нет! Поэтому, наиболее правдоподобно другое предположение: независимо от наличия каких-то документов и их содержания, летописцам была «спущена сверху» команда излагать именно данную версию происхождения русских князей и русского государства. Все иные версии велено было изъять и в официальное летописание не допускать. Не случайно в Старшей Новгородской летописи первые листы вовсе выдраны!
   Вопрос первый: кто мог дать такое «указание»?
   Реальной властью для этого обладал Великий князь, но ему, однако, надо было убедить своих братьев последовать указанному образцу. Значит, это был князь, обладавший большим влиянием и долго сидевший на киевском столе.
   Такой властью обладал и митрополит, сидевший в Киеве, но управлявший духовной жизнью всех русских княжеств. В его ведении находились все монастыри, а в них и велось летописание. Но, думается, ни тот, ни другой в одиночку не решились бы на это. Они заранее должны были согласовать «поправку» между собой и дать согласные указания, перечить которым уже было невозможно.
   Вопрос второй: кому это было выгодно?
   В первую очередь, это было выгодно именно княжеской династии. Дело в том, что ранее на Руси князья избирались. Потом города начали приглашать князей. При этом князь обязывался оборонять город и его округу, наладить порядок, управление и суд, взамен чего получал дань (начально – в виде «полюдья»), торговые и прочие пошлины, другие доходы. В потомстве Владимира I сложился порядок поочерёдного княжения в более крупных, богатых городах по старшинству князей. Этим права городов на выбор князя резко ограничивались. Но в описываемое время крупные города ещё могли принять или не принять какого-то князя. Примеры того есть в летописи, особенно для многолюдного и богатого Киева. Новгород отстаивал своё право приглашать или прогонять князей вплоть до XV в.
Но выбор городов уже со времён Святослава фактически был ограничен представителями утвердившейся династии. А в XI в. как раз происходит смещение центра власти от города и его веча к князю и княжескому роду в целом. Князьям было политически выгодно превратиться из приглашённых, нанятых, подотчётных вечу в самовластных правителей. Идеологической основой этой политики и должно было стать утверждение о том, что они княжат по праву наследования «от самого Рюрика». А выводя свою родословную от варягов-иноземцев, они как бы обособлялись от прочей русской знати, возвышались над ней, создавали представление о невозможности их замены каким-либо другим родом. Именно эта тенденция отчётливо видна в настойчивых и совершенно неуместных вставках о происхождении Игоря от Рюрика в основной летописной версии.
   Выгодна ли была принятая версия летописания церкви? Да, и по нескольким причинам. Первая причина состояла в том, что христианство на Руси ещё не вполне утвердилось. Православная церковь опасалась переворота, вследствие которого власть могла бы перейти к династии языческой, либо склонной к католическому Риму, а то и к мусульманству. Правящая же династия со времён Владимира Святого уже крепко связала свою судьбу с православием, и эту династию надо было укреплять и поддерживать. Вторая причина – византийское происхождение и византийская ориентация русской церкви, подчинённой константинопольскому Патриарху, озабоченному, прежде всего, интересами империи. Церковная политика Константинополя в отношении Руси, согласно с политикой Империи, должна была исключить повторение походов Руси на Царьград, хотя бы и под водительством православных князей. Для этого преувеличивалась роль Византии в возвышении культуры Руси, всячески устранялись сведения о дохристианской русской культуре, истории, государственности. Провизантийские летописцы пытались скомпрометировать воевавших с греками Игоря и Святослава. И уж никак нельзя было допустить, чтобы русские князья возводили свою родословную к Олегу, повесившему свой щит на вратах Цареграда. Иное дело – малоизвестный Рюрик, княживший где-то на севере и с Византией не воевавший. По этим (и другим) причинам важным и удобным средством проведения византийско-церковной политики было всяческое устранение из русских летописей (и вообще из культурного наследия) представлений о дохристианской истории Руси. Наиболее удобной и безобидной для Византии и Русской митрополии была версия о Рюрике, которая устраивала и княжеский дом.
