Квартира 151

«Как же легко друг друга ненавидеть.
И лжи придумывать слова
И в людях лишь врагов увидеть
И мысленно желать всем зла!»

Самое запоминающееся событие Падения — это, конечно же, та самая трансляция по ТВ. Снова и снова я вспоминаю эти короткие строки оставшегося неизвестным автора, вдруг появившиеся на экранах телевизоров в каждом доме, и в виде СМС-сообщений пришедшие на мобильные телефоны по всей стране в момент несанкционированной активации системы оповещения о ядерной угрозе (несанкционированной, всё верно, склоняюсь к тому, что произошло это после её взлома, как рассказывал уважаемый Сергей Игоревич Майстренко, тогдашний руководитель одной известной радиостанции, а не в результате получения легитимного доступа.

В те дни на это мало кто обратил внимание, но лично я, думая об авторе этого послания, представляю себе представителя молодежи тех лет, наполненного комплексами и страхами "страдальца" ("страдалицу"), изнеженных, накрепко привязанных к виртуальной вселенной, будь то игры, всевозможные электронные девайсы, аниме и прочие скучные штуки, слабых не только телом, но и духом... Вместо истинной любви вкушающих суррогат виртуальных чувств, и неспособных порой преодолеть смущение и замкнутость и ощущающих тень - как казалось тогда - неминуемой гибели духа и тела. И я думаю, что он нашел в себе силы высказать все самое важное, вложив в это короткое сообщение свою душу и всей силой желая прекращения насилия в отношении мирных протестующих!

Я знаю, вы читаете эти грустые строки - и улыбаетесь, ощущая новых себя, зная, что Освобождение преобразило вас и вы преображаете весь мир вокруг - долгие годы тоски, мыслей о смерти и ошущения бессмысленности бытия прошли и теперь каждая секунда вашей жизни и жизни всех вокруг наполнена смыслом и любовью, заставляя людей улыбаться и порой плакать от счастья и осознания полноты бытия! Да, вне всякого сомнения, вы творцы вашей Новой Родины и новой эпохи и без вас у нас бы ничего не получилось! Вы знаете, как трудна была эта победа и не позволяете злу взяться за свои темные делишки. Вы просто невероятны!

Сергей Игоревич, возвращаясь к тем событиям, сыграл решающую роль в временном отключении главных пропагандистких рупоров - ряда федеральных каналов и радиостанций.) Следует отметить, что и до появления этих строчек в радиоэфире, на определенных частотах также транслировались следующие пропагандистские призывы и сообщения в духе тогдашних «патриотов»: «Палачи хотят уничтожить нашу родину, оставайтесь дома!», «Нет приказам самозванцев!», «Не слушайтесь провокаторов!», «Остановите разрушение нашего общего дома!», «Не дайте Родине пасть!» и т. д., в произвольном порядке.

А ещё эти сообщения приходили на мессенджеры сотен тысяч, а то и миллионов жителей N, с различных неизвестных, автоматически сгенерированных номеров. С нами на улицах были тысячи и тысячи уставших от произвола, но "власть" для картинки пыталась создать иллюзию "голоса народа". Почитайте статьи на "НетФейкам", там есть подробный разбор всей этой самодеятельности. Я тогда был в редакции и мы просто записывали это на видео, на бумагу - делали заметки, регистрировали всё что видели в тот день.

Но что же происходило там, в «обители патриотизма», в Правительстве, если ни в тот день, ни потом (!) никто из властей больше не вышел и не выступил со словами к народу, никто не призвал бороться и защищать их так называемую «Родину»..? Конечно, ведь все правительство хитрые протестующие "отравили" невропаралитическим газом! Не буду повторяться - эту выдумку мы подробно разбирали в статьях на "НетФейкам". Они вводили танки, а мы гуляли с фонариками и цветами. Ведь мы все знаем, что не было никакой Родины, были народы и народности, загнанные в кабалу федерации, были девушки-репортеры и десятков других изданий и порталов и послы наших друзей, поддерживающих стран, в крови, избитые и пытающиеся дышать после атаки слезоточивым газом в метро и на крупнейших площадях и были мы, гордо развернувшие тогда знамя новой Страны будущего!

