Рыбацкие рассказы. Часть 2

Рыбацкие рассказы. Часть 2.

На реке Шахэ.

Первая часть.

Иван Ильич, один профессор,
С сотрудником одним своим,
На Черноморском побережье,
Исследовали этот край.

И с аспирантом он приходит,
На реку там одну Шахэ.
Для этих мест, вполне широкой,
Даже большой она была.

Та по широкому ущелью,
Лесному, бурно там текла,
Внизу спокойной, вверху грозной,
Эта река тогда была.

От моря в сорок километров,
Расположились у реки,
Черкесские, русские также,
Колхозы, на предгорьях тех.

По перекатам были броды,
Рядом висячие мосты,
Дорожки сделаны с дощечек,
«Гуляли» под ногами те.

Ходить по ним там было жутко.
Сюда группа и забралась.
Рядом с рекой установили,
Палатку, на полянке там.

Там у высокого обрыва,
Остановились, отдохнуть,
И лошадей своих, что были -
С дороги покормить, обмыть.

Профессор же любил рыбачить.
Имел и удочки с собой.
Решил использовать то время,
Что для привала отвели.

Река гремит внизу ущелья,
А из палатки виден был,
Отвесный противоположный,
Склон, что к реке сходил.

На нём бук с грабом вперемежку,
С каштанами стояли там,
Уступами на этом склоне,
Вершины неподвижны их.

Но вот, пронёсся по ущелью,
Порывистый там ветер вдруг…
Зелёное море на склоне,
Заволновалось. Всё в волнах.

Но ветер стих. А в это время,
Борис – аспирант изучал,
Округу местную реки той.
И наслаждался красотой.

Профессора, услышал голос,
Тот у костра уже сидел,
Обедать приглашал профессор:
«К костру идите же скорей.

Поедим и пойдём на реку,
Лосося чтобы половит»
Отправились в путь, пообедав,
Спиннинг и удочки забрав.

Спустились они по обрыву,
Травой заросшей там тропой,
Пройдя по реке с километр,
Вверх, подошли они к мосту.

Висячему, с трудом, который,
Преодолел этот Борис.
Перебравшись на другой берег,
К омуту они подошли.

Сине – зелёный… большой омут,
Был около белой скалы.
С большого камня выше ямы,
Стекал там толстый слой воды.

Лиловая с зеленью с виду,
Сбегала в омут она там,
А под потоком тем виднелись,
Рыже - белые камни все.

Борис там удочку закинул,
И было видно – к червяку,
Из - под скалы форель подплыла,
Довольно крупная на вид.

И Борис удилище дёрнул,
Но рыба с крючка сорвалась…
«Больше клевать она не будет» -
Изрёк профессор сразу ж тут:

Форель оповестит других там,
Что тут опасность есть для них.
Теперь моя очередь будет,
Испытать счастье рыбака.

Лосось форель не понимает,
Разный язык у этих рыб.
Он ещё не настороже тут» -
Профессор спиннингом взмахнул.

Блесна под струю там попала,
И опустилась там на дно,
Где должен лосось находиться,
Крутить катушку начал он.

Блесна сверкая вверх поднялась,
И к берегу приплывать став,
Как убегающая рыбка…
Раз двадцать он блесну кидал.

Не бросилась ни одна рыба,
К блесне. Ни в этой, ни в другой,
Яме. Чтоб лучше размахнуться,
На камень тот профессор встал.

Блесну в валы кидал потока,
Леска натягивалась, и,
В спокойную воду входила,
За камни дна, цепляясь вдруг.

Тянул её – не помогало,
Во все стороны дёргая...
Лопалась леска, С блесной новой,
Закидывал он снова там.

За дно цепляясь в мелком месте,
Профессор отцеплял блесну,
Лазив в студёную там воду,
Поток пытался с ног свалить.

Аспирант, видя там всё это,
Как тот барахтался в воде,
«Назад пойдёмте лучше» - скажет,
Глядя на то, профессору.

«Погоди, надежда никогда не оставляет рыболова» - продолжал
Профессор, не замечая Бориса и шёл дальше.

И подошли к новой там яме,
В ту завороженно смотрел,
Иван Ильич, не замечая,
Красоты, окружавшей их.

Ни обнажённых скал в округе,
Спускавшихся вниз. Буков там,
Что на хребтах стоят застывши,
Там под прозрачным небом все.