    Третьей влиятельной силой, которой была выгодна упомянутая версия, являлись правящие круги Новгорода, хотя они преследовали цели, противоположные целям киевского князя. А именно, легенду о Рюрике они намеревались использовать для обоснования своего права приглашать князей по собственному усмотрению. И, как сказано, Новгород несколько столетий успешно отстаивал это право. Поскольку рассказ о Рюрике исходит из Новгорода, весьма вероятно, что новгородцы и «подсунули» его – или в виде устной легенды, или в рукописи, сходной с Иоакимовской летописью. Эта версия убедительно была разработана ещё Шахматовым. Думается, однако, что в новгородском варианте мог быть и рассказ об «отставке» Рюрика, ибо своё право прогонять князей новгородцы мыслили, как неотъемлемое продолжение права приглашать их. И этим правом они часто и успешно пользовались – до вхождения в силу Москвы. Город был богат и силён, редкие князья решались спорить с ним, а если случалось, то чаще не имели успеха. Но, конечно, вторая часть легенды не устраивала киевских князей, ибо шла вразрез с их стремлением к самовластью. Поэтому было дано указание «урезать» легенду и в таком виде вставить в летопись. Новгородцам пришлось с этим смириться, ибо светской летописи в городе не было, а церковное летописание подчинялось митрополиту, действовавшему согласно с князем. Все другие версии летописания были признаны крамольными и подлежали изъятию. Этим, видимо, и объясняется, что, при довольно подробном изложении в некоторых источниках призвания Рюрика и его родства с Гостомыслом, далее изрядный кусок летописи напоминает магнитофонную плёнку, с которой стёрли первоначальную запись, а потом заново «наговорили» несколько невнятных и недостоверных сообщений. А время проставили, как было удобно, не подумав о правдоподобном согласовании дат. Сразу же скажу, что ни в коей мере не отрицаю важную роль Новгорода в становлении русской культуры и русского государства, и эта роль не зависит от легенды о Рюрике. 
     Была и ещё группа, заинтересованная в легенде о Рюрике. Женой Ярослава Мудрого была Ингигерда, дочь шведского короля. Надо полагать, она прибыла на Русь со спутниками и с отцовскими наставлениями. Версия о Рюрике, как предводителе варягов – шведов (норманнов) могла, как происходить от княгини и её окружения, так и быть поддержана и частично отредактирована в этом кругу, если начально она была запущена из Новгорода. Для «шведской партии» это было выигрышно тем, что русские князья оказывались как бы захолустной, не очень знатной ветвью скандинавских конунгов, что повышало престиж шведских королей в отношении к ним. Отсюда могли проникнуть «норманнские» элементы в легенду, которые тогда являются позднейшими по сравнению с её исходным текстом. Отсюда могло произойти и обратное явление – проникновение сведений из русских преданий в скандинавские саги. Отсюда и пошла путаница в происхождении Рюрика и варягов уже у летописцев конца XI века, доставшаяся в наследство позднейшим историкам. Заметим ещё, что сходная версия о призвании князей-братьев имеется в староанглийских преданиях, и могла проникнуть на Русь с Гидой Английской, женой Владимира Мономаха.
   Вывод: в конце XI века в русском обществе были влиятельные круги, которые могли и хотели переписать историю Руси и происхождения династии. Они и сделали это при невозможности открытого и организованного противодействия им.
   Примечательно, что после смены правящей династии в 1613 г. более широкое хождение получили иные предания о начале Руси, ранее находившиеся под спудом, например, легенда о Словене и Русе.

КТО  ВИНОВАТ?
   Общий ответ на этот традиционный вопрос дан выше. Конкретно же «подозреваемыми» являются: 1) Ярослав I (Мудрый), великий князь в 1019 – 1054 годах; 2) его сын Изяслав II (по выше принятой нумерации), княживший в Киеве в 1054 – 1078 г.г.; 3) Всеволод II Ярославич (1078 – 1093 г.г.); 4) Святополк II Изяславич (1093 - 1113); 5) Владимир III Всеволодович (Мономах) (1113 – 1125).
   Кроме перечисленных князей в переписке истории неизбежно должны были участвовать современные им митрополиты (Георгий, Иоанн, Никифор) и, весьма вероятно, влиятельные новгородские круги. Видимо, действовала здесь и  «норманнская партия», связанная с иноземными княгинями (Ингигерда, Гида, Христина). А влияние «византийской партии» могло проводиться (помимо церковных кругов) через жену Всеволода Ярославича – греческую царевну.
   Ныне вряд ли возможно разобраться в хитросплетениях влияний и вызванных ими действий и «изобличить» главного виновника исторической лжи и путаницы. Во всяком случае, это – отдельная тема, и мы не будем здесь развивать её. Скажем лишь, что в первоначальном тексте «Повести временных лет», созданной во времена Ярослава Мудрого, этого подлога ещё не было  – Рюрик не упоминается при расчёте хронологии по годам княжений. Более вероятно, что фальсификация произведена при последних князьях и митрополитах из приведённого списка.
