Имя на поэтической поверке. Овсей Дриз

  Очень многие знают и любят прекрасную колыбельную «Зелёная карета». И думают, что её автор композитор Александр Суханов. Но Суханов только автор музыки. Слова к этой песни написал другой человек – поэт-фронтовик Овсей Дриз.

  И если быть абсолютно точным, он написал красивое стихотворение, которое перевёл с идиша на русский язык поэт-переводчик Генрих Сапгир. А композитор Александр Суханов сделал из него песню:

      «Зелёная карета»

Спят,
Спят мышата, спят ежата,
Медвежата,
Медвежата и ребята.
Все,
Все уснули до рассвета,
Лишь зелёная карета,
Лишь зелёная карета
Мчится, мчится в вышине
В серебристой тишине.

Шесть коней разгорячённых
В шляпах алых и зелёных
Над землёй несутся вскачь,
На запятках чёрный грач.
Не угнаться за каретой,
Ведь Весна в карете этой,
Ведь Весна в карете этой.

Спите,
Спите, спите, медвежата,
И ежата, и ребята.
В самый, в самый тихий, ранний час
Звон подков разбудит вас,
Звон подков разбудит вас:
Только гляньте из окна –
На дворе стоит Весна!

Тсс!
Спят мышата, спят ежата,
Медвежата и ребята.
Все,
Все уснули до рассвета,
Лишь зелёная карета,
Лишь зелёная карета,
Лишь зелёная карета …

  Овсей Овсеевич Дриз (16. 05. 1908. местечко Красное, Винницкой области  – 27.02.1971. Москва) родился 16 мая 1908 года в украинском местечке Красное, неподалеку от Винницы.

  Рос сиротой. Его отец Овсей(Шика) Дриз почти сразу после свадьбы отправился за океан, в Америку, в поисках заработка и в пути скоропостижно скончался.

  Молодая вдова со временем вторично вышла замуж. И с детство Шика Дриза – младшего, прошло в доме деда. Он был лудильщиком, покрывал оловом медные изделия, жившим среди мастеровых, и будущий поэт с детства видел, как работают мастеровые.

  После начальной еврейской школы – хедера (комната), он поступил в художественное училище в Киеве и одновременно работал на заводе «Арсенал».

  В то же время Овсей Дриз начал писать стихи и поступил учиться в Киевский институт искусств. Писал он стихи по-еврейски на идиш, овладев языком в доме деда.

  Музыкальность и мудрость этого языка – идиша, стали главным отличительным признаком поэзии Овсея Дриза. В 1930 году вышел первый сборник его стихов «Светлое бытиё», а в 1934 году следующий сборник «Стальная мощь».

  В этом же году, в 1934-ом, начинается его служба в пограничных войсках, потом была война, которую Овсей Освсеевич прошёл полностью, от звонка до звонка.

  В войну местечку Красное, малой родине Овсея Овсеевича, «повезло», местечко попало в зону румынской  оккупации и большей части еврейского населения удалось выжить. В нём проживало 2.5 тысяч евреев на три тысячи населения, до войны.

  К слову сказать, в Спасске - Дальнем жил уроженец села Красное – Талисвейбер Зейман Шопсович, 1940 года рождения. На период оккупации, живший с отцом и матерью, с малолетними: братом Наумом и двумя сёстрами Евой и Полиной, в селе Красное.

  Выжила вся семья, находясь в сельском гетто. После войны в семье родилось ещё 5-ть детей: Лёва, Миша, Надя, Галя, Боря.

  В Спасске - Дальнем, коренастный, голубоглазый, со светлыми кучерявыми волосами, Зейман Шопсович, имел семью и двух дочек, работал в «Дальэнерго» плотником.

  Имел удостоверение несовершеннолетнего узника гетто, выданного органом социальной защиты населения, получал выплаты от ФРГ.