«Угол Падения. Шаг к новым возможностям и потенциалу». Воспоминания и заметки Андрея Билецкого, почетного главного редактора газеты «Новая эра».

Сергей Иванов, без пяти минут старший сержант Департамента патрульной полиции по району Светломилово, взглянул на обложку только вчера купленной, новенькой книги, перевернул и посмотрел на название издательства на задней обложке:

"Изд-во Центра юридических ресурсов при Академии независимой журналистики Северного партнерства «Новая весна»... В рамках программы Фонда правительства... Издано при финансовой поддержке посольства..."

Сергей засунул её в нишу на задней дверце автомобиля - скупой свет в салоне патрульного кроссовера не позволял читать долго - а обязывают всех, даже возглавляющего местный Департамент Прокопенко, который сейчас вальяжно развалился в водительском сиденье и поглядывает по сторонам. В конце месяца каждого сотрудника ждет простенький тест на знание прочитанного, и через некоторое время, иногда на следующий день, в библиотеку поступает новая книга, которую нужно прочесть и запомнить представленные в ней тезисы.

"Обработка мозгов" – так как-то сказал отец Сергея и не ошибся.

Но не приведи Господь сказать это здесь, при Прокопенко... Тогда уж точно останешься здесь, в этом когда-то обычном районе города, одном из нескольких, превращенных в гетто для несогласных.

Все цивилизованно и в рамках закона, без заборов и колючей проволоки: после Падения переформатированные органы правопорядка занялись поиском "виновных" в массовых беспорядках и разрушениях, но так им пришлось бы упрятать за решетку почти все население страны, и они воспользовались опытом "уважаемых партнеров" новой власти из-за рубежа.

Тех же, кто громил магазины, офисы и прочую инфраструктуру, мародеров, воров, убийц, забивавших полицейских и даже обычных людей, наградили и даже продвинули на определенные должности.

После самого Падения, после и особенно после запуска системы Квант-А, полностью подчинившей себе не только всю документацию о человеке, но и их активность в Сети путем внедрения единого цифрового отпечатка каждого человека, многих стали "вызывать" – бывших силовиков, милиционеров и просто "неблагонадежных" людей, которых считали опасными для новой власти, журналистов, блоггеров, студентов, всех, кто так или иначе проявлял свободомыслие – для этого новая система и была нужна, помогая обрабатывать материалы в социальных сетях и электронную почту сотен тысяч людей.

"Предателей" ставили перед выбором – суд, потеря работы, арест имущества и клеймо русофила, или, по ставшему популярным словечку какого-то французского исследователя прошлых лет, адепта "Russophilie". А потом – конец. Пытали лишь самых "вкусных", идейных и стойких, пережевывая муки "бывших палачей" на ставших широко популярными телешоу, а остальные просто медленно гнили в набитых битком тюрьмах.

В самом лучшем случае человек объявлялся приверженцем федерации и старой власти и его ждала ссылка в определенные районы, выделенные в каждом городе, которые контролирует полиция и специальные службы. Учитывая тотальный контроль в Сети и удручающее финансово-экономическое положение в стране, соглашались многие - все же так лучше, чем бомжевать, как думалось порой. Каждый, воспротивившийся Падению, считается практически преступником, а тут дают шанс, вселиться в неплохое жилье, и никаких проблем не должно быть, с работы не уволят, как тут не согласиться..?

Власть, кроме того, незаметно превратила эти районы в эдакие "Гарлемы", перенеся часть важной инфраструктуры, намеренно, уже не один год, оставляя все здания и дома во власти непогоды, ничего не ремонтируя, и даже здесь следя за многими, но те, кто не хотел жить под незримым контролем, считали, что им повезло — до определенного момента.

