Дети природы

  Ветер перемен случаен, и мы не знаем, что он в конечном счёте принесёт. Сейчас, когда я пишу эти строки, всё изменилось. Хотя, неизменной осталась дорога, что идёт вдоль нашей деревни с традиционными российскими ямами и ухабами.  По этой грунтовке ныне ходят другие, не похожие на нас люди, у которых иные судьбы. Нет и страны СССР, где прошли годы нашей юности.  Хотя все вспоминают, что с ними было в то время, и всё реже думают о том, что с ними будет,  если жизнь не останется прежней, а она не останется.
     Юноши, правда, всегда читают книги, как читали их мы, надеясь найти ответ на нужные вопросы, но всё-таки мир остаётся случаен. Мир диктует свои правила, жёстко, как диктовала их в своё время война. Ведь именно случайность рождения неминуемо сменяется необходимостью смерти. Однако, нам всегда лучше помнить о жизни и любить её, как любили её многие в годы своей недавней и далёкой юности. Такова природа человека, а мы всего лишь дети природы.
    Именно случай забросил меня с двоюродным братом в родную для моего отца и деда подмосковную деревню в 1976 году.  Она находилась за сто десять вёрст от столицы. Мне было шестнадцать лет, а брату четырнадцать.  Жизненный случай оставил нас в деревне на два летних месяца. Обстоятельство было в том, что мой отец был вынужден остаться ухаживать в Москве за больной престарелой матерью, мама моя работала, а родители брата не могли быть с ним по весьма неотложным семейным делам. Но я до сих пор считаю, что именно "его величество" случай, а не те причины, что можно было придумать и знать, оставили нас вместе в одно время.
   Впрочем, когда мы приехали в деревню, то в силу своей молодости и особенностей тогдашнего воспитания, нас не интересовал вопрос "Кто виноват, что мы тут оказались?" Гораздо больше нас интересовал другой традиционно русский вопрос: "Что делать?"
   На этот вопрос мой отец резонно ответил: "Копать! Вам нужно копать глубже и выкопать две ямы под мусор." Справедливо замечу, что в то время вопрос с вывозом мусора, также, как и сейчас, решался в основном самими мусороприобретателями. Итак, мы начали копать.
   Сначала мы выкопали первую яму у самого забора. Правда, она больше была похожа на обычную могилу:  метр в ширину, метра два в длину и три метра в глубину. Мне и сейчас кажется, что живым человек выбраться из неё вряд ли сумел бы сам. Однако, в те времена мы непроизвольно, а не потому, что так учил Карл Маркс, подвергали всё сомнению. Поэтому нас терзал вопрос:  "Достаточно ли она глубока?!"  В этот момент, как всегда,  опять же случайно, к нам подошёл наш кот Васька, полюбопытствовать, что мы тут раскопали. Сразу замечу, что это был не простой кот, а самый, что ни на есть настоящий деревенский кот, который знал всю округу и вся округа знала его. Кроме того, по всему было похоже, что он считал себя хозяином этой земли.
- А как ты думаешь, кот сможет выбраться из ямы? - спросил я.
- Вряд ли, Андрей! Давай попробуем?! - ответил брат.
   Так, наш кот стал предметом настоящего научного спора.
    То, что произошло дальше, запомнилось мне с братом на всю жизнь. Васька, очутившись на дне ямы, в четыре с половиной прыжка по кругу этой живой могилы, стал отталкиваться от отвесных стен, как заправский мотоциклист в цирке, затем, он вылетел на поверхность земли подобно космонавту, преодолевшему земное притяжение и наконец прорвавшемуся в открытый космос. При этом, его уши были сильно прижаты, а глаза в ужасе вылетели из орбит.  Его прыжок можно было сравнить с пробкой, выстрелившей из бутылки шампанского. Что и говорить, но наши юные умы в то время были потрясены этим зрелищем.
