Письмо Чехова жене Ольге Книппер

 «Какая, дуся, ты собака –
Всё не дождусь тебя никак!» -
Писал ей Чехов. Но, однако,
У дуси нынче был аншлаг.

«А в Ялте ясная погода,
И только ветер шляпу рвёт.
Я жду тебя уже два года…»
Здесь за два года – каждый год.

«Опять сегодня ты мне снилась.
Люблю тебя, хоть палкой кинь.
Когда ты сменишь гнев на милость?» -
Он дусе вынес все мозги.

«Люблю тебя до ошаленья,
Почти что в обморок упав» -
Писал ей Чехов. К сожаленью,
В Крыму сломался телеграф.

«Мы здесь оторваны от мира.
Лягушки прыгают в саду,
И крокодилы. Очень сыро,
Никак калоши не найду.

Всё съел, что клала ты в корзинку,
И на обед остался шиш.
Возиться в кухне с керосинкой
Мешает всё-таки престиж.

Такая, дусь, моя планида…
Опять на улице свежо.
Кухарку нанял, дура с виду,
Зато готовит хорошо.

Здесь без тебя неинтересно,
Хоть и пишу, забавы для,
Но без тебя, признаюсь честно,
Я чёрств, как крымская земля.

В делах идёт всё кое-кака,
Вот, слава богу, день прошел,
Моя приятная собака…
Ты есть – и это хорошо.

Народ здесь не литературный,
И с ними тускло говорить.
Бальмонт вот написал недурно.
Со скуки бороду что ль сбрить?

Жизнь не идёт здесь, а влачится,
Не слышно сплетен из Москвы.
Актрисик, лютая волчица,
Мой ангел, как живёте вы?

Я злюсь, завидую той крысе,
Под вашей сценой что сидит,
И каждый день пишу актрисе,
И потерял весь аппетит.

На завтрак съел один анчоус…
Здесь море, воздух, солнца свет…
Но это всё лишь только соус –
К чему он, если мяса нет.

Здесь пустота, кусают мухи,
И, чтоб с тобой поговорить,
Я пять рублей бы дал со скуки,
И даже восемь, может быть.

В мозгу рассветом ранним брезжит…
Сказал бы, а писать нельзя.
Куда ни ткнусь – пейзажи те же.
Такая, дусь, моя стезя.

Я без тебя здесь, как в пустыне –
Мне дозволяется хандрить.
Пишу сейчас, а кофе стынет…
Да что об этом говорить.

С утра опять похолодало –
Здесь холод дует из Москвы.
Ты хоть бы фото мне прислала,
Змея большая – вот кто вы.

Кругом здесь всё однообразно,
Землетрясений даже нет.
Отсюда грустные рассказы…
Пришли мне, дусик, свой портрет.

Пришли мне фото, мой зубастый,
Прислал и я бы, только тут
Снимают очень даже часто,
Но фотографий не дают.

Какая, дуся, ты дурёха,
Что заставляешь долго ждать.
Ты вспоминай меня немного –
Хотя б, когда ложишься спать.

Спокойно спите, будьте здравы,
Пускай Господь вас сохранит.
А если спать не даст вдруг слава –
Ты мне, мой ангел, позвони.

Ведь я не пьянь и не мотыга,
Кальсоны тёплые ношу,
И, может быть, я даже книгу
Тебе к столетью напишу.

Куприн в тебя влюбился тоже -
Не помешает, ну и пусть.
Тобою, дусик мой хороший,
Почти как Родиной горжусь.

Мне здесь без вашего искусства
Тюрьмою кажется курорт.
Здесь у меня такое чувство,
Как будто выброшен за борт.

Пиши мне, только подлиннее,
Милюся дуся, не хандри.
Худее стала иль полнее?
Как там играешь? Ой, смотри!

Сегодня, дуся, я в ударе…
Тебя не видеть – это боль.
Я написал тебе сценарий:
Десятку дашь – получишь роль.

Держать актрисок надо строго,
А не писать им каждый час.
Вот попишу ещё немного –
И буду ждать письма от вас.

Театр я лично вовсе брошу,
Здесь так тепло, миндаль в цвету.
Моя актриска, ангел, лошадь –
Я жду тебя, имей в виду.

Дождей всё нет, деревья сохнут,
Тоска, как будто в сердце нож.
Я без тебя от скуки сдохну…
Здесь каждый день одно и тож.

Моей души эксплуататор –
Тебе сто писем я послал.
По мне проехал будто трактор,
Когда письмо твоё читал.

Собака, дуся, замухрыша,
Ты помни и мотай на ус,
Что так по дусе едет крыша –
Я даже сам себя боюсь.

Я даже не могу работать,
Готов подушку укусить…
Здесь Немирович был в субботу,
Он два рубля зашёл спросить.

О, драгоценная актриса!
Пиши мне, иль я утоплюсь.
Напьюсь нарзана и кумыса,
На сколопендре здесь женюсь.

Итак, увидимся, мой клопик –
Ещё успею надоесть.
Целую руки, щеки, лобик –
Раз пять, а может, даже шесть.

Шлю миллион вам пожеланий,
Целую в правый вас висок,
И в левый, в обе ваши длани,
И в тот, где вы прошли, песок.

Моя бабуся, если хочешь,
То можешь выслать мне конфет.
Пришли с оказией до ночи.
А мыла, кстати, тоже нет.

Я без тебя сижу балбесом,
Пора касторку принимать.
Вот напишу такую пьесу,
Такую роль, ядрена мать…

Уже пишу, боюсь лишь сглазить.
Компрессов больше не кладу.
Здесь вообще, как в Малой Азии:
Сюжетов тьма, цветы в саду…

Я написал четыре акта,
Вся пьеса кончена уже.
И в ней живые люди, правда.
Но что-то муторно в душе.

Мне б водевильчик поглупее
Тебе хотелось написать…
Я напишу ещё, успею –
Пока не кончилась тетрадь.

Прости, что я поставил кляксу.
Тебя лишь вспомню – весь дрожу.
Сейчас возьму, на ужас Марксу
Томов пятнадцать напишу.

А про вампиров, если, скажем,
Придумать пьесу – как ты, дусь?
Ведь эту роль тебе навяжут –
Без пьесы лучше обойдусь.

Спасите, с неба херувимы!
А вот они – уже летят!
Целую в щеки, в шею, в спину –
Да так, что косточки хрустят.

Не пью и кланяюсь вам низко,
До дна колодца достаю.
Моя любимая актриска,
Примите исповедь мою.

Приеду – буду, кроме шуток,
(Но только ты меня встречай)
Держать в объятьях трое суток…
Не знаю, правда, как пить чай.

Люби меня хоть на копейку,
А я отвечу на пятак.
Никто не сможет так же крепко,
Как я, обнять тебя – вот так.

Уже покрыта Ялта снегом,
Кухарка варит хорошо.
А Немирович в Ниццу съехал,
Мы там увидимся ужо.

…Писал с расстройствами желудка –
Как будто сердце в нём стучит…
Коль что не так – то за минутку
Исправим, дуся, не ворчи.

Кричали дамы «браво» хором,
От них я спрятался в кустах.
Был обцелован режиссёром
С слезами счастья на глазах.

Ты слушай иеромонаха –
Пиши мне, дуся, не забудь!
Хоть неплоха твоя рубаха –
Но чёрт возьми, какая грудь!

На Черном море снова буря –
Ты подняла её опять.
Я третий день температурю
И не могу спокойно спать.

Бабуня, скушай комплиментик!
Тебя не можно не любить.
Писать тебе готов я этак
Годков 15, может быть…»