   Но кто бы ни был виновник, оправдать его нельзя. Он совершил первый подлог в письменной истории Руси, создав этим крайне скверный прецедент. Если же это был один из князей, то он, тем самым, отрёкся от действительных предков своих, и потому не заслуживает ни оправдания, ни уважения.
    Есть, впрочем, вариант, что какого-то доверчивого и невнимательного князя охмурили и запутали действительные устроители этого подлога, и он виноват только в небрежности и попустительстве. Может быть, что правящего  князя и вообще не поставили в известность о творящемся подлоге, а наивным наследникам его преподнесли уже исправленную летопись. Всё может быть…

ОЛЬГОВИЧИ.
   Итак, династии Рюриковичей в действительности не было. Династия Великих князей Киевских не происходит от Рюрика. Это уже не открытие. Некоторые историки ещё в XIX в. отмечали это. Странно, однако, что даже те из них, которые старательно и убедительно доказывают невозможность норманнского происхождения Рюрика, не доводят свои выводы до полного логического завершения (тот же Иловайский). Увы, для широкой публики продолжает распространяться наглая историческая ложь, и, по сей день, выходят книги, на обложке которых красуется название несуществовавшей династии.
   Что же касается историков, то некоторые осторожно именуют киевскую династию Игоревичами, т.к. существование Игоря II доказано, и последующая преемственность поколений достаточно твёрдо установлена. Но Игорь II не подходит на роль основателя династии и государства. В нисходящих поколениях княжеского рода имя это не самое частое. Нет ни письменных утверждений о том, что он основал государство или династию, ни устных легенд, связанных с ним. Княжение его, видимо, было недолгим, удача ему не сопутствовала, гибель его была ранней и бесславной. Мы уже убедились, что нельзя всерьёз принять летописную версию о долгом княжении его и внезапном приступе деятельности в весьма почтенном возрасте. Учитывая малолетство его наследника Святослава и другие указанные обстоятельства, следует ожидать, что Игорь II родился примерно в 912 - 915 г.
    Но, судя по всему, он вступил на стол без какой-либо борьбы и переворота; его право на княжение, как и право Святослава, никто не оспаривал. Следовательно, отец его, безусловно, был признанным киевским князем, достаточно сильным и уважаемым, чтобы сын его мог беспрепятственно наследовать ему. Такое наследование предполагало не только почтение к личности и воле князя-отца, но и поддержку дружины, и согласие киевлян. Рюрик отцом этого Игоря не был. Не был им и Аскольд – этот вариант не имеет никаких аргументов «за», но много веских «против». Мог ли быть отцом Игоря некий князь, вообще не упомянутый в летописи? Думается, и это исключено. В рассматриваемую эпоху происхождение, тем более благородное, обязательно отмечалось и прослеживалось вглубь времён сколь возможно – иногда анекдотическая родословная возводилась к римским императорам (такова в одном варианте генеалогия Рюрика), к Александру Македонскому и даже к библейским персонажам. Игорь не должен был остаться в летописи безродным, тем более, что долго ещё жила Ольга, которая могла рассказать его родословную потомкам, жили уже в Киеве грамотеи, которые могли записать это, жили и сами потомки, которые должны были, по тогдашнему неплохому обычаю, почитать память предков.
    Методом исключения невозможного приходим к единственному выводу, который следует принять – отцом Игоря II мог быть только Олег. Летописная версия, пытающаяся приписать Игорю другого отца, есть фальсификация конца XI или начала XII века, о которой сказано выше.
    Есть, конечно, формальное возражение – по летописи Олег умер в 913 г., а Игорь только родился в то время (или ещё позднее). Не возникает ли опять  смешная и невероятная ситуация рождения первого наследника у престарелого отца? Но если мы вчитаемся в летописную историю княжения Олега, то увидим другую невероятность. Выходит, что Олег, бывший современником и сверстником Рюрика и прибывший в Киев в 882 г. в весьма зрелом возрасте, после трёх первых лет, посвящённых подчинению окрестных племён, проводит более 20 лет в полном безделье. Кстати, даты первых походов Олега на соседей (как и таковых же походов Игоря II) непроверяемы, эти события можно поместить в любые почти годы. Живший много позже летописец поместил их по своей догадке, а ещё позднее последующий редактор их датировал также по своему рассуждению. Упомянутые 20 лет княжения Олега опять представлены пустыми годами (их 17), или заполнены сообщениями иноземными, к событиям на Руси не относящимися. Далее же, как и в рассмотренном рассказе об Игоре, далеко немолодой Олег вдруг пускается в дальний поход на Царьград, проявляя большой напор, осведомлённость и сообразительность, и проводит этот поход успешнее, чем кто-либо из его предшественников или потомков. Дата этого похода (907 г.) может быть признана приблизительно верной, т. к. определяется по известному договору, достоверность которого общепринята. (В последнее время обнаружены византийские сведения о нападении Руси на Царьград в 904 г., но это не принципиально для нас). В 912 г. Олег вторично ведёт переговоры с греками и подписывает новый договор. Тут же рассказывается известная легенда про коня и змею, и Олег сходит со сцены, оставляя стол Игорю.
