Белые снегири - 32 - 4 -

Читая дневники М.М.Пришвина. Продолжение.

    Первая часть моей статьи о дневниках писателя Михаила Михайловича Пришвина опубликована в ногинской газете «Богородские вести» 27 марта 2008 года. Она написана в связи с его юбилеем. С тех пор прошло много лет… Тогда дневники Пришвина не были полностью изданы, но с рукописями писателя продолжали  активно работать научные сотрудники Дома-музея М.М.Пришвина в Дунине, постоянно издавались и поступали в продажу новые тома его дневников. Вношу поправки к моей той опубликованной статье. Там написано, что в дневниках 1923 – 1925 годов Михаил Михайлович 8 раз упоминал о моём деде – талдомском башмачнике, поэте Иване Сергеевиче Романове. Но таких упоминаний о нём  девять.  6 мая 1923 года Пришвин пишет в дневнике: «Обещался провести лекцию по краеведению». В комментарии к этому тому Яны Зиновьевны  Гришиной написано: «В 1923 – 1925 гг. Пришвин активно участвует в краеведческой работе. Талдомский башмачник И. Романов в своих воспоминаниях пишет: «Михаил Михайлович расшевелил, всколыхнул общественность нашего кустарного городка. Под его влиянием создалось и начало энергично работать общество краеведения, по его инициативе начался сбор материалов для краеведческого журнала «Башмачная страна».
 
Воспоминание называется «Незабываемое прошлое» ( М. «Советский писатель». 1991г.). Ещё одна поправка к моей статье. В ней написано, что на фотографии, помещённой на нахзаце книги дневников, рядом с Пришвиным сидит мой дед. Это неправильно. На фотографии он в первом ряду крайний справа.. В книге «Иван Сергеевич Романов. Влюблённый в солнце» в разделе «Проза» помещены воспоминания моего деда «Мои встречи с М.М.Пришвиным», взятые из талдомских газет «Коллективный труд» за 1957, 1958, 1962 годы и талдомской газеты «Заря» за 2003 год,№80 (8 октября). Это наиболее полные воспоминания моего деда о его встречах с Пришвиным. В конце их мой дед Иван Сергеевич Романов написал в 1957 году: «Здесь приводится мною только то, что особенно ярко запечатлелось в памяти, что оставило неизгладимый след в моей душе. Я счастлив тем, что на своём жизненном пути встретился с таким чудесным человеком и замечательным писателем, как Михаил Михайлович Пришвин.

       Вдова покойного писателя бережно хранит богатый архив, в котором запечатлены проникновенные мысли этого пламенного патриота. Валерия Дмитриевна Пришвина говорит, что в последние годы жизни Михаил Михайлович стал как-то ещё глубже и тоньше чувствовать природу, его последние вещи стали ещё более изящными и одухотворёнными…
   Михаил Михайлович Пришвин ушёл из жизни полный надежд и творческих замыслов».
    
     В моей большой домашней библиотеке дневники Пришвина стоят на самом видном месте, В 2017 году вышел последний – восемнадцатый том этого уникального, драгоценного издания. Том охватывает 1952 – 1954 годы. А все дневники ярко описывают ежедневные события первой половины двадцатого века, пропущенные через душу писателя, мыслителя, философа, глубоко любящего свою родину и людей. Да, слово «любовь» пронизывает все дневники Пришвина, оно для него главное слово, а любовью наполнена вся его жизнь. Это не только любовь к родине, к родной природе, но и стремление найти добрый отклик в душе человека, найти в нём друга, полюбить его. Мой дед, талдомский поэт Иван Сергеевич Романов, подружившийся с Пришвиным в 1923 году, через год после приезда писателя в Талдомский район. В 1925 году Пришвин уехал из Талдомского района, навсегда покинул «Журавлиную родину», как впоследствии он назвал эти места.
 
