Обычный день необыкновенного детства рассказ

      

     Егорка открыл глаза от привычного звука, который он слышит каждый день на протяжении своих почти шести лет. Бабушка Ксения доставала ухватом чугунный горшок из печи. Егорка лежал под тёплым одеялом, напичканным куриными перьями, которые порой, проткнув ткань пододеяльника, больно кололись. В окошко, разукрашенное фантастическими ледяными рисунками, как в калейдоскопе, светило рыжее и холодное солнце, оставляя разноцветные блики на кухонном столе, который стоял возле окна. От щита печки, возле которой стояла его кровать, исходило тёплая благодать с которой не хотелось расставаться. Немножко полежав, Егорка шмыгнул из-под одеяла и выглянул из-за печи. Бабуля стояла слегка наклонившись вперёд и глаза её светились теплом, лицо её ласкал свет от разгоревшегося пламени в печи, она только что запихнула туда куль* , их ещё прошлой весной ей заготовил сосед. Заметив Егорку, бабушка расплылась в её милой улыбке, проснулся, внучок? Как спалось? Егорка прошлёпал своими босыми ножками к бабуле и обхватил её своими ручонками , уткнувшись носом в её длинную, шерстяную кофту, пропахшую дымом и хлевом, откуда она недавно вернулась, накормив их бурёнку и поросёнка Ваську. "Надевай штанишки, рубашку, умывайся и к столу", – ласково прошептала бабуля. Егорка по-детски, неуклюже, натянул на себя байковые штанишки, поверх которых надел шерстяные носочки, связанные бабулей перед Новым годом, накинул фланелевую рубашку, немножко помучившись с непослушными пуговицами и, гордый, что справился без бабулиной помощи, уселся на лавку, положив руки на стол. "Егор!", - строго сказала бабушка. Егор моментально убрал локти со стола, виновато взглянув на бабулю, которая тут же улыбнулась в ответ. Бабушка достала из шкафчика, висевшего рядом с рукомойником, большую глиняную кружку и налила в неё кипячёного молока из горшка, недавно вытянутого из печи. Молоко пахло чем-то очень вкусным и сладким. Сверху красовалась коричнево-золотистая пенка, которую Егорка сразу же зачерпнул ложкой. Она была необыкновенно вкусной . Бабушка поставила рядом только что испечённые блинчики. Принесла из сеней глиняный горшок с густой сметаной и положила из него сметану в чашечку, налив сверху черничного варенья, сваренного прошлым летом. Глаза у Егорки светились от счастья.
    Спустя некоторое время, что Егорка провёл сидя у окна, разглядывая замысловатые узоры на нем и пытаясь отломать кусочек узора от стекла, рыжее солнце поманило его на улицу. "Бабуль, можно на улицу?", - глядя бабуле в глаза, спросил Егорка. "Конечно, внучок" - улыбнувшись, ответила бабушка Ксения. Егорка быстро шмыгнул за печку и достал лежащий на горячих кирпичах свой любимый свитерок, связанный заботливыми руками бабушки. Тут же лежали положенные после вчерашней прогулки тёплые штанишки. Нырнув в эти нагретые горячими кирпичами одеяния, Егорка натянул на ноги свои любимые белые валеночки с чёрными кожаными нашивочками на пятках, которые по просьбе бабушки свалял их сосед дядя Клим.. Они были впору Егорке, очень лёгкие и тёплые. Стёганое пальтишко с воротником из какого-то меха уже помогала одевать заботливая бабушка. Она завязала верёвочки на шапке-ушанке, подняла воротник и завязала шарф под самые глаза, что всегда не нравилось Егорке, но спорить с бабушкой он не смел"Готов!", - бодро воскликнула бабуля и, надев на Егоркины ручки варежки, выпустила его во двор.    
    Свежий, морозный воздух, искрящийся мелкими сверкающими звёздочками, сразу наполнил детское настроение Егорки. Зима в этом году выдалась на славу. Весь декабрь шли обильные снегопады. Ветер нагнал в полях огромные волнистые барханы, которые переливались на солнце всеми цветами радуги и слепили глаза. Среди поля стояла одинокая берёзка, в тени которой летом Егорка любил поспать, пока бабушка с колхозницами из деревни дёргала лён и вязала его в снопы. Берёза переливалась ярким, жемчужным светом, от которого слезились глаза. За садом, укутанным густым слоем снега, у старого пруда стояла небольшая банька, к которой вела запорошенная свежим снегом тропинка. Егорка хоть и был маленький, но любил мыться в горячей бане и, как положено настоящим староверам, любил выбегать с полка прямо в сугроб и, подражая своему любимому папе, который с мамой каждые выходные приезжал из города, где они работали, растирался пушистым снегом и визжал от удовольствия, а затем пулей летел назад на полок. На голых ветках жасмина, стоящего прямо под окном, сидело три красногрудых, упитанных снегиря. Они внимательно наблюдали за действиями Егора, который, заметив их, уже было начал красться к ним. Они позволили ему сделать несколько шажков к ним и, приняв его за какого то хищника, нехотя улетели в деревню. Из хлева, заметённого под крышу снегом, раздавалось весёлое хрюканье поросёнка Васи и редкое мычание бурёнки. Егорка некоторое время соображал – чем бы ему сегодня заняться. Вчера он пол дня строил тоннель в сугробе за сараем, вход в который ночью замела вьюга. Она потрудилась и над расчищенным с таким трудом катком на маленьком пруду. Вдруг, внимание Егора привлекла лестница, подставленная к краю крыши хлева .