среда воскресения

Среда Воскресения: от ноты да до самой ноты нет
___________________ответом станут альфа и омега


P. S. Не пытайся никого выручать, проделывая за кого-то его внутреннюю работу. Ты только поубавишь ему сил и уж никак не поспособствуешь развитию его собственных скрытых ресурсов.
Вместо этого позволь себе допустить его полный и окончательный провал… если падение кажется именно тем, что ему суждено.
Если ты станешь вновь и вновь предлагать человеку костыль, он непременно научится хромать.

                Чак Хиллиг «Семена для души»











Реакция на среду' (даже без знания о воскресении)
Не лишает меня спасения (ибо я сам среда).
В человеческой гамме есть нота да,
И нет ноты нет - поскольку вовсе не свет

Есть отсутствие тьмы, а только лишь мы.

Когда я (света посредством) мировое присвою наследство
И соберусь тягаться с кем-либо чистотой -
То как с гуся вода опадёт с меня чистота!
Отсюда вывод простой.

Реакция на среду' (даже без знания о воскресении),

Либо указывает на смирение - означая труды.
Либо не выпустит из среды.























Приходит ко мне сомнение,
Что не прав я в своём смирении.
Что неправильный путь избрал.
Показалось, я ростом мал - в запределье не заглянул.

Оправдав так своё безделье,
Я бы лёг и сейчас уснул -
Чтоб потом вечным сном не спать!
Чтоб сейчас воскресать не встать.

Не пытаться всё исправлять,
Ведь исправить всё - невозможно.
Так приходит ко мне сомнение:
Показалось, я ростом мал - чтоб лежать на моём погосте!

Невозможное - сделать сложно, и к тому же - трудиться долго.
Чтоб погосту быть мне по росту - я ещё не исполнил долга:
Не догадками воскресать,
А чтоб всею душою встать.































Какой-нибудь мыльный пузырь,
Раздавшийся вдаль и вширь,
Наполнен больше меня.

Напомнил мне об огне.
Я тоже боюсь огня, способного обжигать.
Готового убивать, готового умирать.

И страшно взорваться мне, выбросив пустоту.
Я уйду за версту.
И в своём запределье выберу не безделье.

Я обернусь назад
И верну себе взгляд
Фасеточный, как виноград.

Время - из опереточного,
Тело - из многоклеточного
Станут едина плоть. Слово мне станет дело.












p. s. А ещё Пушкин про Фейсбук и социальные сети всё сказал заранее:
"Должно стараться иметь большинство голосов на своей стороне: не оскорбляйте же глупцов".

                Владимир Берязев














Казалось бы, всего одно лобзание.
Но стало мне как миросозидание.
Ведь наше мироздание доселе
Существовало словно еле-еле -

Теперь открылась эта очевидность.
Завидность твоих смыслов бытия
(прекрасная любимая моя)
Преподнесла мне некую обидность.

Не столь (открылось) я укоренён
В незримый перегной твоих времён
И плодородие самой сладкой плоти.
Пусть наши Беловодья не в болоте -

Оне ведь заливные все угодья!
Душа и тело, как вы проживёте
Без прелестей любимой (что спасать
Не будут вовсе вас)? Как вы убережёте

Невидимое чудо - некий дух,
Что даже между двух не существует?
Что может быть (а может и не быть),
Как слабая надежда полюбить.

























Телесная близость, где низость
И где высота, красота
И ангельское первородство!
А так же уродство и скотство.

Всё то, что и так в человеке.

Дитя безразличного века,
Я нравственный тоже калека.
Вес ягоды той земляничной,
Которую губы с ладони,

Верблюду хребет переломит.

Легко мне с горбатой душой
Мечтать о любви небольшой,
Где искренность как земляника!
А истинность как Эвридика,

Которую вывел из ада.

До самого райского сада довёл, а потом оглянулся.
И сразу из смерти проснулся.
















P. S. И сказала ему жена его: ты все еще тверд в непорочности твоей! Похули Бога и умри.
Но он сказал ей: ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? Во всем этом не согрешил Иов устами своими.










А нет никакой любви.
Её губы в моей крови.
Её зубы меня рвут.
Оттого говорю грубо,

Что сам я её измыслил.

