Происхождение

Вот – вопрос вопросов – что такое человек? Откуда он взялся? Каждый для себя так или иначе его решает. Ведь нет ничего интереснее этого –  понять откуда мы  и зачем, и почему такие, какие есть.
Первый ответ:   Бог сотворил, по образу своему и подобию. Самый оптимальный. Правда-правда! Я не шучу! Такой ответ даёт твёрдую опору в жизни и подразумевает – следуй заветам Божиим – и проживёшь жизнь достойно. И попадёшь после смерти в Рай. Хорошо-то как! Трудно-то как! Всю жизнь себя ломать, всю жизнь мучиться – ради жизни иной, на небе. А оттуда никто не возвращался. А вдруг там ничего и нет, после смерти? Ох, тяжелый вопрос.
Второй ответ: Мы произошли из животного мира, как следствие ряда мутаций и закрепившего их естественного отбора. Произошли и всех своих животных противников превзошли – и теперь цари природы! Какие-то больные и убогие, в общем, цари. Страдающие сами и мучающие вокруг себя весь мир.
Всеми своими потрохами я бы с радостью проголосовал за первый вариант. Но. Будь сейчас хотя бы конец 19-го века, а не начало 21-го. И живи я не в России. Очень уж много за последние сто с лишним лет произошло здесь разочаровывающего. Разочаровывающего в самой человеческой сущности. Обнажающего её животную, низкую, обезьянью основу. Грустно-грустно, вай-вай-вай… В стране, где властвуют безумно хапающие и трахающиеся бабуины, которые речь-то человеческую используют только для охмурения или запугивания своих соотечественников, говорить о богоподобности человеческой… Не-а.
Посему обратимся к гипотезе Чарльза  Дарвина, развитой Фридрихом Энгельсом.
Жила-была обезьянка среди крон тропического леса. И было ей хорошо. А потом случилось страшное – более сильные и наглые обезьяны выжили её из тропического рая и пришлось ей приспосабливаться, вместе с такими же изгоями к жизни на земле. И, чтобы с большего расстояния лучше видеть врагов-хищников, пришлось ей встать на задние лапы. Или, как вариант, бродить по речному или озёрному мелководью, добывая в тёплой водичке разные съедобности, опять же на задних лапах. Вот у неё передние лапы-то и освободились. И стали не бегалками-прыгалками-хваталками, а специализированными манипуляторами. При помощи которых она уже начала потихоньку заниматься предметной деятельностью – лапа с зажатой в ней палкой  достанет ведь куда дальше, чем пустая лапа. Изменившийся функционал конечностей потянул за собой изменения мозга.
И ещё – всё это происходило в стае. Обезьянки – животные стайные. Одному, такому слабому животному не выжить. Вот они вместе и выживали, и друг у друга обезьянничали. Неприспособленные непрерывно вымирали, а приспособленные оставляли потомство – и так миллионы лет. Ловкая лапа постепенно стала рукой, да и мозг тоже очень сильно подрос – дабы соответствовать вызовам времени, так сказать.
И, в какой-то момент, какая-то гениальная шерстистая голова придумала не просто пользоваться теми палками и камнями, что природа матушка вокруг разбросала, а обрабатывать их, придавая им нужную форму. А другая не менее гениальная – объединить палку и камень в единый инструмент. А потом остались сущие мелочи (хи-хи-с) – научиться пользоваться огнём и говорить.  Орудийная деятельность, огонь и членораздельная речь – оп-па! А ведь это уже человек!
По Энгельсу – членораздельная речь возникла, как способ координировать  действия на групповой охоте и при совместном труде.
Рука и орудийная деятельность потащили за собой мозг, а увеличившийся мозг дал возможность создать и освоить речь в процессе совместного труда.
Т.е. - труд создал человека.