Навьюженный за ночь под крышу снег, был продолжением снежной шапки самой крыши. Егор долго не думал, он быстрыми шажками подбежал к лестнице, завалившись по дороге несколько раз в сугроб, и, предвкушая какие-то детские мечты, преодолел первую жёрдочку, затем вторую, третью… и вот - гордый взгляд победителя с самой верхушки высочайшей крыши в мире. Не раздумывая ни секунды, он оттолкнулся и поехал вниз. Пушистый снег мигом залепил глаза и Егор даже не понял – как он очутился под слоем рыхлого снега, который был уже не только на лице, но и за шиворотом. Дух захватило. Некоторое мгновение Егор молчал, потом радостно завизжал и стал вырываться из снежного плена. Щёки горели на морозе. Егорке было весело и жарко. Он, как заведённый, вскарабкивался вверх на крышу и с визгом катился вниз, в рыхлую подушку снега, в которой уже образовалась воронка от его многократных падений.
   В очередной раз, сев на конёк крыши, с высоты его детского взора, он заметил лошадь, везущую сани, в которых сидели трое – дяденька и две тётеньки. Они ехали по дороге, ведущей к их дому. Егорка кубарем скатился с крыши и в мгновение ока оказался у ворот, которые никогда не закрывались в их двор. Огромный конь, с белыми от мороза усами и клубами густого пара из ноздрей, въехал к ним во двор. Бабушка Ксения выбежала навстречу к приехавшим. Пока эти трое, неуклюжие от своих больших одежд, слезали с саней, бабушка быстро шмыгнула в хлев и принесла охапку сена, которую бросила к ногам коня. Затем она пригласила приехавших в дом. Как то по-доброму лебезя пред ними, она улыбалась и было видно, что она очень рада их приезду. Первым в дом вошёл мужчина с длинной, рыжей бородой, за ним вошли две тётеньки в тулупах. В сенях они сбросили с себя тяжелые овчинные шубы, которые делали их большими и неуклюжими. Оказалось, они были совсем худенькими и приветливыми и почему то – в чёрных одеждах. У тётенек поверх головы были надеты большие чёрные платки, а дяденька, из-за его красивой рыжей бороды, был похож на дедушку Луку. Они зашли в дом и прошли в дальнюю комнату, где у восточной стены стояли иконы. Егорка быстро скинул с себя свои одёжки и тоже прошмыгнул туда. Он быстро устроился в углу под лавкой, за самопрялкой, уколовшись тоненькими иголочками, которые торчали из деревянной чесалки. Бабушка частенько брала из мешка, стоявшего в чулане, овечью шерсть, состриженную ещё летом с овечек, клала пясточку на одну из таких досчечек, а второй расчёсывала эту шерсть, превращая её в мохнатые комки, которые складывала в другой мешок. Другими вечерами она брала расчёсанную шерсть и, скручивая её,  наматывала на самопрялку, делая шерстяную нить из которой потом вязала носки и свитера. Съёжившись от боли, Егорка сморщился, но промолчал, наблюдая, как батюшка налаживал лампадку у иконы и зажигал свечи. Потом, на удивление Егора, они запели. И, хотя Егор почти ничего не понял из слов той песни, в его душу полилась какая-то благодать. Они пели, крестились и кланялись. Через некоторое время в комнате стало тихо. Повернувшись , батюшка сказал – с Рождеством Христовым и быстрым шагом они направились в сени, где висели их шубы. Бабушка, поблагодарив их и с почтением поклонившись им в пояс, проводила до саней.
   Егор, по быстрому накинув на себя все свои одёжки, тоже выкатился на улицу. Ему так хотелось прокатиться в этих огромных санях, которые заворожили его звуком хрустящего снега под их полозьями. Он смотрел на батюшку такими детскими глазами, полными мольбы о разрешении сесть в сани. Батюшка, снисходительно улыбнувшись, сказал – прыгай, малец в сани. Подмигнув бабушке, мол – недалеко, пусть прокатится. Бабушка утвердительно кивнула головой. Сердце Егорки было готово вырваться наружу от счастья. Он впервые в жизни поедет на санях. Батюшка умело развернул сани во дворе и, кивнув головой в знак прощания, выехал со двора.
   Уже вечерело. Морозец щипал розовые от счастья щёки Егора. Лошадка весело кивала головой в такт своей походке. Батюшка, посмотрев на Егорку, дал ему вожжи и сразу же стал для мальчишки самым близким человеком. Егорка важно дёрнул вожжами, отчего лошадка немножко оживилась и сделал пару шагов в более быстром темпе, но поняв, что от неё большего не требуют, опять перешла на привычный ход.
До соседнего дома было примерно пол километра, которые для Егора стали самым счастливым путём в его жизни. Немного не доехав до соседей, батюшка притормозил коня и высадил  Егорку. Полные счастья глаза мальчугана сияли детской благодарностью. Спасибо большое. До свидания, промолвил Егорка и вприпрыжку помчался назад по колее от саней к своему дому, где у ворот ждала его милая бабушка.
• * Куль – нарубленные одним размером ветки деревьев и связанные проволокой.
использовались в русских печах

15.01.2021.
Валерий Ефремов