    Не трудно догадаться, дорогой читатель, что эксперимент решили повторить. Поэтому оставшуюся половину дня мы ловили кота, который нежданно скрасил наш скромный быт в деревне настоящим зрелищем и своей неповторимой ловкостью.  Несмотря на всё уважение к его таланту, сразу замечу, что третий раз Ваську поймать не удалось: ни на молоко, ни на сыр, ни на речную рыбу он не шёл. Более трёх дней он скрывался подобно гениям маскировки где-то на чердаке, чем, наконец, доказал нам, что он не цирковой артист.
    На самом деле это был очень умный, ловкий и хитрый кот, который всегда добивался своего и первый раз в жизни столкнулся с такой несправедливостью в сфере "научных" испытаний. Пройдёт ещё пара лет с этого случая и Васька принесёт к обеду соседского гуся. Гусь будет в три раза превышать его размеры. Однако он взвалит его к себе на спину и станет упрямо тащить домой. К слову, нам придётся расплачиваться с соседкой за его "достижение" и вероломство.
     Деревенский дом, куда нас привёз мой отец, был маленьким домишкой в два окна по фасаду, отстроенным им с братом на останках большого, сгоревшего в 1964 году дедова дома в восемь окон в ширину.
    Тем не менее, это был уютный домик с сенями, двором и двумя террасками. Летом он утопал в глубине вишнёвого сада. В десяти метрах перед домом росли вековые липы и клёны, поэтому вокруг было зелено и красиво. В конце небольшого огорода, где по границе с соседями буйно цвела акация, стоял вишнёвый сад.  А с ними по соседству рос огромный дуб, оставшийся ещё со времён, когда здесь была дубовая роща, в дальнейшем раскорчёванная дедом.
   На этом раскидистом дубу мой брат Игорь решил построить себе новое жилище, чтобы там можно было спать. Доски нашлись на дворе. Старый молоток и гвозди тоже были в наличии. В целом, это была странная, но революционная идея. Хочу заметить, что более недели вся округа спрашивала меня, кто там на вашем дубу молотком стучит? Я в шутку объяснял, что мой брат играет в "соловья-разбойника", а как построит гнездо, будет брать плату за проход в магазин по дороге, что пролегала по Лысой горе недалеко от дуба. Странно было и то, что всех это "объяснение" устраивало. Все как-то с улыбкой и как-то по серьёзному это восприняли.  Похоже, что для местных жителей, мы творили былины наяву.
    Наконец, через неделю "гнездо-спальня" было готово. Брат, затащив на дуб старый матрац и подушку с одеялом, решил там провести первую ночь. Я  же собрался провести эту ночь в другом укрытии. Это был неказистый "шалаш",  а  точнее маленький сарай с оббитой железом дверью, что расположился под большим дубом внутри вишнёвого сада. В шалаше была железная двуспальная кровать с матрацем, набитым свежим сеном, а стены убежища были оклеены картоном со страницами книги о наполеоновских войнах.   
   Пока я, засыпая и вдыхая аромат сена, рассматривал Наполеона на Аркольском мосту, снаружи послышался какой-то шум и треск сучьев. Это было подозрительно, и я, не раздумывая, наскоро одел сапоги и в полосатой пижаме выбежал из шалаша, испугавшись, что кто-то залез за вишней. Ведь её-то нам с братом на самом деле и поручили охранять. Оказалось, это брат решил спуститься вниз перед сном по необходимости. Ещё через час, когда, казалось всё улеглось, нас с братом потревожил соседский кот.  Что именно он тут делал, было непонятно, но, всё же, он сумел всех переполошить. Моя третья попытка заснуть, взирая на коронацию Наполеона, была прервана начавшимся дождём. Брату пришлось покинуть разбойничье логово на дубу и спуститься в шалаш, где мы мирно уснули, глядя на пожар Москвы и бегство Наполеоновской армии из России. Ночь выдалась бурной.