Что сам я её исчислил
И сам её приложил
К биению моих жил.
К желаниям моей плоти.

Вы, зубы, меня рвёте.

Вы, губы, меня пьёте.
А плоть моя как болото,
Что тонет в другом болоте.
Я сам не мог расколоть

На небо и землю сущность.

А лишь вот это сумел:
Какой любви не хотел -
Такой её получил!
Любовь до разрыва жил

Оставить меня молю!

А нет хоть такой любви,
Тогда и смерть полюблю.





















И вот - когда уже нет
Совсем ничего: лишь свет,
И всякая тьма отступила!
И нет никакой силы.

Только одни могилы - в этой моей любви.
Но лезу я снова в драку.

И вот - когда снова нет
Продыха от побед (и вызванных ими бед),
Я большей хочу любви!
Не только лишь соловьи -

А чтоб вся воздушна плоть.
Сегодня вокруг мне душно:

Душе всё в мире - не мило.
Ведь даже в любви - могила (вырыта на двоих).
То есть от сих до сих существовать будем,
От сих до сих умрём.

Но что мы всё ещё люди (порознь или вдвоём) -
Этого не забудем.
























Отчётливей и смысловей
Судьбы страны моей!
Словно бы воробей выклёвывает зерно.
Словно оно выбрано из множества звёздных зёрен.

Только совсем не ворон метит в зеницу ока.
Реальность и так жестока,
Чтобы плодить трупы не на полях сражений,
А в матерей утробах семенем их мужей.

Каждый людской гений - в калейдоскоп самомнений.
Души без воскрешений - попросту станут тени.
Судьбы страны моей -
Ай молодца лукавый! Если он к праотцам

Так и отправит нас - дальше всё будет просто!
Клюй, воробей, лишь звёзды. Высокий будь чистоплюй.


















p. s. Если рука не ранена, можно нести яд в руке. Яд не повредит не имеющему ран. Кто сам не делает зла, не подвержен злу.














Во многой мудрости - немного мудрости.
Во многой глупости - немного глупости.
Поскольку много нет ни к кого.
Помимо твоего и моего

Предчувствия любви нет ничего.

В печалях многих - малые печали.
В немногих радостях - лишь детские качели
(весы в устах твоих или моих).
Одно предчувствие любви есть на двоих.

Во всём огромном мире ничего

Нет больше твоего и моего.
Вот и выходит, что я нищий духом.
А ты на паперти забытая старуха,
Которой не подали ни гроша.

Любовь - не на двоих одна душа.

Не возраста отсутствие и пола
Всевластие, а бездны кругозора.


























Человеческий механизм
Может быть очень коммерческим.

Жизнь отдаст за бессмертие!
И ничего - отчизнам (кроме души космической).

Человеческая любовь
Тщится быть прагматической.

Но распадётся кровь на льдистые шестерёнки
В вакууме двуликом очень далёких сфер.

И от вселенной мглистой
Не отыскать мне истин - чтобы звонко владел.

И не мочь поселить собственную любовь
В свойственный ей механизм (чтобы ей там жить) -

Чтоб не взорвать всю кровь.




















P. S. Дело в том, что человек бесконечно одинок, неописуемо одинок.
И это одиночество - он, засыпанный неисчислимыми звёздами, овеваемый космическими ветрами, заглушённый воями океанов, истерзанный голосами собственной своей души, - он пытается истребить, сливаясь с другими в любви, в знании, в искусстве, в Боге. Напрасный труд! Чем теснее слияние, тем глубже одиночество. Чем больше окружён людьми, тем резче отрыв от них ... И катится, катится оторванный камень.
Это называется - жить.

Сергей Николаевич Дурылин, (1876 - 1954) - русский педагог, богослов, литературовед, писатель и поэт.








А не надо никого судить.
Надо огороды городить
И выращивать плоды свободы
Падшей человеческой природы.

Разве что я выйду за ограду.

Там лежат сугробы снегопада.
Громоздится там вчерашний снег.
И грозится мне вчерашний век,
Что растает бурно по весне.

Пустота останется во мне.