  В послевоенные годы евреи сами потихоньку «вытекли» из бывшего местечка в большие города и другие страны. Сейчас евреев в селе Красное нет.
         
  Своей малой родине, Овсей Дриз посвятил проникновенные строки:

«Моего местечка,
Может быть, и не было.
Может, это Красное
Только лишь во сне было.
Может, мама выстрадала
Попросту его,
А невеста вышила
Красоту его?

Может, в лес пошло оно,
Словно в сказке козлик,
Чтоб детей порадовать –
Купить летний дождик?
Может, волку страшному
Кто-то сообщил
И этого козлёнка
Он в Чащу утащил.
Может, может, сплю я
И во сне, во сне
Детство моё милое
Снится, снится мне?
перевод Г.Сапгира.

  В 1939-1941 годах находясь в городах западной Украины, присоединённой к СССР, Овсей Дриз много помогал бежавшим от нацистов евреям и пытался смягчить меры советских властей, по ликвидации еврейской общинной жизни.

  Демобилизовался, Овсей Дриз, в 1947 году, в звании старшего лейтенанта, приехав в Москву с женой и тёщей – сибирячками, которые называли его не иначе, как Лексей Лексеич. Привёз много стихов, писал постоянно, когда позволяло время и обстановка.

  Стихи Овсея Дриза были не нужны, изменилось время. После убийства Соломона Михоэльса закрывались еврейские школы, был разгромлен Еврейский антифашистский комитет, закрыто издательство «Дер Эмес»( «Правда»)  а литература была в загоне.

  12-го января 1948 года в Минске убили, художественного руководителя еврейского театра ГОСЕТа, народного артиста СССР-1939, лауреата Сталинской премии IIстепени-1946,кавалера ордена Ленина-1939,первого  председателя Еврейского антифашистского комитета (ЕАК)-1942, всемирно известного театрального режиссёра и еврейского общественного деятеля Соломона Михоэльса. Убийство было замаскировано под несчастный случай – гибель в автокатастрофе.

  В тяжёлые времена, в атмосфере государственного антисемитизма, Овсей Дриз был вынужден поступить на работу, элементарно чтобы не умереть с голоду, по своей первой профессии, в скульптурный комбинат Москвы. Он работал маляром, лепщиком, гранильщиком мрамора, камнерезом.

  Работая под навесом, Овсей Овсеевич долотом и киянкой вытёсывал колонны из глыбы известняка. Над ним подымалась каменная пыль, и седая грива волос и лицо его были припудрены и сверкали серебром на солнце.

  Однажды, как хорошего специалиста, в своём деле, его послали работать по реставрации Кремля, но на следующее утро выдворили оттуда. Получился скандал.

  Ведь, по мнению кагэбэшников, Овсей Дриз мог взорвать Кремль и заодно Сталина! Хорошо ещё, что не посадили.

  Поэт-фронтовик Михаил Матусовский вспоминал: «Я частенько встречал Овсея, - в драной кепке, в пёстрой одежде, словно нарочито размалёванной художником – авангардистом».

  В этот «период камнетёса» Овсей Дриз и познакомился с Генрихом Сапгиром, который, с 1953-1960 год, после армии, работал нормировщиком в скульптурном комбинате художественного фонда.

   Генрих Сапгир – поэт и переводчик перевёл большинство стихотворений еврейского поэта Овсея Дриза, на русский язык.

  Поэт-сказочник Овсей Дриз, писал на идиш для взрослых и детей. У поэта есть много замечательных детских стихов.

  Навскидку можно вот это, про Эныка – Беныка. «Энык» - это буквальный перевод идиш «внучек».

     «Энык – Бенык знает всё»

Энык знает всё на свете.
Энык – Бенык вам ответит,
Сколько будет дважды два,
Почему растёт трава,
Отчего пищит мышонок
И толстеет поросёнок.

Раз ему и говорят:
- Ты всё знаешь, - говорят. –
Почему, скажи, цыплятами
Называют всех цыплят?