Большие мозги – это замечательно, но очень трудно было самочкам рожать детёнышей с большой головой и многие при родах помирали. Потом приспособились: попа у мам  стала пошире, а детки начали рождаться недоразвитые и,  значит,  более мелкие, а мозги – потом дорастали.  И, тут выяснилось – долго развивающийся после рождения мозг – это не только беспомощность младенца – это ещё и возможность подстроить этот мозг в процессе роста и развития к окружающей среде. Человеческий детёныш – идеальный приспособленец! Он не просто приспосабливается – он буквально выстраивает в своём растущем мозгу структуры необходимые для выживания в данной местности, данном климате, данной конкретной семье, данном обществе.  Родившись среди людей – ребёнок приспосабливается быть человеком. Попавши в младенчестве в волчью стаю, он приспособится быть волком. Были примеры. Он будет выть и визжать, бегать на четвереньках и чесать ногой у себя за ухом. И,  даже угодив опять к людям, человеком в полном смысле уже не станет – основные структуры мозга уже сформированы – момент для очеловечивания уже упущен. Оп-па! Так выходит труд когда-то создал человека не окончательно и навсегда, а только при условии воспитания ребёнка людьми и научении его ими говорить, жить и трудиться в обществе. У ребёнка, получается, есть человеческие задатки, а вот как они реализуются – зависит от обстоятельств. 
И тут – (следите за руками я сейчас покажу вам фокус!) становится ясна одна из причин гибели Советского Союза!
Тысячелетиями чтобы выжить людям надо было много трудиться и дети  наблюдали, как трудятся взрослые буквально с младенчества, а чуть начав ходить, уже начинали выполнять в семье какие-то посильные работы –  и, так по нарастающей, до полного освоения всех необходимых в данной среде трудовых навыков. Дети крестьян и ремесленников формировались производительным трудом, а дети правителей и дворян – управленческим трудом и военным.
А потом настали интересные времена, когда родители начали трудиться вне семьи и трудовые навыки непосредственно в семье передаваться перестали. И только жесточайшим воспитанием и принуждением (у бедных от нужды, у богатых по традиции) к учёбе и труду в детях продолжали формировать необходимые деловые и волевые качества. Естественно, первыми ощутили неладное богатые (у них возможностей баловать своих детей было больше) – дети людей, прогрызшихся зубами наверх, что-то слишком часто стали просто проматывать и деньги, и власть,  доставшиеся им по наследству. Какие-то некачественные стали получаться.
Но окончательно прояснил ситуацию великий социалистический эксперимент Советского Союза. Детский труд был запрещён. Достаток всех!!! семей к шестидесятым-семидесятым годам достиг такого уровня, что экономическая необходимость в детском труде практически отпала. Разве что в деревнях на огороде – но это уже у меньшинства населения.  Учитесь детки – вот ваш труд! А уклониться от напряженной учёбы – можно было запросто. Просто ходить в школу и имитировать учебу. Или даже не имитировать.  Нет нужды – нет стимула! А родители заняты! Отдельно от детей. И давить и принуждать деток у них часто нет сил и времени, да и особо неохота - жалко (и - главное - нет экономической необходимости!). Вот и выросло поколение которым труд мозги не сформировал – люди вроде, но с сильным уклоном в инфантильность, в потребленчество, надеющиеся малыми усилиями поиметь сладкую жизнь за чей-то счёт. За счёт государства ли, родителей, других людей. Среди правящей верхушки этот процесс пошел на поколение раньше. И, в девяностых, верхи и низы, слившись в экстазе, рванули за великой капиталистической халявой. Ну, ладно, наверху - твари, возжаждавшие стать сверхпаразитами, – а внизу? А внизу – люди с недостроенным в детстве мозгом. Не трудились в детстве и вышли недоделанными  - не хомо сапиенс-сапиенс, а просто сапиенсы – один раз.
Труд – создаёт человека – в каждом поколении – отсутствие труда в детстве, в период формирования мозга, делает развитие человека неполным.
По-моему – тут есть над чем подумать.