Снова огороды городить.
Снова в огородах осудить
Произросший там сорняк свободы
Падшей человеческой природы.

Чтоб их смыл потом вчерашний снег.

Мир невидимый глядит насквозь
И решает, с ним я или врозь.























Влюбиться бы (забыться бы) - но где
Мне личность отыскать в такой нужде?
Которая одна меня возвысит,
Ничтожного, до высоты любви.

Безбожного до понимания веры.

Реальность (как удавка в Англетере)
Предложит свои «но» или «почти»!
Почти-любовь - пока душа в пути,
Убила бы давно - но уничтожит

Сначала высоту: чтобы низины

Остались на потом (чтоб всем своим трудом
Хоть что-то сберегал). Душой я мал,
Чтоб согласиться на не-до-любовь!
Влюбиться бы (забыться бы) - чтоб вновь

Возвысить море башен на песке.

Смириться чтоб с синицею в виске,
Себе на горе должен быть бесстрашен.
























_____«Средь кустов, на солнечном песке,
________Вытканном павлиньими глазками,
___________Пёсий труп лежал невдалеке.»

_________В Набоков (по памяти)


Ты ничего не потерял
Ты ничего не приобрёл.
Гол как соко'л - когда один оскал
У трупа пёсьего сверкает жемчугами.

(и даже здесь чужой ты образ взял)

Я знаю, что не происходит с нами
Того, чего не минуло с другими.
Нагими мы пришли - уйдём нагими.
А что внутри с собою унесём?

(так ты свои глаза скорей протри)

Взяв мира пёсий труп - ты будешь пуст и глуп.
Взяв жемчуга зубов -  не оживишь ты уст.
Одно здесь хорошо: не сам ты выбираешь!
Зачем живёшь, зачем ты умираешь -

Само возьмёт тебя (не ты берёшь).

Чтоб не судить других - себя судить не мог.
(хорош я или плох, пусть судит Бог)


















________________ душа дудит в свою дуду

Тёплая звериная душа
Вряд ли выпишет мне антраша
По листу по белому бумаги!
Разве что проедутся овраги

От слезы вчерашней снегопада.

Тёплая звериная душа
Только в старости всегда отрада!
В юности была мне незаметна.
То есть совершенно безответна,

Что бы я тогда не вопрошал.

Есть вопросы, что ответят сами
На себя, как только задаёшь.
Никакая ложь так не ответит.
И такое происходит с нами

Словно свет, который просто светит.

Теплая звериная душа
Изогнётся шеей лебединой!
Назову себя Иван-дурак.
Перейду овраги как по льду.

Так душа дудит в свою дуду.






















Я понимаю, что я гений.
Но гены многих поколений
Превыше гения любого!
Который люб себе как Слово,

А не как текст, что лют в скрижалях.

Меня бы в жизни удержали от гениальности моей
Простой российский соловей, простая русская кукушка.
Озвучив сладость бытия,
А так же скорость забытья,

Чтоб в узости укрылся я.

Чтоб там был счастлив понемногу.
Чтоб понимал, что я лишь гений.
Чья гениальность столь убога,
Не зная счастия стремлений.

Не оставляю только труд.

Иначе в тексте поколений
Я стану гениальный труп.






p. s. Если мы ляжем на диван и будем там лежать полгода, то не сможем встать. Если мозг будет читать идиотские журналы, общаться с дураками, слушать легкую бессмысленную музыку и смотреть тупые фильмы, то не на что жаловаться. Мозг должен тяжело работать. Тяжело - ключевое слово. Мозгу должно быть трудно. Книга, которая может быть для кого-то легкая, но для вас она сложная. Фильм, который вы не понимаете. Значит, вы будете думать, читать критику. Или спектакль, где не ясно, что хотел сказать режиссер. В таком случае мозг будет занят работой.

                Татьяна Черниговская














Все крепости падут от собственной нелепости!
Поскольку только назовутся крепости -
Так сразу и падут.
А я один Шевардинский редут.

Нелепостей моих не замечая,
Хочу один пригубить рюмку чая
Заваренного чаяний моих.
Отчаяний не хватит на двоих

Для тех, кто только в чаяниях живёт.
А им всё кажется, что небо упадёт
На животы любовников судьбы!
А я всего один Шевардинский редут.