        Пришвин уехал из Талдомского края, но переписка у него с моим дедом продолжалась и окончилась только в 1940 году. Я не знаю почему она прекратилась. Помню только, что через много лет после смерти дедушки, мама рассказывала мне об одном его письме Пришвину, написанном в 1940 году и об ответе на него Михаила Михайловича. В этом письме дедушка спрашивал Пришвина о причинах его развода с женой Ефросиньей Павловной Смогалёвой. В ответ Михаил Михайлович предложил деду читать его поэму «Фацелия». Надо понять, каким образом «Фацелия» связана с резкой переменой в судьбе Михаила Михайловича. Когда Пришвин жил в Талдомском крае, он много раз приглашал моего дедушку в гости. Они  встречались не раз семьями и дед хорошо относился к его жене. Пришвин женился на Ефросинье Павловне в 1903 году, а в 1906 и в 1909 году у них родились сыновья Лев и Пётр. Женитьбе Михаила Михайловича предшествовала его неудавшаяся любовь к Варваре Петровне Измалковой, встретившейся ему в Париже в 1902 год. Сложившиеся обстоятельства не позволили Пришвину быть вместе со своей любимой Варей. Душевная боль, невесёлые мысли заставили его искать выход из этого состояния. Пришвин решает уехать подальше, чтобы смягчить страдания, забыться на природе.
 
        Но душевная боль продолжалась и Михаил Михайлович в 1903 году» сходится с хорошей женщиной-крестьянкой. Первые годы совместной жизни всё у них было хорошо, но с каждым новым годом Пришвин понимал, что Ефросинья Павловна не тот любимый человек, которого он искал. Постепенно она превратилась, как Пришвин писал в дневниках, в «злейшую Ксантиппу». Но прежде, чем продолжить эту тему, я хочу рассказать о происшедшей со мной в 2016 году интересной истории, связанной с моей поездкой  в Дом-музей М.М.Пришвина в Дунине, где я был уже раз девять до этой поездки. История эта требует подробного описания, поэтому привожу её полностью по тексту газеты:

     «В Интернете я случайно обнаружил публикацию знаменитого музыканта и просветителя Михаила Казиника: он восхищался личностью своего преподавателя в консерватории Бориса Яковлевича Магалифа. О нём написано в большой статье Владимира Лившица, которая называется «Он и в жизни был Актёром Актёрычем». В первой части статьи описывается трагическая судьба Бориса Яковлевича, который в 1937 году был репрессирован и расстрелян. Отца звали Яков Мареевич Магалиф, он спас все вещи Пришвина при переезде его из Ельца в Москву в 1920 году.

        Яков Магалиф в то время работал бухгалтером РОСТА (Российского телеграфного агентства). На узловой железнодорожной станции около Орла матросы из заградительного отряда отобрали у Пришвина тюки с вещами, рукописями и книгами. Пришвин бросился к начальнику отряда, тот пригрозил ему арестом, но вслед за Пришвиным к начальнику вошёл человек и сказал: «Немедленно верните этому гражданину вещи». В ответ на требование тот спросил: «Кто ты есть, что можешь мне приказывать?». «Я Магалиф», - тихо и внятно ответил человек. Матрос извинился, и вещи Пришвину вернули. Пришвин спросил у своего спасителя, что за мощное учреждение этот Магалиф и почему упоминание о нём так ошеломляюще действует на заградительные отряды?. Человек ответил, что это не учреждение, а его фамилия, и она иногда помогает. Видимо, командир заградительного отряда подумал, что МАГАЛИФ – это сокращённое название какой-то важной организации.
 
       Яков Мареевич Магалиф был классный специалист, и его быстро повышали по службе, в 1926 году назначили управляющим делами и атташе советского посольства в Берлине, а в 1937 году был обвинён в шпионаже. Пришвин об этом человеке в дневниках не пишет, а вспоминает какого-то Магалифа, брату которого он помог. В указателе фамилий дневника Пришвина 1920 года написано: «Магалиф Борис Исаевич (род 1863?...). Но это уже какой-то другой Магалиф. Ответы на неожиданно возникшие вопросы, связанные с таинственными Магалифами, я надеялся получить в Дунине».