Даже бабушка не знала,
Даже повар тётя Алла.
В словарях порылся дед
И не мог найти ответ.

Энык знает всё на свете,
Энык-Бенык нам ответит:
- Потому они цыплята,
Что умеют, если надо,
Так на цыпочках ходить,
Чтоб кота не разбудить.

  В 1953 году, 24марта, секретарю ЦК КПСС Н.С.Хрущёву, на стол поступило заявление:

«О мерах секретариата Союза Советских писателей по освобождению писательских организаций от балласта», в котором, среди прочего, было написано следующее:

 «Среди них есть отдельные лица, вообще изменившие свою профессию, например Овсей Дриз, уже несколько лет, работает гранильщиком в одной из строительных организаций».

Все были готовы проголосовать, на собрании, за исключение Овсея Дриза, однако, Александр Фадеев, главный секретарь Союза писателей СССР заступился, и его оставили в членах.

  Время было такое, Сталин уже умер, но «врачи-отравители» были ещё не оправданны и не освобождены.

  «Балласт», кандидат на исключение из Союза писателей СССР, что было тогда почти равно литературной смерти, Овсей Дриз ещё при жизни становится последним классиком еврейской поэзии, на идиш , – в масштабах не только бывшего Советского Союза а всего мира.

   Своего яркого предшественника, предтечу, выдающегося, замечательного еврейского детского поэта Льва Квитко, с которым он поддерживал связь, общался, расстреляли 12 августа 1952 года.

  В 1939 году, Лев Моисеевич Квитко был награждён орденом Трудового Красного Знамени за большой вклад в развитие детской литературы в СССР. Если героем в стихах Овсея Дриза был мальчик по имени – Энык-Бенык, то у Льва Квитко – Лемеле.

  Лев Квитко (11.11.1890.село Голосков Хмельницкой области  - 12.04.1952. Москва), член президиума Еврейского антифашистского комитета, который был образован НКВД в начале 1942 года, как общественная организация.

  Выезжал в Америку, Канаду, Англию, с товарищами, для ускорения срока открытия второго фронта, со стороны союзников и для сбора денежных средств – для вооружения Красной Армии.

Собрали колоссальные средства в долларах:

16 – миллионов США
15 – миллионов Англия и Канада
1 – миллион Мексика
750 тысяч – Британская Палестина

  Лев Квитко был арестован в числе ведущих деятелей ЕАК 23 января 1949 года. Два с половиной года пробыл в одиночной камере. С постоянными допросами и пытками.

  18 июля 1952 года обвинён Военной коллегией Верховного суда СССР в измене Родине, приговорён к высшей мере наказания, 12 августа 1952 года расстрелян, в числе 13 человек.

  И только с 1960 года, после изменения политического климата в стране, Овсей Дриз, смог и стал издавать свои книги. На его стихи писали песни, по его пьесам ставились спектакли.

  Его стихи-сказки вошли в антологию лучших сказочников мира. Овсей Дриз стал символом еврейского поэта в самых разных художественных кругах, где вряд ли кто-то вообще интересовался литературой на идиш.

  На русский язык Овсея Дриза переводили первоклассные мастера –
Генрих Сапгир, Борис Слуцкий, Сергей Михалков, Самуил Маршак, Юнна Мориц.

  Когда его спросили, почему он не пишет стихи на русском, Овсей Овсеевич говорил: «Если бы я не писал свои стихи на идиш, маме-лошн (материнский язык), я перестал бы быть самим собой».

  Овсей Дриз был известен советской детворе как автор стихотворений для детей, выходившими миллионными тиражами в переводах мэтров литературы. При его жизни вышло 33-и книги стихотворений, посмертно 19-ть.

  По Всесоюзному радио, по - утру, в моё детство,60-е года, часто звучали стихи про мальчика Эныка-Беныка.