Я буду сдан, но всё же не паду.
Не подведу отечества гробы.

































А надо бы вербализироваться.
В слове реализовываться.
Некие очертания придавать осознанию -
Следствию сего места, времени и пространства.

И в этом моё счастье, а так же моё бедствие.

Души без очертаний - выше любых сознаний.
И над душой душа - не согрешит ни гроша.
А надо бы монетизироваться - и это не хорошо,
Но и не плохо это! А всего лишь эпоха

На смену идёт эпохе.

Выдохи или вдохи - заключены в легких.
Мысли мои лёгкие заключены в слова.
Но и не голова решения принимает.
А душа над душой, которая высь связует.

Которая в ус не дует, но слова осязает.


















P. S. Если бы человек был подобие Бога я перестал бы верить.

                Доктор Хаус










А что можно сказать о подлости?
Что она не на дне пропасти,
А где-то посередине.

Так же можно сказать о местности.
Что она не в моей крепости,
А на виду в долине.

Я подлежу суду
Только когда, если
Я на своём месте места не оскверняю

И времени не потрачу.
Я душою батрачу - трачу её задаром,
А не в расчёте на.

А что можно сказать о подлости?
Что и в большом, и в малом
Судиться и не должна - просто сразу видна.
































Усреднённая версия мироздания
Предполагает познание
(и даже где-то прозрение).
Что до явления гения - то и оно приветствуется!

А со мною любовь не соседствуется.

Что-то не соответствуется усреднённому моему
Умом прикрытому сердцу.
Или всему наследству
Первого Дня Творения - коего не потянул.

Я бы смертью уснул (но ведь опять проснусь).

В усреднённой версии мироздания
Просто перевернусь
Методом Архимеда - то есть с Бога на Бога
(душою как рычагом)! Такая моя победа

Дорого мне станет.

Родной обернётся дом.
Но где-то почти обманет.


























Как мало глубины у глубины.
Как мало вышины у вышины.
Вся ограниченность моя вдруг осознала,
Насколько мало места для меня

Под солнцем! А ведь я желаю места
И в сердце! А ведь я желаю теста,
Чтобы из тел слепить едину плоть.
Чтоб всё любовь решала за меня,

А я везде остался не у дел.
Чтоб без меня - дыхание жизни в глину.
И без меня - огня, чтоб обжигом едины.
Так я бы ничего здесь не испортил.

Как мало глубины у глубины,
Как мало вышины у вышины

Тот не живёт, кто с этим не поспорил.















p. s. Сам ты можешь в магазин зайти, а в храм тебя пустил Господь.











Какие-то простые вещи.
Какое-то простое вещее.
И это знание о постое,
Об обиталище моём.

Хочу, чтоб им владели двое.

А то, что сложное возможно
Уже сейчас! А невозможное
Доступно станет погодя -
Всего лишь вечность перейдя

Меж капелек дождливой Леты.

Какие-то простые вещи.
Какое-то простое вещее.
Хочу, чтоб знание о свете,
А так же отвращение к тьме

Не проживали лишь во мне,

А стали и тебе доступны!
Всё мироздание целокупно.
А мы распались как планеты
На беззаконные кометы.

И каждая имеет ценность,

Но потеряла свою цельность.
Чтоб это знание простое
Не оказалось мне судьбою,
Хочу, чтоб им владели двое.






















Мир не заметит твой широкий жест!
Поскольку он окрест немного шире.
Дорога в мире кажется узка.
Окажется, и цель невелика,

Коль захочу не утонуть в эфире.

Остаться обособлен, ограничен,
Аки бриллиант. И никаких затрат
Не требует моё большое эго.
Мне тяжелее быть вчерашним снегом.

И даже невозможно быть ночлегом,

Из коего придётся пробудиться!
А что до твоего и моего,
Так нашего нет в мире ничего,
Когда я ограничен от всего.

Но это всё слова, а делать что?

А как-нибудь! Но ад преуменьшай.
Преувеличь мне рай. Дай миру сбыться.