Ловя форель, уже которых,
Борис с десяток наловил,
Он от профессора отстанет,
Увидит в сумерках его.

Тот шёл уже ему навстречу.
Держа торжественно в руках,
Лосося под два килограмма,
Ярко – серебристый был тот.

Насвистывал там марш профессор,
Начав рассказывать, как он,
Вытаскивал того лосося,
Сопротивлялся как он там.

И пожалел Борис об этом,
Что он того не увидал.
Гость у палатки дожидался,
Старик, с колхоза ближнего.

(С колхоза – «Союз гор»)

Вторая часть.

Весь вечер у костра сидели,
Разговор о лососях был.
Старик истории поведал,
Как раньше было на Шахэ».

«Что до Отечественной войны, в реках Шахэ, Мзымте,
и Псоу, этого лосося было очень много. В яме по
100 штук их водилось. В войну и после просто глушили
эту рыбу. Действие взрывов было ужасным. Много гибло
также и молодняка. Тысячи такой рыбы. За рыбой на машинах
приезжали. И реки постепенно становились без рыбы, мертвели.
Лосось исчезнет навсегда, уже через несколько там лет.
За глушение стали давать 10 лет лишения свободы. Но, не было
Никого привлечённых».

С негодованием старик тот,
Рассказывал об этом всём.
И клялся написать в газету,
О том, что происходит там.

«Я им разбойникам пропишу ижицу. Век помнить будут!»

И рассказал: «Что лосось гибнет,
Не только там от варварства:
И от лавин больших с гор гибнет,
Когда поток камни несёт.

Щепки, вода и эти камни,
По рыбе, оглушая ту…
Подобно взрыву. И однажды,
После ливня вода ушла.

Один колхозник там увидит,
Множество мёртвой рыбы там,
И несколько средь них лососей,
В два с половиной пуда там…

Во второй половине ж лета,
Медленно вверх идёт лосось.
Осенью он икру метает,
Заходит и в притоки он.

На блесну плохо клевать будет,
Лучше ловить там на живца.
И на живую небольшую,
Рыбку. Тогда можно поймать.

(По зорям в сумерках же лучше)

Профессор, мол, поймал случайно.
Его тут мало. И ловить,
Нужно там ниже. Есть две ямы,
Больших, Вот там лосось большой».
 
«А где те ямы? Подскажите» -
Спросил профессор старика.
«Внизу…» - он неопределённо,
Куда – то вниз рукой махнул.

«Как их найти?» - к нему профессор.
«Найти можно.  Но – не скажу.
Ведь я и сам рыбак. А мне что ж,
Останется там после вас?»

«Коль одни глушат там, другие ж, там на
катушку ловят их»

Стал уговаривать профессор,
Чтобы он ямы показал.
Не помогло. Даже расстроит,
Ивана Ильича., отказ.
 
Начал рассказывать профессор,
Что скоро этот весь их край,
Богатым будет. Разовьётся,
Осваивать его начнут

(Посадят сады, поля разведут, увеличат скот, чай будут выращивать…)

Старик, услышав слова эти:
«Вот это дело! - аж вскричал:
Добрую весть мне подарили…
Про ямы эти расскажу.

Открою, где там эти ямы.
В них не глушили там ещё ж».
Предупредил: «Ловля на спиннинг,
Тоже была запрещена».

Профессор промолчал на это.
Старик чаю попив, ушёл.
Иван Ильич, снявши катушку,
Толстую жилку намотал.

Хотел идти он на рассвете,
Внизу те ямы поискать.
Борис на это удивился:
«На спиннинг, ведь, запрещено?»

Когда Борис утром проснулся,
Профессора не было там.
Восток серел на горизонте,
По гальке ж слышались шаги.

Было ж темно. Борис услышал,
Трель певчего дрозда, за ним,
Зяблик запел. Словно на флейте,
Иволга вторила им вслед.

За ними пели в хор другие…
И тут Борису мысль пришла,
От удивленья даже замер,
Прислушавшись к хору тех птиц:

«Не бросились, птицы проснувшись,
За пищей, а встречают те,
Рассвет с радостным пением там,
Людей радуя и себя.
               
«Ощущение радости в брачный период – выше всего на свете.
Если птицы отвечают радостью на ощущение жизни,
То человек и подавно может превратить жизнь в огромное
Торжество»

Борис умылся и заметил,
Форель набросилась на корм…
«Да, радостное ощущенье,
Той жизни всё ж не всем дано.