  Другие его – «взрослые» - произведения практически не публиковались, а иные и вовсе пересекали грань дозволенного…

  Бабий Яр. Всего два коротких слова. За которыми – ужас, отражённый многими поэтами в своём творчестве… Илья Эренбург, Лев Озеров, Евгений Евтушенко…

  Судьба этих стихотворений сложилась по-разному. Одни стали символом, как строки Евгения Евтушенко, другие незаслуженно забыты.

  Среди них и «Колыбельная Бабьему Яру», написанная Овсеем Дризом в 1953-1954 годах, в переводе Генриха Сапгира.

Но вначале небольшая преамбула:

  В те годы большинство артистов не имели собственного авто. И великая еврейская певица Нехама Лифшицайте после одного из своих концертов в Москве, добиралась на метро в гостиницу.

  Кто-то шёл за ней… Нехама встала, и он встал,у эскалатора. Нехама резко повернулась и спросила: «Что вам от меня нужно, товарищ?»

Он ответил: «Я был на Вашем концерте. Я – еврейский поэт и … у меня есть для Вас песня». Это был Овсей Дриз. Он рассказал ей о родном Киеве, о трагедии Бабьего Яра и познакомил с другой киевлянкой-композитором Ривкой Боярской.

  Парализованная Ривка уже не могла сама записывать ноты, она диктовала их шепотом, а студентка консерватории записывала. Так появилась великая и трагическая «Колыбельная Бабьему Яру», которую долгие годы объявляли как «Песню матери», а это был плач матери:

       «Колыбельная Бабьему Яру»
                («Песня матери»)

Я бы привязала колыбельку к балке
И тебя б качала, мой ангел, мой Янкель.
Но мой дом как факел вспыхнул среди ночи,
Негде мне баюкать тебя, мой сыночек.

Я бы привязала к дубу колыбельку,
Пела б и качала дочку мою Эльку.
Но дотла сгорели все мои пожитки,
Не осталось даже от наволочки нитки.

Чёрные густые косы я отрежу
И на длинных косах колыбель подвешу.
Но кого баюкать? Где вы, мои дети?
Я одна осталась на всём белом свете.

Буду я по свету матерей аукать.
Приходите матери, плакать и баюкать.
Матери седые, будем с вами вместе
Бабий Яр баюкать колыбельной песней.
Перевод Г.Сапгир.

  В 1959 году мир отмечал столетие писателя, классика еврейской литературы Шолом-Алейхема. К этому времени фирма «Мелодия» уже выпустила пластинку с еврейскими песнями в исполнении Нехамы, включая «Колыбельную Бабьему Яру».

  А к юбилею еврейского классика Шолом-Алейхема, певица удостоилась участие в Гала-концерте в самом престижном зале Парижа – «Олимпии». После её исполнения «Колыбельной» Овсея Дриза весь зал встал.

  После Парижа у Лифшицайте были запланированы гастроли в Киеве. На первом же концерте после «Колыбельной» зрители оцепенели, пока тишину не разорвал чей - то крик!

«Что же вы, люди, встаньте!» Зал встал, и тут же дали занавес. На следующий день певицу вызвали в ЦК Украины, где потребовали текст и запретили его исполнение.

  Не помогло, Нехама не испугалась и всё равно её спела и была наказана сокращением гастролей в Киеве, с семи концертов до трёх. Лифшицайте объявили еврейской националисткой, начались вызовы в КГБ и угрозы.

  Логичным следствием этой кампании стал через несколько лет отъезд Нехамы в Израиль, причём, выпустили её одну – без дочери и новорождённого внука, которые прибыли несколько месяцев спустя.

  У трапа самолёта в аэропорту им. Бен –Гуриона певицу Нехаму Лифшицайте встречала лично премьер – министр Голда Меир, уроженка Киева (1898-1978).

  Кто знает, решилась ли бы Нехама на отъезд, если бы не «Колыбельная Бабьему Яру» Овсея Дриза, круто изменившая её судьбу.