       Поездка в Дунино состоялась 25 августа 2016 года. О ней я подробно рассказал в цитируемой статье. Но узнать что-то о Магалифе в Дунине мне не удалось. Цитирую мою статью: «На мой вопрос о Магалифе в музее не ответили, посоветовали обратиться к публикатору дневников Пришвина Яне Зиновьевне Гришиной. Её в тот день в музее не было, и я позвонил ей по приезде домой». И последняя цитата из этой моей статьи: «На другой день я позвонил в Москву Гришиной и спросил её о Магалифе. Яна Зиновьевна сказала, что недавно в Дунино из США приезжал внук Якова Мареевича  Магалифа – композитор Евгений Магалиф, который рассказал историю своей многочисленной семьи. Оказалось, что Борис Исаевич Магалиф указан в дневнике 1920 года ошибочно и скоро в продаже появится новое издание с исправленной ошибкой и комментариями Гришиной. Яков Мареевич  Магалиф спас только одно ружьё Пришвина, а тюки с дневниками, одеждой и посудой Пришвин благополучно довёз, написав на них слово «фольклор». Эту историю Пришвин описал в 1928 году в рассказе «Охота за счастьем».

        Но вернёмся к предыдущей теме. В чём тайна Фацелии? Ответ на этот вопрос я продолжаю искать до сих пор. Первый рассказ об этом таинственном, волшебном цветке я нашёл в дневнике Пришвина за 1 Марта 1916 года. Рассказ так и называется - «Фацелия». Привожу его с небольшими сокращениями: «Ехали мы с агрономом Зубрилиным осматривать клевера в Волоколамском уезде. Агроном Зубрилин, толстый и на вид жизнерадостный человек восхищённо показывал мне клевера – цветущие, душистые…

… И вдруг среди красного клевера показалось небольшое лиловое поле фацелии – медоносной травы. Странный цвет в наших полях… (пчеловоды… липовый сад).
     Неожиданно спросил меня Зубрилин: «Сколько вам лет?». Я сказал. И он продолжает:  «Теперь уже кончено: о н а…»
      И вдруг    зарыдал.   Мы остановили лошадей.   Он всё продолжал рыдать. Сбегал кучер за водой. Он выпил, оправился и стал говорить о какой-то сенокосилке новой конструкции.
      Так это и кончилось, и прошло,  и тайна этого толстого семейного человека, который хорошо устроился, чуть-чуть приворовывал, исчезла и осталась на лиловом поле фацелии среди душистых клеверов с их сладким запахом».

      О Фацелии –своей мечте, Пришвин по-настоящему вспомнил в 1940 году, когда впервые опубликовал поэму с таким названием. В этой лирико-философской поэме писатель путём ассоциативного мышления, глубокой связи переживаний своей души с природными явлениями говорит о любви, о счастье, радости, творчестве. Вспышка первой любви в душе Пришвина привела его к активному поиску себя, к творчеству: в природе он стал видеть то, что никогда не замечал. Увиденные им таинственные, удивительные картины он сразу же фиксировал в своём сознании, переносил на бумагу и на фотоплёнку. «Фацелия» - настоящая симфоническая поэма. Читая вслух каждую её миниатюру, я слышу чудесную музыку души Пришвина и она наполняет мою душу. Поэтический образ каждого слова настолько сильный, что он затрагивает своей красотой целиком моё сознание и остаётся со мной навсегда. В миниатюре «Фацелии» «Эолова арфа», читая её, внутри себя я чувствую, слышу чудесную, музыку этого божественного инструмента. Струны эоловой арфы, названной в честь повелителя ветров Эола, звучат от воздействия струй ветра. Привожу полностью эту миниатюру: «Повислые под кручей частые длинные корни деревьев теперь под тёмными сводами берега превратились в сосульки и, нарастая больше и больше, достигли воды. И когда ветерок, даже самый ласковый весенний, волновал воду и маленькие волны достигали под кручей концов сосулек, то волновали их, они качались, стуча друг о друга, звенели, и этот звук был первый звук весны, эолова арфа». Волшебную музыку эоловой арфы я слышал 21 октября 2006 года, когда был на экскурсии в Пятигорске. Эолова арфа установлена там на горе, на крыше – куполе  старинной с колоннами беседки.
 
       Читая дневники Пришвина за 1940 год, день за днём, можно проследить, какие мысли были в его душе, когда он решил окончательно прекратить связь с женой – развестись с Ефросиньей Павловной. Постепенно становится понятно, что Фацелия, которую искал Михаил Михайлович всю жизнь, это Валерия Дмитриевна Лебедева, с которой впервые он встретился 16 января 1940 года. Её рекомендовали Пришвину как журналиста, способную ему помочь привести в порядок его архивы, многочисленные дневниковые записи на протяжении тридцати пяти лет. В судьбе Валерии Дмитриевны было много тяжёлых событий: её отец был арестован, оклеветан и расстрелян, такая же участь выпала на долю её любимого человека, а сама она два раза незаконно отбывала наказания в ссылках, в лагерях.