Охваченный же светлым чувством,
Профессора пошёл искать.
У водопада ж его встретил,
Вода спадала с трёх камней.

Реку те перегородили.
На вид большие камни те.
Падал поток с камней тех с рёвом,
Вымыв яму за все века.

В воде этой сине – зелёной,
Миллион мелких пузырьков,
Которые гибли в той яме,
С водоворотом в центре той.

С мусором, с кучей насекомых,
Мёртвых, попавших в тот поток.
«Форель всегда стоит в том месте,
Где много её, есть лосось».

Третья часть.

Иван Ильич стоял на камне,
Прибрежном, и крутил уже,
На спиннинге свою катушку.
Но тут был удивлён Борис.

Что – то крутил он очень долго,
Подтягивая жилку ту.
На спиннинге ж его катушка,
Раскручивалась вдруг сама.

Профессор же – крутил обратно…
Жилка ходит туда – сюда.
Борис понял – на крючке рыба,
По дну ходила в пузырьках…

К омуту шла на середину,
В спокойную воду она.
Водоворот вдруг появился,
Метнулась круто рыба та.

Величиной – рыба, большая!
Водоворот тот показал.
Тут затрещал тормоз катушки,
Пальцем Ильич сдерживал ту.

Не мог сдержать он ту катушку,
Раскручиваться стала та,
Стремительно… И уже жилка.
Метров на 60 ушла.

Туго натянутой струной, та,
Звенела уж. И вдруг она,
Ослабла, в воду опустившись,
Борис понял: «Рыба - сошла…»

В растерянности был профессор,
Стоял он там с открытым ртом,
Глаза его пустые были…
Борис с грустью на то лишь вздохнул.

Ильич подматывать стал леску,
Метров на 10 подтянул,
Катушка вдруг остановилась,
Значит, зацеп за камень был.

Новое пришло огорченье:
Либо жилку тут оборвать,
Либо нырять в студёный омут,
Чтоб высвободить там блесну?

В разные стороны махать стал,
Удилищем, Иван Ильич,
Ничего. Значит зацепился,
Тройник за что –то крепко там.

«Дайте же длинную мне палку» -
 Ильич Борису крикнул тут.
Тот пихтовую жердь приносит,
Профессор ткнул там, где зацеп.

Короткой жердь та оказалась.
Профессор стал жилку тянуть,
Подёргивая потихоньку,
И вдруг…Как ожило его лицо!

Леска поползла к середине,
Этого омута вдруг там…
Да, это рыба!  Не бревно там,
Утопленное в омуте.

Борис уверен был тут в этом.
Но в миг, засомневался он.
Может, двигалось бревно всё же,
Медленно, коль тянули то.

(Или бревно тянуло течением, вот оно и плыло?)

Хотел остановить катушку,
Иван Ильич. Но он не смог.
Та перестала вдруг крутиться,
В камень, значит упёрлось «то».

Иван Ильич медленно начал,
К себе там «что – то» подводить.
То непонятное, большое…
На середину омута.

И тут же разом всё открылось:
Рыба взметнулась над водой,
На метр аж…  Шлёпнувшись в воду,
С звоном - водопад заглушив.

Борис широко глаза вскинул,
От неожиданности тут.
И от размера этой рыбы,
Но тут же омрачился он:

«Что вытащить её не смогут…
И что громадный сей лосось,
Просто порвёт им эту жилку.
В прыжке, коль трепыхаться б стал»

Профессор же тут догадался,
Там всё же леску припустить.
Этим ослабив напряженье,
сопротивленье рыбы той.

Рыба на глубину уходит,
Профессор сдерживал, как мог.
Как лошадь на вожжах, лосося,
Катушки раздавался треск…

Внезапно леска та ослабла,
И ту Иван Ильич подвёл,
Её там к середине ямы,
И так было не один раз.

Не менее часа, то длилось.
Пока всё ж утомлённый тот,
Лосось, по – видимому сдался,
Профессор подтянул того.

На отмель подтянул лосося,
Близко к себе. В чистой воде,
Была видна спина той рыбы,
Чёрная и широкая.

Та на бревно бала похожа,
Не менее пуда была.
Людей увидев, лосось этот.
Там выпрыгнул вдруг из воды.