  Вряд ли кто из поэтов, пишущих на идиш может сравниться с Овсеем Дризом по популярности. Признанная широкая известность приходят к Овсею Дризу на шестом десятке лет.
С начала 60-х годов его книги выходят миллионными тиражами. Ему были рады в любых аудиториях, в детских садах, в школах, в рабочих коллективах.

  В 1960 –е и  1970-е годы книги Овсея Овсеевича выходили в переводах на многих языках национальных республик.

  «На многих, кроме украинского, - заметил с горечью в беседе с троюродным братом Яковом Овсей Дриз, - а ведь моя жизнь, труды, творчество, знаменательные встречи со Львом Квитко связаны с Украиной, с Киевом».

  Интересно происхождение фамилии поэта. По семейному преданию дело было так: подоспело время одному из прапрадедов идти служить в царскую армию.

   Случилось это во времена Николая I.Служба, солдатская, была тогда тяжёлой, особенно для евреев, и длилась 25-ть лет. Родные решили отослать парня подальше от Томашполя, где они жили.

  Он был малограмотный, кончил только еврейскую начальную школу – хедер, русским владел слабо. С большим трудом писал свою фамилию – Гайсинский. И выдумали ему новую фамилию – покороче, из четырёх букв, произвольно – Дриз. Отсюда и пошли Дризы.

  О своей жизни Овсей Дриз рассказывал скупо. Близкие запомнили его страх, что сын попадёт в армию – «я- то хлебнул её сполна» - высказался он.

  К концу жизни, за гонорары за «детские стихи» - он купил себе квартиру кооперативную, в районе метро «Аэропорт».

  Некоторые стихи, Овсей Овсеевич, переводить не разрешал – говорил, что обещал их своим друзьям, которые долгие годы буквально «кормили» его, публикуя переводы «детских» стихов, часто – под своим именем, когда сам Овсей Дриз и, вообще еврейская поэзия были «вне закона».

  Песни композитора Бориса Савельева на стихи Овсея Дриза, звучали в знаменитой «Радионяне», выходили на диске-гиганте «Я и мама» Жанны и Оли Рожденственских. Самая известная песня на стихи Овсея Дриза – «Зелёная карета» Александра Суханова.

  Кто знал Овсея Дриза и дружил с ним, любили его песенную душу, которая смотрела на мир большими печальными глазами. А радовался он, как ребёнок, и умел сказать, кстати, острое словцо.

  Например, когда закончил лечиться у стоматолога, сказал с улыбкой: «Знаете, я издал полное собрание собственных зубов».

  Полное собрание своих – «взрослых» и детских – сочинений он между тем издать не успел.

  Знакомые отмечали, Овсей Дриз любил не столько выпить, сколько быть тамадой. Обыкновенно он сидел во главе стола, за которым теснилась вокруг литературная молодёжь. Он произносил тосты, а потом начинал петь свои стихи, именно петь на какой-то древний еврейский мотив.

  Это производило такое глубокое впечатление, что те, которые слышали его пение, до сих пор не могут забыть. Он мог обнять рядом  сидящую девушку и обратиться к ней словами «Песни Песней»:

  «Как прекрасна ты, дочь моего народа!» Или если она была не еврейка, то: «Дочь не моего народа!»

  Кто-то из друзей написал шутливый словесный портрет Дриза: «Ястребиный нос, очень густые брови, очень чёрные глаза и очень внимательный взгляд».

  И сам он говорил: надо быть внимательным и чутким. И очень добрым.

 Подчас, мне кажется, - напишет после смерти поэта его друг, поэт-фронтовик и переводчик Лев Озеров, - что фамилия Дриз – это аббревиатура, составленная из начальных букв таких слов, как Детство, Радость и Здоровье или Доброта, Работа и Знание.