...А снаружи – холодный октябрьский дождь, приглушенно стучащий по крыше машины, ночь и очередной патруль... Сергей украдкой зевнул и посмотрел на Тимура, уничтожавшего на экране смартфона шарики, по три в ряд. Этот вообще зеленый, не знает ничего и все принимает за чистую монету. Не успел он повидать мир до Падения, да и был ли он таким идеальным..? По крайней мере, тогда еще была возможность что-то изменить, а сейчас...

А что сейчас? Чего тебе захотелось? Оказаться здесь и лишиться последнего, не только став изгоем для общества, но и разлучившись с семьей?

Внутри зашевелился панический страх, почти как в то утро, когда он пришел в отдел устроиться заново, но Сергей загнал его поглубже. Тогда они так и не узнали, кем он был до Падения, ведь все его знакомые тех лет или убежали отсюда за рубеж, или скитаются по улицам, или уже мертвы. А документы... А вот с ними ему помогли, и теперь "Квант" ничего, ничегошеньки не знает о его прошлом. Для него он просто механик автосервиса, в те дни оставшийся без работы и подавшийся в органы. Не время для размышлений, надо быть осторожным, помалкивать, помалкивать... Мысли, к счастью, власть еще не научилась читать.

– Иванов..! – А? Тимур даже подскочил на сиденье и уронил телефон себе под ноги. -Городецкий! – Прокопенко, как было видно в зеркало заднего вида, поморщился, заметив неуклюжесть новичка – еще не очень-то доверяет ему.

Прокопенко явно кого-то увидел снаружи и в голосе сквозила некая хищная остервенелость. Пойманных в гетто, в комендантский час или по другому поводу, Прокопенко с какой-то садисткой радостью избивает в подвале или в кабинете для допросов. Сергея внутренне передернуло от омерзения - как и всегда, когда он слышал в голосе главы эти интонации. Но за это его и любит начальство свыше - садист, верно служащий и наводящий страх на жителей этого района.

- На детской площадке кто-то лежит, проверь его! Пошевеливайся!

Сергей щелкнул фонарем, накинул капюшон и затянул шнуровку дождевика, вылез наружу и пошел залитому водой асфальту, превратившемся в сплошные колдобины. В сумраке светились редкие окна домов, мертвые фонари глядели вниз, будто обрезанные кем-то трубы - один у самого подъезда ещё горел.

Дождь ровно шумел, капли барабанили по допотопным аттракционам, "горке", тронутым ржавчиной "грибку", по скамейкам с облезшей зеленой краской и качелям. Прямо под грибком, свернувшись клубочком вокруг его "ножки", спал какой-то бомж - фары его не высветили, а вот рядом под скамейкой, на спине, лежал человек в мокром насквозь черном пальто и черных же джинсах, в руке на груди - бутылка из-под водки, на самый нос нахлобучена шапка-ушанка.

Сергей, чавкая грязью, подошел и посветил на него, затем на его товарища под грибком - тот тут же открыл глаза и признав в Сергее полицейского, начал поднимать руки. Его бородатое, но совсем не испитое лицо вытянулось - патрулей здесь боялись, зная, что это совсем не местные-дружинники и что попав в отдел, оттуда можно и не выйти совсем или отправиться на работы или за решетку как "предатель" новой страны.

- Не бойся. Лежи, негромко проговорил Сергей. Бомж, едва поднявший голову, улегся обратно, а Сергей потрогал лежащего за рукав. Тот застонал и забормотал что-то невнятное. Пьян до беспамятства. Тут же, под скамейкой, лежал белый пластиковый пакет. Сергей чуть пнул его ногой и внутри зазвенели пустые бутылки.