P. S. Девчонки любят читать Марину Цветаеву, а я говорю - берегись её стихов. Она совсем не похожа на земных женщин, вся-то из боли. будто стоит на морозе голая, вывернутая наизнанку, и слова у неё тоже вывернуты как карманы.











Преувеличь мне рай, ад преуменьши.
С тобой мы будем из мужчин и женщин,
Которые отделены от плоти.
Но плотью влюблены, когда она в полёте -

И более чем плоть! И плод её опасен.
Она не будет рай, который мне прекрасен.
Она не будет ад, который мне ужасен.
Но не даёт мне повернуть назад

И снова к тебе выйти из неё.
Единственным покажется жильём.
А мир невидимый окажется убийственным
Для всякой плоти - если не в полёте,

А в разложении и смерти. Ты на свете

Преувеличь мне рай, ад преуменьши.
С тобой мы будем из мужчин и женщин.




























Я забежал вперёд. Небесный свод
Меня от Космоса укрыть не смог.
Здесь пыль дорог и воздух, и трава.
А там одна пустая голова,

В которой беззаконные кометы.

Как доказательство, что жизни на планете
Ничто здесь не грозит, и весь народ
Спокоен может быть, живут в миру поэты!
И в голове несут небесную дыру.

Что весь я не умру, так я уже

Настолько забежал, что и не жив давно.
Но и не мёртв, поскольку воскресал.
Вокальный зал прибытий и отбытий
Советский мне напоминал вокзал,

Где кофе с молоком я брал в буфете.

Но получал я Космос с ветерком
И святость без греха, что невозможно!
Но это быль моя - она века не ложна,
Свои не сберегая потроха.








p. s. - Избушка-избушка, повернись ко мне лесом, к заду передом!
 - Вы ставите меня в филологический тупик своими авангардистскими идиомами.
 - Чо?
 - Да, примерно это я и имела в виду...














Хотел бы я любви да не абстрактной?
А чтобы вся в крови и боли многократной.

Лишила воли чтоб, дав только силу воли.
Сейчас я славно рассуждаю на просторе

И даже свысока! И далека
Любовь такая мне, что в адовом огне

Прохладою спасает рая.
Выходит, я вершин любви не знаю.

А вот хотел бы я любви реальной?
Чтоб в ней астральное казалось абсолютным.

Чтобы глобальным стало мне минутное.

Могло убить, а дать воскреснуть - вряд ли.
Огромный вред любви - любой ответ.
































А что мешает просто победить?
А то, что на себя не угодить.
Победа мне покажется по росту
Не на погосте, где не успокоюсь!

А лишь на миг укроюсь от дождя
Идущей повсеместно Леты.

А что мешает просто победить?
И злую тьму огородить от света
Непререкаемо - обычным поцелуем!
Но не иудовым, когда я возревную.

А победить - так просто (то есть чудом)
Мешает неумение любить.

Но не о вечности - о каждом дне!
Идёт ли речь сегодня обо мне
Или тебе не общими словами.
Конкретными решений головами.

Реляций ты победных захотел.
Но снова оказался не у дел.














P. S. Замечай за собою - за своими страстями, особенно в домашнем быту, где они свободно проглядывают, как кроты в безопасном месте; вне дома одни ваши страсти обыкновенно прикрываются другими страстями, более благовидными, а там нет возможности выгнать этих черных кротов, подкапывающих целость нашей души.

                Святой праведный Иоанн Кронштадский









В преддверии дня рождения
Есть у меня сомнение:
Стоит ли мне рождаться?
Или таким остаться,

Каким я был до рождения.

Доверие к Дню Творения -
Когда бытие до веры.
Когда ещё веры нет.
А есть только тьма и знание,

Что станет опорой свет.

А ежели я поверю,
Что нет мне в знании опоры?
И всё, что знал до сих пор,
Не более чем лобзание

Железа, что на морозе.

В преддверии дня рождения
Мне надо отнять губы,
Примерзшие столь глупо
К неверию и сомнению.
























А что с того?
А ничего!
А с этого?
А до всего

Есть дело - все ответы здесь такие.

А что с того?
А без всего!
Уйдёшь с одной душою из России,
Чтобы обернуться вспять с другой душой.

Вовне ты маленький, внутри большой.