  Овсей Дриз с белым ореолом волос, вероятно, мог казаться на улицах Москвы вообще каким-то древним пророком. Как-то, шофёр такси обратился к нему: «Отец! Ну, расскажи, что будет с нами со всеми» - в полной уверенности, что наконец-то услышит правду, которую от него тщательно скрывают.

Он был истинным поэтом не только в литературе, но и в жизни.

  Овсей Овсеевич Дриз был полон новых замыслов, но им не суждено было воплотиться. 14-го февраля 1971 года в возрасте 62-х лет, его не стало.

   Похоронен на Востряковском кладбище Москвы.

  Яков Дриз, троюродный брат, на всю жизнь запомнил, каким трогательным было прощание с его братом, в парткабинете Союза писателей, где стоял гроб.

  «Он лежал на возвышении. И Беллочка Ахмадулина – маленькая изящная женщина – никак не могла дотянуться до его лица. «Помогите», - попросила поэтесса. Я её приподнял, и она поцеловала Овсея».

Из поэтического наследия Овсея Дриза.

       «Детские стихи»

     «Деловое утро»

Я переделал много дел,
Едва с постели встать успел.
Надел я тапочки
Сначала.
Потом
Заправил одеяло.
Потом
Почистил зубы щёткой.
Потом
Я поиграл с котом.
С сестрой
Поссорился потом.
Потом
Решили мы подраться…
И вот устал.
Но говорят,
Что надо быстро
Умываться
И отравляться
В детский сад.

      «Кудри»

- Энык, чей это портрет,
Если это – не секрет?
Но ответил:
- Дяди Эли, -
Продолжая рисовать.
Я воскликнул:
- Неужели?
Разве вновь у дяди Эли
Кудри стали вырастать?
- Нет, -
Ответил Энык-Бенык, -
Всё такой же дядя наш.
Но чтоб вышел он
Похожим,
Нужен
Лысый карандаш.

      «Обида»

- Энык-Бенык, что стряслось?
Ты от слёз промок насквозь! –
Отвечает он вздыхая:
- Приходила тётя Фая,
О каком-то одолженье
Тётю Соню попросила
И к себе на день рожденья
Наши стулья пригласила,
Пригласила нашу вазу,
Все ножи и вилки сразу,
Даже столик из угла,
А меня не позвала…

      «Не так просто»

Купил я медную трубу
И дул что было сил.
А вот играть – ни тпру ни ну!
Вот так со мною было.

Себе я туфли заказал
Из самой лучшей кожи.
А танцевать – ни тпру ни ну!
И так бывает тоже.

Я взял иголку и канву,
И нитки, и напёрсток.
А вышивать – ни тпру ни ну!
Не так всё это просто.

      «Патефон»

С незапамятных времён
Был у деда
Патефон.
Рукояткою блестящей
Заводился
Старый ящик.

Вот заводит дед
Машинку
И кладёт на круг
Пластинку:
- Дети, слушайте,
Сейчас
Будет петь
Известный бас.

Но внутри у патефона
Будто каркнула
Ворона
И посыпался
Горох.
А потом раздался
Вздох:
- Ох!

Дед заметно был смущён.
Вновь завёл он
Патефон.
Раздалось
Мычание.
И опять –
Молчание.

Дед был страшно возмущён.
Вновь завёл он
Патефон.
Только вместо пения
Раздалось
Шипение,
Хрипение,
Икание
И даже заикание!

Ящик буйствовал
Пока
Дед не дал ему
Щелчка.
Наконец – то
Грянул бас…
Так бывало
Каждый раз.

     «Про птичку»

Однажды Кот, придя домой,
Сказал:
- Жена и дети,
А не пора ли всей семьёй
Подумать о портрете?

Жена мурлыкнула:
- Пора, -
Котята крикнули:
- Ура!

Кот надевает шляпу,
Берёт жену под лапу,
И, подхватив своих котят,
Они к фотографу летят.