       25 Января 1940 года Пришвин записывает в своём дневнике: «…Валерия Дмитриевна Лебедева. Я ей признался в чувстве своём, которого страшусь, прямо спросил:
      - А если влюблюсь?
      И она мне спокойно ответила: - Всё зависит от формы выражения и от того человека, к которому это чувство направлено, человек должен быть умный. …Мы с ней пробеседовали без умолку с 4 ч. до 11 в.    Валерия Дмитриевна быстро включилась в работу с рукописями, записными книжками,  дневниками Пришвина.  21 февраля 1940 года Михаил Михайлович записал в своём дневнике: «…Валерия открыла в дневниках нового Пришвина. Это произошло так  неожиданно. Она остановила трещотку машинки и вдруг сказала:
     - А вы, оказывается, вовсе не такой глупый, как я думала.    И принялась читать, и я дивился, узнавал в её словах нового писателя.
     Как же это странно, что я не зная её, а только обращаясь к неведомому другу, писал её мыслями, её словами, её чувствами. Как будто оба мы, настрадавшиеся в напрасном ожидании друг друга до последней степени напряжения, встретились…».

      Через три дня после этого, 24 февраля, Пришвин написал в дневнике: «…Настоящим писателем я стал впервые, потому что я впервые узнал, для чего я писал. И может быть в этом я единственный: все другие писатели отдают себя и ничего не получают кроме глупой славы. Я же своим писанием, своей песней привлекал к себе не славу, а любовь (человека). Таких счастливых писателей никогда не было на свете. Никто из них в мои годы не мог воскликнуть от чистого сердца, от радости переполняющей душу: Люблю и да будет воля Твоя…».

      Прошло немногим более месяца со дня знакомства Пришвина с Валерией Дмитриевной. С каждым днем он всё более убеждался, что нашёл настоящую любовь – свою Фацелию. На протяжении последних дней он работал интенсивно над задуманным произведением «Фацелия».
     1 марта 1940 года Пришвин написал в дневнике: «Написал для серии «Фацелия» рассказ «Любовь», может быть самое замечательное из всего, что я написал…». День за днём в дневниках писателя появляются записанные им нелёгкие мысли, душевные переживания в связи с возникшей у него настоящей любовью. Тяжело ему было объясняться со своей семьёй.

    30 марта 1940 года в своём дневнике Пришвин написал: «Сегодня Ляля наконец-то поверила в меня и написала мне об этом, что поверила, и на этом основании предлагает теперь строить дом для нашей брачной жизни. «Прими же теперь, - пишет она, - мою веру, как раньше принял любовь, и с этого дня я считаю себя твоей женой». Так что на моё предложение брачного договора она ответила согласием через десять дней…». Дальше он пишет: «…Она не могла полюбить никого после Олега, потому что не находила никого себе равного. Только меня она познала, как равного, и полюбила «навсегда и до конца». Основа любви нашей – равенство». Вскоре, 1 апреля, появилась такая запись в дневнике Михаила Михайловича: «…Весь этот последний период нашего замечательного и быстрого романа будет называться Война за Валерию…». Пришвин пишет в дневнике, что за свои чувства, любовь ему приходится сражаться как на войне. Дневник за 5 апреля 1940 года начинается так: «Загорск. Складываю вещи, налаживаю машину, увожу «Жень-шень», покидаю Загорск, семью, быть может, навсегда…». А на следующий день он написал:

 «… В 4 д. приехал на «Мазае» в Москву. Завтра узнать в ЗАГСе технику развода и сроки выполнения, после того командировать П.А. в Талдом добыть удостоверение о браке 1923 или 1924 г…». Эта запись объяснила мне, что Пришвин с Ефросиньей Павловной свой брак на протяжении двадцати лет не регистрировали. Мне приятно, что регистрация брака произошла как раз в талдомский период жизни Михаила Михайловича. Видимо, какие-то обстоятельства помешали официально зарегистрироваться до тех пор. В дневниках за апрель май 1940 года часто встречаются слова: «Борьба за Валерию», «испытание любовью». 5 мая он записывает: «Утром сходили в ЗАГС, и я подал заявление о разводе…». Этот ЗАГС был в Москве.