     В третье воскресение июля в деревню на выходные приехал и мой дядя Витя, и мой отец. Братья поручили нам собрать два ведра вишни, что мы легко сделали, так как год был урожайный. В субботу они отвезли собранную нами вишню в Можайск на рынок и успешно продали за шестьдесят рублей. В то время это была их месячная зарплата. Поэтому они приехали весёлые, купили себе водки, нам  "краковской" колбасы, селёдки и всякой снеди, нажарили картошки с грибами, достали солёные грибы и огурцы, подарили нам за работу настоящие игральные карты, а дальше устроили пир "на весь мир" с рассказами о былом, своих удачах и неудачах, о старине и о различных семейных проблемах, которых мы тогда не могли и не хотели понимать по молодости. Это была  их жизнь, но мы это воспринимали иначе. Они говорили тосты за дружбу и ругались, они говорили о трудностях и мирились. Они говорили о нас, но мы были далеки от них. Мы подсмеивались над ними и не понимали зачем. Потом, на утро они уехали.
   Нам было оставлено немного денег на еду. Сразу скажу, что наша еда с братом в то время была весьма своеобразной. Каждый день в семь утра один из нас по очереди вставал, чтобы успеть в столовую за коровьим молоком. Это было нелегко, так как мы много читали и ложились поздно. Взяв два трёх литровых бидона молока, "дежурный"  должен был отстоять очередь. Некоторые брали в столовой ещё котлеты, но нам это было не по карману. Затем, к одиннадцати часам "дежурный" должен был прийти в местный магазин, куда привозили свежий хлеб.  Ему надо было купить четыре халы с маком по двадцать восемь копеек, ведь молоко и хлеб были нашим основным питанием в течение двух месяцев. Вечером, правда, мы варили картошку из погреба с тушенкой, что привозилась из Москвы.
   Можно сколь угодно смотреть на Россию в подзорную трубу, разгуливая в треугольной шляпе, но так и не понять, что простоты и простора в России всегда было довольно на всех. Довольно её было и для братьев.  Мы любили этот мир и любили его природу, мы прощались с детством, прощались со всеми, у кого была своя правда, но взрослея, мы обретали свою, только свою правду.
    В то время я много читал и увлекался произведениями Виктора Гюго. Поэтому я решил, что Игорю это понравится и дал ему прочитать: "Отверженные", "Человек, который смеётся", "Собор Парижской богоматери". Кроме того, мы читали Тургенева: "Ася" и "Первая любовь".  Это лишь то немногое, как я помню, что  мы точно прочли этим летом. Игорь с этого лета тоже стал много  читать.  И  это была наша совместная история.
     Одно время нас увлекла рыбалка. На ближайшем пруду мы наловили с три дюжины карасей и решили их разводить. Для этих  целей под клёнами была выкопана третья по счёту глубокая яма. От ближайшей активно протекающей колонки нами был сделан отвод воды, чтобы наполнить "новый пруд" водой, куда были выпущены караси. "Успех" всего мероприятия мы увидели воочию на утро следующего дня. Вода, почему-то,  ушла под землю. Карасей нигде не было. На память нам были оставлены следы Васькиных лап. Очевидно, это была месть кота! Хотя, в дальнейшем, со временем, мы легче стали переносить подобные неудачи.
    Нас окружала первозданная природа, родные леса, реки, родные поля полные колосьев хлеба, где вдоль дорог росли и пестрели васильки и ромашки. По этим дорогам мы свободно ходили и бегали. Природа средней полосы России была удивительно красива.
   Мы пили молоко и ели вкусный хлеб, и мы не могли ничего думать о том, что нас ждёт. Ведь тогда вряд ли бы мы смогли даже предположить, что случится другая страна и другие чувства, другие мысли и другие цели захватят всех нас.
   Но пожалуй единственное, что мы могли предвидеть, это то , что теперь, по жизни, нам с братом случится быть вместе. Вопреки времени, вопреки всему.
Да и могло ли бы быть иначе?