    Весь этот рассказ составлен по законам былинного жанра, т. е. не исторического, а художественного произведения. События развиваются, нарастают подвиги и триумфы Олега, затем следует трагическая и назидательная развязка, приписанная к году его наибольшего торжества. Такой же образец являет рассказ об Игоре, сходно построен и рассказ о Святославе. Поэтому, допустив правильность содержания рассказа, мы должны критически отнестись к датировке событий – кроме дат русско-византийских договоров. Здравый смысл и другие тексты летописи подсказывают, что в 50-60-летнем возрасте князья в походы не ходят, а отправляют с войском своих сыновей и воевод, предпочитая покой и общение с внуками. Олег, ходивший на Царьград, не мог быть почтенным старцем. Скорее всего, это был князь в расцвете лет. Добившись успехов на военном и дипломатическом поприще, приобретя славу, богатство и уважение, он уже мог позволить себе спокойную жизнь. «Пустые годы» начала княжения Игоря по летописной повести, следует, скорее, отнести к последним годам княжения Олега. Так что его княжение следует передвинуть на более поздний промежуток времени. В 912 году Олег был значительно моложе, чем выходит по летописной хронологии и весьма вероятно, что около этого времени он женился и обзавёлся наследником. Может быть, поэтому и предпочёл он вместо повторного похода добиться своих целей путём переговоров. И это согласуется с приведённой оценкой возраста Игоря. Есть и другие указания на возможность ошибки летописца при указании даты начала  княжения Олега, но они требуют подробного и долгого анализа всей совокупности дат русской истории IX-X веков и особенностей византийской хронологии, принесённой на Русь. Отметим лишь, что некоторые летописные  источники указывают на смерть Олега в 922 и даже в 927 г. Предложенное выше расположение событий устраняет многие нелепости, связанные с возрастом князей и их необычной физиологией.
   О втором важном доводе за происхождение Игоря от Олега уже говорилось. Совершенно невероятно, чтобы сильный, прославленный, уважаемый князь, наверняка женатый (и, скорее всего, не единожды), наверняка имевший сыновей, вдруг обошёл бы их в пользу дальнего родственника. Наследовать Олегу мог только сын Олега (о братьях Олега сообщений нет). Ясно, что этот сын имел поддержку дружины. Что касается киевлян, то, поскольку княжение Олега возвысило и обогатило Киев, они полагали, что и сын его будет столь же успешно действовать в их пользу. В то время верили, что удача предков передаётся потомкам.
   Сопоставим же двух кандидатов на роль основателя державы и династии.
   Рюрик: полное отсутствие его следов в устной традиции (исключая одну сказку, записанную в Северной Руси уже в недавнее время).
   Олег: под именем Вольга – герой, по меньшей мере, двух (древнейших!) былин, в том числе, о походе на «Индейское царство»; сопоставляется также с былинным именем Волх Всеславьевич, а Волх (волхов) – с прозвищем Олега – Вещий.
   Рюрик: древнейший киевский летописец не знает о нём или не считает основателем династии и государства; летописный рассказ о нём есть недостоверно датированная позднейшая вставка.
   Олег: с его имени и его княжения начинает свой отсчёт древнейшее киевское летописание, привязываясь к византийской хронологии.
   Рюрик: отсутствие в летописях каких-либо указаний на его подвиги и конкретную деятельность, полезную для Руси.
   Олег: подробный рассказ о его перемещении в Киев, перечисление походов на окрестные земли, перехват хазарской дани в пользу Киева, объединение ряда славянских племён в один народ и одно государство, подробный рассказ о походе на Царьград и договорах с греками, появление официальной русской письменности.
   Рюрик: полное отсутствие героического, поэтического и легендарного элемента в рассказе о нём, что показывает его вполне заурядной личностью.