С новыми силами, помчавшись,
На глубину…  Р, р, р… тут,
Зарычал тормоз на катушке,
Продолжилась с рыбой борьба.

Но, всё же рыба там слабела,
Иван Ильич вытащил вновь,
На мелкое, лосося, место,
Вновь показалась там спина.

К лососю кинулся Борис тут…
Профессор отстранил его.
Сам подошёл к тому, и начал,
Склоняться медленно на тем.

За ту медлительность, Борис тут,
Готов был обругать уже,
Учителя. Ведь лосось этот,
В любой момент там мог рвануть.

«Может просто хотел профессор,
На этот раз продлить уже,
Тут ощущение победы…» -
С тревогой думал аспирант.

Пока ж профессор накланялся,
Эта рыба вдруг ожила,
Зашевелилась плавниками,
И ринулась в реку стремглав…

«Какой же вы… -  чуть не добавил, -
Растяпа» - в тот момент Борис.
«Всё равно не уйдёт!» - Профессор,
Уже уверенно сказал.

Снова к берегу рыбу тянет,
Минут так десять тут прошли,
На этот раз лосось уж боком,
Тащился к берегу к мели.

Измучена была так рыба,
Что уж не двигалась она.
Профессор запустил внутрь пальцы,
Под жабры этой рыбины.

Борис тут подбежал на помощь.
Вдвоём еле подняли те,
Там серебристого лосося,
В чёрную крапинку к тому ж.

В воздухе рыба извивалась…
Иван Ильич, вместо того,
Чтобы ту оттащить на берег,
Тут же стал отцеплять тройник.

Четвёртая часть.

Который там в губу вонзился,
Мясистую рыбины той.
В верхнюю, с редкими зубами,
И это сделал над водой.

Замерло у Бориса сердце,
Когда он это наблюдал…
Коль трепыхнётся лосось этот,
То в миг вырвется тут из рук.

«В воде уйдёт, и не поймаешь!»
Но, задохнувшись воздухом,
Лосось перестал шевелиться,
Ильич рыбу к груди поднял.

Обеими подняв руками,
Воскликнул восхищённо он:
«Какой великан, и красавец!» -
Он восхищённо говорил.

«Да выходите же на берег!
Скорее…» - закричал Борис.
«Нет. Теперь сама эта рыба,
Не уйдёт на свободу уж.

Для этого нужна ей помощь».
Поднял выше Иван Ильич,
Того лосося… Сразу ж бросив,
В глубокое место того.

Брызгами обдало Бориса:
«Да вы что?» -он негодовал…
И бросился за тем лососем,
С отчаянием аспирант.

Медленно там зашевелились,
Лосося плавники. И он,
Медленно поплыл в глубину там,
Борис бросился тут за ним.

Хватая ту, уже по плечи,
Свои руки он опустил,
В воду… Но было уже поздно,
Лосось скрылся уже в воде.

Борис стоя в воде по пояс,
Тут повернулся к Ильичу,
Лицо Бориса выражало –
Всё, кроме тёплых чувств…

Тут поспешил сказать профессор:
«Натешились… И хватит. Всё.
Должны быть всё же благородны,
Как победители мы тут.

За жизнь свою, как он боролся!
Разве не жалко его нам,
Чтоб на уху отдать лосося,
К тому ж на спиннинг тут запрет.

Пусть он живёт. Осенью сможет,
Потомства очень много дать».
Всё это вымолвил профессор,
С чувством гордости за себя.

«Ваш донкихотский же  поступок,
Был безрассудным всё же тут,
А этот пример единичный,
Вряд ли кого тут убедит».

Борис был в таком состоянье,
Что там едва чуть не назвал,
Глупцом, профессора за «подвиг»,
Что тот лосося отпустил.

Профессор тут ещё ж добавил:
«Что спичка сможет осветить,
Дорогу, в темноте» большую».
А речь закончил свою так:

«Кроме того, совсем не дело,
Коль человеческая жизнь,
В будущем полной у всех будет,
А реки же будут пусты…

«Идёмте чай пить! И – в дорогу.
Завтрак скудный., но ничего» -
Насвистывать марш стал профессор,
И отвернулся от реки.

Глядя на него, Борис думал:
«Хлеба, потерянный кусок,
Не должен омрачать, не очень,
Голодного философа»

И радость Бориса, навеянная пением птиц,
вновь возвратилась тут к нему…

По рассказу альманаха «Рыболов – спортсмен».