Травля изнанкой

неспроста  изнанка,
и  все  твари  ищут  не  тварей,
уходят  забытые  мелодии,
вернутся  ядом,
нотами  растоптать  голос,  порвать  связки,
на  кулак  намотать  пальцы...

и  весело  ночь  начинает  утро,
и  раздевается  белая  женщина  загаром,
на  огромном  брюхе  реки  море  в  пупок  сжалось,
харкает  молитву   поп  крестя  вселенную…
заговорили  звёзды  шёпотом,
а  голос  заскрежетал  вокм...

в  тридцать  три  зуба  добавил  оскала  шарм,
значит,   увековечил   судьбу  с  одного  маха,
и  проделал  дыру  для  потомства,
чтоб  прошлые  дети  стали  сегодняшним,
убить  не  убитое  не  решились,
постояльцами  времени  в  каждой  секунде  жили.

если  долго  смотреть  на  дверь,
пинком  на  себя  не  открыть,
позёмкой   юла  хохочет,  хочет  зиму  забыть,
с  обратной  стороны  лето  проходит,
в  нём  светлые   женщины   скачут  на  тёмных,
в  каждом  огне  языки  доят  пламя,
значит,   изнанка  и  здесь  кормит...

сверни  свою  кровь  в  рулон  ненаписанных   правил,
макни  в  чернила  отражения   зеркал,
ты  только  начал  сей  путь,  а  уже  сжатый,
продавлен   теми,  кого  изначально  не  жаль,
а  на  мне  кипяток  льда,
выживать  научился,  не  снимая  на  камеру  смех,
я  не  думаю  плохо   о  том,  кто  заряжает  обрез,
а  если  думаю,    только  о  том, 
кому  станет  пи…ц.

завистливый,   да   зависнет,
уцепится  за  край  изнанки,
воду  плескали  вёдра,
а  мысли  висели,  а  яйца  всмятку,
и  поднимали  взгляды  беспилотные,
да  в  глаза    смотрели  прицелом,
любить,  так  любить,
стрелять,  так  стрелять  -  правильно  спел  Розенбаум.

неспроста   изнанка,
а  как  подумает  первый  встречный?
достанет   болезнь   дух   и   сердце,  и  печень,
а   как   всё   разом   откажет   до   векового   проклятия,
вот  тут  и  придёт  эскулап -
да  разве  ж  это  можно  исправить?

и  потекут  слёзы,
и  откопают  могилы,
и  встанут  рядом,  кто  ещё  живы,
изнанка  скажет   последнее  слово  закрытым  ртом,
гроб  крышкой  укроют,
его  при  жизни  никто  не  знал,
кто  был  наизнанку  похожий.