Фотограф – пожилой Козёл –
Их в ателье своё привёл,
Был очень вежлив, очень мил,
Кота и Кошку посадил
Посередине в кресла,
Котят – на длинную скамью,
Приятно глянуть на семью,
Все выглядят прелестно!

На маме – розовый наряд,
На папе – фрак лиловый,
И чепчики у всех котят.
Мгновенье –
И готово.

Свой аппарат Козёл навёл.
- Внимание! – сказал Козёл. –
Смотрите, дети, птичку! –
Эх, подвела привычка!

Кот, Кошка, пятеро котят
Как бросятся на аппарат.
Кот в объектив вцепился.
Летит штатив, и гаснет свет…
Короче говоря, портрет
Совсем не получился.

      «Взрослые стихи»

    «Другим поколениям»

Не плачьте, не плачьте,
Еврейские вдовы, над ними,
Были поэты
Мучениками и святыми.

Споём о прошедших
Свой путь до конца
Песню, которую
Помнят сердца.

Пусть окна и двери
Она открывает,
Пусть бабушка внуку
Её напевает,

Мать своим детям,
Братьям сестра.
Песня звучит,
Значит, песня жива.

Не плачьте, подруги,
Могил не ищите,
Вплелись в ваши волосы
Белые нити.

Оделись вы в чёрное
В чёрный свой час.
И камень тяжёлый –
На сердце у вас.

Чертите на камне
Своими ногтями:
«Поэт здесь покоится…
Вечная память…»

Тот камень тяжёлый,
Что носим в груди,
Другим поколениям
Передадим.

Не плачьте, не плачьте,
Еврейские вдовы над ними,
Были поэты
Мучениками и святыми.

Споём о прошедших
Свой путь до конца
Песню, которую
Помнят сердца.
1950 год, перевёл Г.Сапгир.

      «Моё желание»

Даже сейчас,
На склоне лет,
Хочу я
Больше всего, -
Не ехать
Перед оркестром,
А плясать
Впереди него.
1966 год, перевод Овсея Дриза.

      «Бессонница»

Разболелась голова,
Пожалейте мою голову.
С горя выплакаю вам
Свою песенку весёлую.

Выпил рюмку, но боюсь,
От печали не избавился, -
И сосёт и тянет грусть,
В грусти я совсем расплавился.

Наконец устал и лёг,
Отдохнуть душа пытается, -
Слёзы, как в мешке горох,
Трюх да трюх – во мне катаются.

Жмут пружины под бока,
Перья из пуховика
Лезут острыми кинжалами.

Не дождаться света дня…
Пожалейте вы меня,
Мысли грустные, пожалуйста!
1953 год, перевёл Г.Сапгир.

 Песня «Колыбельная Бабьему Яру» написана в переводе стихотворения Генрихом Сапгиром, это же стихотворение, но в переводе Александра Лейзеровича, называется:

       «Песня о матери»

Я бы повесила люльку на балке,
Качала б, качала б сыноченьку Янкеле,
Но рухнула балка в огне этой ночи –
Как же качать мне тебя, мой сыночек?

Белые голуби – чёрные вешки,
Остались от дома одни головешки.

Я б свои длинные косы отрезала,
Чтоб люльку повесить для доченьки Рейзеле,
Но стали золою на дубе листочки –
Как же мне люльку повесить для дочки?:

Где мой дом? – Не осталось и досточки.
Средь угольков моих деточек косточки.

Матери, матери, все приходите,
Выплакать песню мою помогите –
Я не могу ни молчать, ни кричать –
Песней моей Бабий Яр укачать…
1954 год, перевод А.Лейзерович.
На фотографии, вверху,еврейская певица Нехама Лифшицайте и Овсей Дриз.

P.S.

Уважаемая читательница Татьяна Кочемова, у меня к Вам вопрос: отчего ,Вы, раз десять заходите читать статью про поэта-фронтовика Овсея Дриза, ведь есть ещё достойные поэты-фронтовики?
С уважением!
Лев.