А что во мне?
А тоже ничего!
Помимо твоего и моего
Желания, чтоб не настала мгла.

А что меняем души, не тела -

Так тело здесь!
Душа уходит ввысь.

























Любимая боялась и любила
Настолько, что себя забыла!
Настолько, что меня забыла,
Любимая боялась и любила.

В любви поскольку не забыла мира.

Поскольку надобно зачать и вырастить.
Добра не растерять и чаду передать.
И зла не обрести, и благодать
Какую-то собрать и чудо ощутить.

Любовь превыше мира позабыть.

Вот так мы совершаем все подмены.
Меняем мир на мир, на цену цену
И на любовь любовь - а тонкие различия,
Из Бога делая Ивана-дурака,

На все века лишают нас величия.










p. s. Истинная свобода и конец страданий наступают, когда начинаешь относиться к жизни так, будто полностью сам выбрал то, что с тобой сейчас происходит. То, что чувствуешь и переживаешь.
Такая внутренняя связь со Здесь и Сейчас и есть конец страданий.

                Экхарт Толле










Как жалко самого себя!
За то, что прожил не любя.
За то, что умер без обновы.
И обернулся только в Слово,

Свою скрывая наготу.
Да и её у той черты как лепестки с себя срывая.

Немного жалости к себе.
И к родинке, что на губе.
Ведь родиной мне стало Слово.
А то, что умер без обновы,

Ни Слова не предав, ни землю:
Награды здесь не одолжив,

Награды там не заслужив -
Эгоистично я подъемлю
Как знамя честности моей!
А это частности, друг мой.

Не страшно, жив ты или умер.
А важно, чтобы не напрасно.

































А льстит ли мне не-молодость моя?
Не-старость у ручья летейского апреля?
А то ли пастушок да со свирелью!
А то ли женишок, который я!

Который для тебя да не падёт под дверью
Весёлой спаленки замшелым валенком.
А враз вареником скакнёт в уста.
Не миновала бы такая красота!

Душа моя чиста могла бы быть.
И образ мой никто судить не мог бы.
Когда бы не до-верие моё,
Которое есть ветхое жильё

Дожития! А то ведь молот я.

По наковальне бью с неслабого замаха.
Я в душу перековываю плаху.

















P. S. Если кто живёт в каком-либо месте и не приносит плода, свойственного этому месту, то самое место изгонит его вон, как не приносящего плода, требуемого местом.

изречения безымянных египетских старцев













Определяю точку повернуть
Не только путь свой, но и землю всю.
Чтобы летела дальше как-нибудь

Не там, где со святыми упокой.

Определяю точку поворота.
Есть земляная грубая работа.
Я землю хоть немного приподъемлю

Из плоскости ея, чтоб не из праха в прах.

Доселе я не жил в таких местах,
В которых всё хрустально и янтарно.
Да и теперь не нахожусь подавно.

Я просто своей выдержкой горжусь.

И выживанием в этом ожидании
Небесного такого ликования.
Настоль же трудного, насколь чудесного.





















О точке отсчёта после
Переворота плоского
Глобуса понимания.
Вот я стою возле своего мироздания.

Вот убираю доску,
То есть рычаг качелей.

Точка отсчёта после
То ли жива еле.
То ли во всём права,
Как голова на месте.

Вся многомерность если
Стала не выше-ниже.

А словно дождь по крыше.
Или в любви верность.
Или служение родине
Или слово - в крови,

Как кровяное тельце,
Что достигает сердца.

Глупость перечеркнув,
Как беззаконный гений.
Всех её достижений
Глобус перевернув.


























Ты любовью дыши,
Тело моей души!

Дело моей души
Телу велеть спеши.

Чтоб подчинялось тело.
Чтоб исполнялось дело.

И за пределы тела
Чтобы уйти хотело.

Дело моей души
Рушит все миражи,

Телом воображённые.
Ложью телес сложённые.

Мне ведь не до небес.

Здесь любовью дыши,
Тело моей души.



























Вчерашний снег идёт, вчерашний век.
И я иду, вчерашний человек.
О завтрашнем мечтая и не зная,
Что я и есть истоки этих рек.