      Потрясением для меня было то, что в начале августа 2020 года нашёл в интернете запись голоса Михаила Михайловича Пришвина. Я слушал неспешный рассказ писателя и испытывал необыкновенную радость в душе. Мне казалось, что Пришвин сидит у меня дома и рассказывает мне, для меня, чудесную, удивительную историю из своей жизни. Рассказ называется «Мои тетрадки». И ещё одну запись голоса Пришвина я нашёл в интернете. Она называется «Из дневниковых записок «Лесная капель» - «Старый гриб». Пришвин Михаил. Читает автор». В дневнике за 29 ноября 1940 года Пришвин написал: «…В 7 ; выступал по радио с новым рассказом «Мои тетрадки», «Лада» и «Гость». Успех полный и такое чувство, будто или помылся, или побрился хорошо выправленной бритвой…». В интернете я нашёл и кинокадры: документальный фильм о Михаиле Пришвине «Я встаю в предрассветный час». в его кабинете за печатанием текста на машинке и на природе с ружьём и собаками. Фильм выпущен в 1973 году, к 100-летию со дня рождения Пришвина. Ещё в интернете есть фильм «Пришвин кинохроника». Он снят в дни 75-летия писателя. Там среди прочих кинокадров с Пришвиным показано его торжественное  юбилейное чествование. Образ писателя при просмотре фильмов ожил перед моими глазами.

    В дневниках Пришвин очень много пишет о поэзии. Очень глубоко, философски мыслит этот удивительный писатель. Например, 14 декабря 1940 года Пришвин написал: «…Лучшее средство уничтожить поэзию – это заставить поэтов писать непосредственно на пользу государства, потому что существо поэзии направлено к спасению личности человека, а не типа его, рода, всяких групп, государств. Вот откуда и происходит вечная борьба поэта и лейтенанта…». На мой взгляд это точная характеристика настоящей поэзии, не лицемерно-угодливой, а отражающей состояние души человека. Ещё его запись в годы войны, 12 апреля 1943 года: «…Поэты, пойте во время войны о цветах и любви: люди будут знать, за что они умирают…».

     Дневники Пришвина начиная со дня знакомства его с Валерией Дмитриевной 16 января 1940 года и до последнего дня жизни писателя 16 января 1954 года – уникальный, интереснейший роман о их любви.
     О своей любви к родному языку, к Слову, очень хорошо Пришвин рассказал в дневнике за 23 января 1953 года: «…Многие меня спрашивают:
     - Как вы научились хорошо писать на родном языке?...
      - Тому, о чём вы спрашиваете, научиться нельзя: тут дело не в выучке, даже не в мастерстве, а скажу: в поведении. Дело было не в том, чтобы научиться, а в том, чтобы встретить свой родной язык  как друга, нужно было искать этой встречи… Не в мастерстве моя заслуга, а в поведении, в том, как страстно, как жадно метался я по родной земле в поисках друга, и когда нашёл его, то этот друг, оказалось, и был мой родной язык….».
    Михаил Михайлович Пришвин в своих дневниках ссылается на многих известных деятелей науки, культуры прошлого и своих современников.  Мне интересно читать эти его записи и использовать на своих встречах в Ногинском клубе любителей классической музыки и поэзии «Звучание». Готовясь к юбилеям Фёдора Ивановича Шаляпина, Осипа Эмильевича Мандельштама, Сергея Антоновича Клычкова, Ивана Сергеевича Романова, Марии Вениаминовны Юдиной и других поэтов, композиторов и музыкантов, я использовал дневниковые записи Пришвина.  Буду черпать и дальше мысли Пришвина из его записей в дневниках для углубления своих знаний и проведения занятий и встреч.