   Олег: наличие такого элемента, очевидная тенденция первого повествователя к прославлению и возвеличению Олега, что характерно для первооснователей держав и династий (с этой тенденцией не смогли справиться и позднейшие редакторы греко-христианской ориентации).
   Рюрик: отсутствие убедительных сведений из других источников, подтверждающих хронологию его княжения и его деятельность.
   Олег: подтверждение его деятельности и, по крайней мере, двух дат текстами договоров; упоминание сходно звучащего имени в польских и восточных источниках.
   Рюрик: деятельность его вполне ограничена Новгородчиной и прилегающими землями; никаких указаний на его связь с Киевской Русью.
   Олег: имеет своим поприщем Киевскую Русь, которую из небольшой пригородной области превратил в значительное по величине и силе княжество; сохраняет связь с Новгородом и другими русскими городами и землями, привлекая их население в своё войско и отстаивая их интересы в договорах.
   Рюрик: место захоронения неизвестно (возможно, в Кореле).
   Олег: ему приписывают 4 захоронения в разных местах, что говорит о его популярности (вспомним, что 7 городов Эллады объявляли себя родиной Гомера).
   Рюрик: физически не мог быть отцом Игоря II.
   Олег: мог быть отцом Игоря, и был им.
   Рюрик: не смог передать княжение в Новгороде по наследству своим потомкам.
   Олег: обеспечил передачу княжения Игорю.
   Рюрик: нескольким поколениям киевских князей неизвестен, либо не считается ими достойным внимания и почитания; его именем не называли княжичей, пока не произошла фальсификация летописи.
   Олег: его имя – одно из наиболее часто встречающихся в княжеском роду, уже Святослав назвал своего сына этим именем (по деду); его имя носят князья вплоть до XIV в., в условиях торжества христианства, хотя в святцах такого имени нет
   Сопоставление можно бы продолжить, но, думается, из всего сказанного вывод ясен. Никакой княжеской династии Рюриковичей не было, и Рюрик не был основателем Русского государства. Действительная роль Рюрика в русской истории не столь значительна. Настоящим основателем Русского государства и киевской княжеской династии был князь Олег, по летописному – Ольг, или даже Вольг (вспомним былинного Вольгу). Князья, правившие Русью с X века до конца XVI века, принадлежат династии Ольговичей.

НЕСКОЛЬКО  ЗАМЕТОК  ДЛЯ  ТЕХ,  КТО  ЕЩЁ  НЕ  УСТАЛ.
    Складывается впечатление, что историки-классики наши (Карамзин, Соловьёв, Ключевской и др.), как и иные их современные коллеги, пуще огня боятся именно Олега признать отцом Игоря II. Именно в вопросе происхождения Игоря II от Рюрика они утрачивают критичность и здравый смысл, с наивной доверчивостью повторяя летописную басню со всеми её несуразностями. Притом, в других случаях они обращаются с летописными текстами весьма вольно, да и не избегают и критики коллег. Понятно, что до смены династии утверждать иное начало её было запретно и опасно, но с тех пор уже столько воды утекло! Чем-то не угодил г.г. историкам князь Олег – единственный из исторически известных князей, который мог быть (и был) основателем Русского государства и родоначальником династии.
    Предки Олега нам не известны (впрочем, в былине он именуется Всеславьевич). Это был князь, сделавший себя сам – своим умом и мечом, своей дружиной и своей политикой. Летописец особо подчёркивает, что Олег «совокупил» в своём войске и княжестве «всю Русь», перечисляя племена, ранее отдельные и обособленные. Такая «соборность» свойственна именно русскому духу. Эта объединительная деятельность и есть, наверное, самый главный вклад Олега в создание Русской державы.
    Был ли Олег скандинавом? Вряд ли. Князь, говорящий на чуждом языке, не может толком управлять ни городом, ни войском. Не будет у него народной приязни и поддержки влиятельных местных кругов. Не зная обычаев, он постоянно будет оказываться в ложном положении. Не будут о нём складывать былины.
