Туман на мысе Лазарев - 1984 год

Было раньше,  любил побродить я в туманах, вечерком или утром, на зорьке.
Очень тихо и сыро при них, и бывает тревожно, но вовсе не горько.
Но однажды мне встретился тот, кто был этаким странным и стойким помором.
Он над сопкой висел, устояв перед шквалистым ветром, закрывая её как забором.

Охранял высоту, день за днём, встав в заслон, весь широк и плечист.
А над ним, было синее небо, млел теплом, день лучистый и светлый.
Над посёлком трудяг лесорубов, там, где Лазарев мыс,
Шапкой белой скрывал, он маяк,  только ночью заметный.

Стоял майский денёк, и багульника запах душистый, по проливу блестела вода, - тишина.
К маяку по камням, я взошел напрямую, и какой же контраст, удивлён,
Очутился я в гуще конфликта, - меж туманом и ветром, шла битва.
Мой туман, не сдавая позиций,  висел,  под натужный и ветреный стон.

Он как будто бы ветру, разрешил сквозь себя пролетать.
Позволяя себя и меня продувать.
И ветрище был тот ещё, дул, пригибая к земле.
А стоящий туман, лишь лицо увлажнял, прикасаясь тихонько ко мне.

Прикрепившись к скале, незримыми нитями воли.
Это облако жило, неведомым мне состоянием,
Часовым кораблём над проливом, стояло оно на приколе
И пронизано было, извечно-неистовым,  ветра дыханьем.

И сколь я ни смотрел,  но над сопкой без сменно, висел тот туман.
За весну и не долгое севера лето, дважды только ушёл, маяк оголял.
Видно ветер нашел всё же где-то тумана изъян.
Он мне врезался в память, - раньше я, туманов таких, не встречал.

А за сопкой, напротив стоял, на проливе, порт и причал.
Там японцы на баржи, к себе увозя, погружали наш спиленный лес.
И потом за баржами в проливе, сверху этот туман наблюдал,
Словно страж и посланник, Невельскому замена с небес.