       Музыку Пришвин полюбил ещё в детстве. Валерия Дмитриевна Пришвина в своей книге «Путь к слову» рассказывает о периоде жизни Михаил Михайловича начиная с его рождения и заканчивая  годами Первой мировой войны. Она пишет в главе «Студенческие годы»: «В 1900 году Михаил Пришвин отправляется в Европу с твёрдой верой в высшее назначение западной культуры».  Далее Пришвина пишет: «В Германии тех лет студенту предоставлялась в начале обучения большая свобода в выборе лекций и факультетов, даже университетов в разных городах: так близко были они расположены друг от друга в маленькой стране. Пришвин не сразу определил свою специальность. Поначалу зимой полгода он учился в Берлине на биологическом отделении. Летом отправился в Иенский университет. Здесь открыла ему свои двери зелёная Германия, и он увидал поэтическое лицо суровой, как вначале показалось, страны.

        Тюрингские горы… Вартбург и зал Миннезингеров… Оживало овеянное фиолетовой дымкой таинственное средневековье. Впервые зазвучала для него музыка Вагнера. Михаил захвачен Вагнером, бывает на концертах знаменитого дирижёра Никиша несчётное количество раз. И песнь Вольфрама о вечерней звезде, и бунт Тангейзера за любовь на горе Венеры – всё это скоро войдёт в жизнь и реальные переживания молодого человека – будущего художника. На старости лет он запишет в дневнике: «В консерватории… Тридцать лет не слышанный Тангейзер открыл мне широкие горизонты жизни и в то же время, я, русский Михаил, был у себя. Как будто я сам шёл с пилигримами и бунтовал за радость жизни на горе Венеры. Так что выходило ясно как день: я недаром отдал юность свою Вагнеру».

       Тангейзер – символ душевного разлада, вековечной раздвоенности между чувственным миром и миром нравственного долга и высоких помыслов. И понятно, почему он стал столь значительным для Михаила. Ведь и перед ним стояла та же тема: соединить своё личное «хочется» с необходимым «надо», слить в единство в распадавшуюся на «плоть» и «дух» жизнь.  Творчество Вагнера, философское и эстетическое, созвучно было его личному поиску своего пути и тем революционно-общественным идеям, которыми жил Пришвин в юности». Через всю жизнь пронёс Пришвин любовь к музыке. Он её понимал глубоко и можно сказать, что его творчество это музыка, услышанная им в природе и переданная нам в его сочинениях. 9 октября 1928 года Пришвин написал в своём дневнике очень большой текст, в котором я нашёл его интересное рассуждение о творчестве и музыке: «… На искусство в своём происхождении, поэзию, а также на чистую науку я смотрю так, что «вдохновение» при творчестве их происходит от облегчённого в человеческих условиях ритма, которым сопровождается работа в природе. Там этот ритм – условие вращения тяжких миров, у нас –ритмический ход образов и мыслей. Если делать ежедневные записи движения в природе, то можно добиться слышания этого внутреннего природного ритма. По-моему, гений человека не огонь похитил с неба, а музыку, и направил её вначале к облегчению труда, а потом и самый труд сделал через это наслаждением: потому заниматься искусством, наукой и всяким трудом, на который более или менее распространяется её ритм, стало делом более или менее приятным…».
 
     В последние годы жизни Михаил Михайлович Пришвин  вместе с женой Валерией Дмитриевной стал чаще бывать на концертах в Московской консерватории.  5 апреля 1951 года Пришвин написал в дневнике: «Вчера слушали в консерватории Брамса, солистку Мар. Изр. Гинсбург (соседка), дирижёр Гаук…». Александр Васильевич Гаук – известный русский дирижёр, композитор, педагог. Мария Израилевна Гинсбург – пианистка, солистка Московской консерватории.
      Михаил Пришвин много раз встречался со знаменитым дирижёром Евгением Александровичем Мравинским, переписывался с ним.  Мравинский жил в Ленинграде, но и в Москву он приезжал часто как дирижёр. В Москве он не раз встречался с Пришвиным. Первая запись о Мравинском появилась в дневнике Пришвина 28 декабря 1948 года: «Золотой фонд. Звонил дирижёр Мравинский и, совсем не знакомый мне, выражал своё признание как писателю, сказал даже, что «Лесная капель» - его подподушечная книга. Такие читатели являются моим золотым фондом и даже больше, золотым без содержания лигатуры, и это ложится на душу как сама правда природы». Почти через месяц, 26 января 1949 года, Пришвин записывает в дневнике: «Постепенно захватывая душу мою в течение суток, обняла меня тоска и – мало того! Чего со мной никогда не бывало – скука. Вероятно, это сделала непрерывная жизнь на людях. Моё состояние было такое, будто я накануне тяжёлого заболевания. Каким счастьем казалась мне жизнь где-нибудь в Дунине, у себя в доме, без людей! Решил 28-го ехать в Москву, чтобы попасть 29-го на концерт Мравинского и потом с Лялей вернуться сюда».