- Сдаст и снова за бутылкой. Зачем здоровье гробить?, - Сергей вздохнул и поднялся. Ну и погода, лучше бы не выходил. Он поспешил назад и спустя минуту свет фар, как прожектор выхватывающий из сумрака разбивающиеся об асфальт капли, исчез.

Человек в пальто повернул голову, подняв шапку и следя за отъезжающей машиной, качаясь, поднялся, включил фонарик, отряхнул воду - куда там, все мокрое - и взвесил в руке бутылку.
- На ходу застали. Как догадался-то забуриться?, - свет от карманного фонарика осветил лицо "бомжа" - тот, довольный, оглядывал нежданного гостя. - А пальто-то в земле.
Человек в пальто пожал плечами и улыбнулся.
- Ничего, отчищу дома. Никого вокруг? Зато алкоголиком побывал, - и протянул ему тару.
- Вроде никого нет, но в окнах не разгляжу. Для них мы тут все алкоголики..., -  подмигнул дедок, понюхал бутылку и, поморщившись, вылил остатки водки на землю, положил пустую бутылку в тот самый пакет к другим таким же.

Человек расстегнул пальто и достал из герметичного, специально пришитого изнутри кармана пластиковый пакет с плотно свернутым кабелем, какими-то деталями, проверяя, не намокли ли, спрятал, застегнулся - и нарочно качаясь, будто бы в подпитии, побрел к подъезду. Дед сидел под "грибком", провожая взглядом едва различимую во тьме фигуру, пока та не нырнула в темный провал подъезда.

***

В стекле окна свет преломится –
В нём отразится комната моя.
И видится мне — мнится,
Что там, где дождь, стою я.

Хлопнет дверь, наступит вечер,
Зажигая в окнах свечи.
Задрожит окна стекло,
Я зайду, сниму пальто.

Вернусь я в комнату пустую –
День не прошел впустую:
Нашел я кабель и магнит
И у меня свеча горит.

Но там, на лестницах бетонных
Ютятся гулко голоса.
В бетоне крыш видны проломы,
Сквозь них темнеют небеса.

Здесь черный силуэт за дверью.
И в коридоре свет мерцает уже который день.
Я свету тусклому не верю –
Ведь дверь открой - и он исчезнет, отодвигаясь в тень...

Здесь улицы странны, пустынны.
И лица всех «гостей» невинны..!
Наш прежний мир, погибший мир.
Зовет стервятников на пир..!

Внизу темно и нет огней.
Им мир убитый наш чудней –
Здесь призраки ушедших дней
И сумрак здесь в разы смелей.

Их здесь увидишь ты порой.
Идущих следом за тобой –
С винтовкой, твердою рукой.
Несущих нам покой!

И тех бездельников, зевак –
В чьем разуме сгустился мрак.
Они на улицах стоят,
Их манит окон тусклый взгляд.

А видишь бедных тех зверей?
Певцов бурлящих площадей!
Творцов наших безумных дней
И крепко запертых дверей?

Они вещают с высоты,
К граниту возложив цветы.
Милее нет у них мечты
Добить таких, как я – и ты.

Но есть и те, кто там живет.
Но помнит вёсен тех полет.
Кто, здесь бродя, чего-то ждет.
Грустит, и плачет, и поет...

Кто все пытался изменить –
Не оборвать надежды нить.
Но каждый день, боясь там жить
Лишь с нами в мыслях могут быть..!

Я вижу всех их, за стеклом.
Где тополь мне стучит в окно.
Где вдалеке наш танк, разбит,
От них уже не защитит.

Но занавесив плотно окна.
Таясь, на кухне, по ночам.
Я слышу нас, далеких, голос –
Кто не ведёт счет страшным дням.

Кто поднимает голос Правды –
Во мраке видит свет Звезды.
Чтобы не сбирал разврат здесь жатвы.
Чтоб лжи исчезли уж следы!

Я передатчик запускаю
И ручку мерно я вращаю.
Тем приближая миг – пока –
К руке протянется рука.