    Норманисты производят имя Олега (мы часто произносим его неправильно, с ударением на е) от скандинавского Хельги. Это сомнительно, ибо летописное Ольгъ произносилось с отчётливым ударением на о, а Вольг, Вольга ещё дальше от Хельги. Из текстов договоров с греками видно, что русская письменность того времени передавала с небольшими искажениями и более сложные скандинавские имена. Уж княжеское имя, довольно короткое и простое, писец-современник должен бы передать более точно. Герои с именем Хельги известны из скандинавских источников. Видимо, их было несколько, потому их биографии весьма запутаны. Но ни один из них не годится на роль первого Великого князя Киевского. И, безусловно, если бы какой-то викинг стал основателем мощного государства в иной земле, это было бы отражено в сагах, а, учитывая русско-скандинавские связи с XI в., и в исторических документах. Впрочем, варяги-скандинавы могли переиначить имя князя на свой лад, и в таком виде принести вместе с рассказами о нём в Швецию. Оттого могло возникнуть явление смешения разных исторических лиц. Крайне сомнительно провозглашаемое некоторыми комментаторами происхождение Олега из Норвегии (на основании встречающегося в некоторых летописях термина «князь урманский»). В средине IX в. в Новгороде вряд ли знали о Норвегии, как и там не подозревали о существовании Новгорода. Вряд ли были какие-то действительные отношения между этими отдалёнными странами. В ту эпоху Норвегия была бедной и редко населённой страной; норвежские конунги были сосредоточены на грабеже и захвате более близких и богатых стран Западной Европы; далёкая, неизвестная, холодная Новгородская земля их не привлекала. Маловероятно и появление норвежского конунга на службе в чужой стране, языка и обычаев которой он не знал.
   Заодно отметим, что Ольга нельзя считать норманном из-за его принадлежности к варягам или наличия варягов в его войске. Варяги не являются этническим термином, тем более, определённо скандинавского происхождения. Исторические источники Европы и Византии не знают народа варягов, варяжской страны или государства. При всех неясностях в нашей летописи, однако, можно понять, что и в ней нет указаний на какую-то варяжскую державу. Варяги предстают не как народ, а как сословие воинов-наёмников, пополняемое из разных народов, но более всего из Руси. «Непристроенные» варяги составляли ватаги вооружённых торговцев-посредников, легко превращаясь в разбойников и вымогателей дани.
   Крайне сомнительно сообщение об отъезде Ольга в конце жизни в Ладогу и за море, встречающееся в некоторых редакциях летописи. Невозможно представить, чтобы князь, тридцать лет успешно княжив в Киеве, без особой причины бросил свой стол, княжество, потомков и на склоне лет пустился в дальние суровые края, где он никому не нужен. Здесь, видимо, какой-то летописец по смутным слухам вставил обрывок скандинавской легенды о Хельги, смешав его с Ольгом.
    В каком отношении Ольг находился к Рюрику? Наиболее подробное указание называет его братом жены Рюрика. Возможно, Рюрик, с целью укрепления своего положения, вскоре по прибытии в Новгород взял жену из местной или окрестной знати. Тогда и Ольг происходит из того же круга.
   Переходя из Новгорода в Киев, Ольг имел достаточно сил, чтобы побудить к подчинению находившиеся на пути города (Смоленск, Любеч и другие). Причём, города эти не брались «на щит», а подчинялись, видимо, по договорённости, на приемлемых для них условиях. Ольг сажал в них для управления своих «мужей». Этот поход Ольга никак не похож на грабительские, кровопролитные набеги норманнов. Видимо, варягам-скандинавам, если таковые были в дружине Ольга, было внушено, что эта земля – не вражеская, и разорять её не следует. Потому и признали охотно Ольга своим князем и предводителем многие города и племена, и посылали своих воинов в его войско для похода на Царьград.
    Из Новгорода Ольг ушёл не изгоем, а во главе сильной дружины. Его поход на Киев не был случайной прихотью и предпринимался не на-авось. Киев был занят без боя. Такое взятие крупного города, обороняемого дружиной Аскольда, не могло произойти без участия и содействия киевлян, которые не любили Аскольда, «Велесова книга» называет его «злым». Удача не очень сопутствовала Аскольду, а к удачливости князя тогда относились настороженно. Предполагаемое рядом историков крещение Аскольда могло вызвать ещё большее недовольство киевлян. Возможно, были попытки насильственного крещения всех горожан, репрессии против «язычников» и традиционной веры. Можно допустить, что киевляне послали в Новгород за помощью против Аскольда, и Ольг откликнулся на этот призыв. Эта версия согласуется с обстоятельствами и хорошо объясняет факты.
   Ольг уважительно назвал Киев «матерью городов русских» и сделал его столицей Руси. Отношения Ольга с киевлянами сложились хорошо. Потому деятельность его была успешной, а княжение – долгим. Долго сохранялась в народе память о нём, освещённая рассветом Русской державы.
   Главное, что я хочу сказать – никогда не поздно восстановить правду, хотя бы и через 1000 лет.