       Дружба с Мравинским у Пришвина продолжается, хотя дирижёр был на 30 лет моложе писателя. 27 ноября 1949 года Пришвин пишет в дневнике: «Вчера первый раз после болезни вышел на свет, был на концерте Мравинского в консерватории. Исполняли честный выход Шостаковича, парадное сочинение придворного музыканта. Вначале сердце забилось, но потом перестало, и я честно выдержал до конца. .. Сегодня будет у меня Мравинский, мой читатель». В конце 1949 года, 11 декабря, Пришвин написал в дневнике: «Вчера в Консерватории слушали Мравинского: Брамс – 1-я симфония и Вагнер. 30 лет не слышанный Тангейзер открыл мне широкие горизонты жизни, и в то же время я, русский Михаил, был у себя: как будто это я сам и шёл с пилигримами и бунтовал за радость жизни на горе Венеры.  Так что выходило ясно как день: я  недаром отдал юность свою Вагнеру». О Мравинском Пришвин писал и в дневниках 1950 – 1951 годов и в последнем томе (1952 – 1954 годы в ). 30 ноября 1952 года он написал: «Евг. Алекс. Мравинский объявился в Москве, позвонил, и вечером мы слушали в консерватории Брамса. Он, как дирижёр, в своих приёмах так изменяется, что я в нём себя узнаю: тоже ведь и я в своих писаниях живу и расту непрерывно. Недаром же он так любит читать «Лесную капель»: наверно, у нас с ним есть какой-то общий секрет в творчестве. Скорее всего, этот секрет в полной и безраздельной отдаче жизни своей искусству». Последний раз о Мравинском Пришвин написал в дневнике 20 декабря 1953 года. Это ответ на письмо Евгения Александровича, отправленное Пришвину 14 декабря 1953 года. Жена Мравинского Александра Михайловна Вавилина-Мравинская моложе мужа на 25 лет. Она флейтистка, профессор Санкт-Петербургской консерватории.  К 100-летию с дня рождения мужа, а он скончался в январе 1988 года, она подготовила и опубликовала его дневники. Мравинский, как и Пришвин, на протяжении многих лет писал дневники. Александра Михайловна провела огромную работу, чтобы подготовить из архивов мужа печатный вариант дневников. Наконец, в 2004 году выпущена книга «Записки на память». В книге дневники Евгения Александровича Мравинского с 1918 по 1987 год, а также многочисленные фотографии из его жизни. Читать эту книгу можно в интернете. Из дневников узнаёшь всю глубину личности этого великого человека.
    
      Пришвин и его жена Валерия Дмитриевна дружили с великой пианисткой Марией Вениаминовной Юдиной. Правда, в дневниках Михаила Михайловича о их дружбе ничего не написано, есть скудные записи. 23 ноября 1950 года Пришвин записывает в дневнике: «…Были вечером на концерте Марии Вениаминовны Юдиной. Горы летящих золотых звуков, восхитительных абстракций наших человеческих печалей и радостей». В тетрадь с дневником вклеена программа концерта М.В. Юдиной в Большом зале Консерватории 23 ноября 1950 года.

     Валерия Дмитриевна Пришвина была ровесницей Юдиной и родились они рядом, первая – в Витебске, вторая – в Невеле. У обеих была тяжёлая судьба. Обе были глубоко религиозны. В дневниках Пришвина об их дружбе я не нашёл никаких записей. Но дружба была и, возможно, о ней есть какие-то публикации. Единственную небольшую публикацию по этой теме я нашёл в предисловии Валентина Курбатова к книге Валерии Пришвиной «Град невидимый». Привожу небольшую цитату из этого предисловия: «…Пока я читал рукопись Валерии Дмитриевны, в свет вышло литературное наследие великой пианистки М.В. Юдиной. Они сверстницы, судьба сводила их (Мария Вениаминовна по просьбе Валерии Дмитриевны играла над гробом Пришвина), и я могу представить радость их встреч и пламень бесед, потому что сейчас, смешав на минуту страницы их книг, не сразу разберёшь, где чья – так горячо обе с отрочества искали любви и знали, что она возможна только в Боге, так страстны были в философском исследовании мира (Мария Вениаминовна как собеседница Алексея Фёдоровича Лосева и Михаила Михайловича Бахтина, а Валерия Дмитриевна как друг Ивана Александровича Ильина, который намеревался готовить её в свои наследницы по кафедре философии Московского университета), так тверды в вере и одарены в творчестве…». В 1953 году поэт и писатель Борис Леонидович Пастернак часто бывал у Пришвина дома: они жили в одном подъезде в доме писателей в Лаврушинском переулке Москвы. В этот год Пастернак заканчивал писать свой роман «Доктор Живаго». В дневнике Пришвин пишет, что на завершение этой работы Пастернак «ушёл в подполье». Пастернак тоже дружил с Юдиной, переписывался с ней. Михаил Михайлович Пришвин в последний день своей жизни, 15 января 1954 года, записал в дневнике: «Деньки, вчера и сегодня (на солнце -15) играют чудесно, те самые деньки хорошие, когда вдруг опомнишься и почувствуешь себя здоровым». А на следующий день Пришвина не стало…  В день похорон Пришвина, 18 января 1954 года Пастернак написал Юдиной в письме: «Дорогая Мария Вениаминовна! … На гражданской панихиде по Пришвине кто-то превосходно играл Бетховена, Баха, Балакирева, очень необыкновенные раскаты арпеджий. Я думал, это вы, но человек из Пришвинского круга сказал, что нет, это не Юдина. Во всяком случае пианисту играть было, наверное, очень трудно, толпа стояла стеной, заслоняла ему свет и лишала его воздуха…». На это письмо Пастернака Юдина ответила через три дня. 21 января 1954 года она написала: «Дорогой Борис Леонидович! Спасибо за письмо! У гроба М.М. Пришвина, разумеется, играла я – по личной просьбе Валерии Дмитриевны. Кроме Баха, Моцарта и Бетховена – Бородин, а не Балакирев…».

       Михаил Михайлович Пришвин похоронен на Введенском кладбище в Москве, расположенном на Солдатской улице. Я был на этом кладбище несколько лет назад, отыскал могилу Пришвина, постоял у его памятника, созданного его другом, знаменитым скульптором Сергеем Тимофеевичем Конёнковым. Памятник создан по просьбе самого писателя: незадолго до своей кончины Пришвин выразил  такое желание Конёнкову. Памятник Пришвину – изваянная из камня величественная «Птица Сирин». Конёнков говорил: «Птица Сирин в древней русской мифологии – птица счастья. Когда я думал о памятнике поэту природы, то ясно представил себе: ведь каждая строка Пришвина вечно будет дарить людям счастье».

       Все дневники Михаила Михайловича Пришвина мои настольные книги. Постоянно я ухожу в глубину мыслей писателя и душа моя наполняется ярким светом, будто сам Пришвин делится со мной впечатлениями своей доброй души. Всё написанное им, конечно, это не только уникальное, превосходное, поэтическое описание природы, но и, а это главное, каждое его слово предназначено внимательному читателю. Пришвин – великий просветитель для каждого из нас. Творчество Пришвина – подарок  людям для их счастья на все времена. А свои дневники писатель особенно хорошо хранил, он знал, что это огромное духовное богатство для каждого человека будущих поколений.
 
         Знаменитый музыковед, культуролог и просветитель Михаил Семёнович Казиник в своей книге «Тайны гениев» пишет: «Гений – это тот, кто каждому следующему поколению необходим так же, как и предыдущему. Сверхгений – тот, кто следующему поколению нужен больше, чем предыдущему». Для нашего поколения, несомненно, Пришвин нужен больше, чем при его жизни, он сверхгений и его духовное наследие нужно глубоко изучать с раннего возраста.

  Валерий Иванов.  Ногинск.  3.01. 2021 г.