Вчерашний снег я назову любовью
Вчерашний век я напитаю кровью.
О будущем вчерашнем буду грезить.
Свинья, известно, не отыщет грязи,

Как я вчерашний снег не отыщу.
Ни в чём вчерашний век не упрощу.
И потому держу себя в узде,
Послушный только своему уму.

Чтобы свести себя с ума в долину.

Со льдин на сушу, словно в ледоход.
Из всех природ лишь в душу, что едина.













p. s. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной.

                Достоевский









А с самого начала - без начал.
Ведь без финала суть причал
По имени Печаль Очарования.
Желания мои живут во мне.

Желания мои сгорят в огне.

Так лепесток, когда на нём слеза,
Вдруг погрузится в огненный поток.
Сначала плоть истает лепестка.
Потом как с кожи пот смахнёт рука

Нечаянную душу - выше стужи

Космически над всеми возлетая!
Не досягается рука до рая.
К чему не прикасаются глаза,
Имеет отношение ко всему.

И всё определяет наперед.

Душа души определяет душу
Кармически, как чайка за кармой.
Которая, казалось, позади.
А как ты на неё ни погляди,

А с самого начала - без начал

И без финалов будет мой причал
По имени Печаль очарования.
Желания мои живут во мне
И надо мною в светлой вышине.

























Что до любви, она в моей крови
Отдельно от любви телесной.
Как тельце кровяное, что в небесной
Едва не затеряется дали.

Немного Бога и немного хлеба.
Немного от любви дотронется до неба.
Как будто в одну сторону дорога!
Никто потом на землю не придёт.

Лишь мой народ, он есть в моей любви.
И столько хлеба есть в моей крови.
Не счесть, что спеть на долгом том пути.
Честь велика! Я буду пить и есть -

Горластым нёбом по небу лететь.

-  Глазастая любовь, меня не пропусти! -
Кузнечик на земле стрекочет голенастый.




























А то, что до любви - совсем не то!
А то, что после - проживает возле
Волшебной гаммы! Имя до-ре-ми
О чём-то говорит - ты лишь пойми,

Что сам ты не внутри.
Глаза протри.
И уши вычисти. И даже душу.
На солнце обнаружив пятна сажи,

Глазастая большая стрекоза
Уставилась - не перестав звучать!
А имя до-ре-ми здесь как печать
На том, что до любви, и том, что после.

Я как влюблённый, проживаю возле
Небесной гаммы - альфы и омеги.
И вижу, лёг на солнце первый снег.
Лёг новый век. А после - снова новый.

А то, что до любви - любви основа.
Я не скажу: в начале было Слово
Или немота - там была работа!
И я на деле это покажу.















P. S. Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа и найтись в Нем не со своею праведностью, которая от закона, но с тою, которая через веру во Христа, с праведностью от Бога по вере; чтобы познать Его, и силу воскресения Его, и участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его, чтобы достигнуть воскресения мертвых.

                Павел









Я должен и не должен. Я помножен
На ноль большой вселенной безразличия
И разным пониманием величия.

Величие долга и величие смысла
Имеют очень разные обличья
С желанием: я хочу - как я хочу!

Не приравняю жертву палачу,
А мысль к прозрению. Моё со-мнение
С самим собою о самом себе

Приводит не к осознанной борьбе
С огромною вселенной безразличия.
А лишь к тому, что более объёмно

Не станет бытие, а будет плоским.
Я должен и не должен. Я обноски
Моей души. Иди и не греши.























_____________________ жизнь, малютка-жизнь


Я есть.
Я буду есть и пить.
Я буду быть.
Ничто меня не сможет погубить.

По крайней мере - здесь.

И весь мой жирный вес,
В котором я почти что весь,
Да подчинится тягости всемирной.
И пусть мой чуткий нос,

Что вечно по ветру, решит вопрос,

Каков я есть.
Что буду есть и пить.
Каким я буду быть.
И что меня не сможет погубить.

А что возможет - кроме той ничтожной

Добавки к весу.
Не отнимут бесы.
И сам я не проем и не пропью.
И, как бы ни хотел, не погублю -

Чтоб окончательно.

Сие не замечательно,
А лишь обычно в мире безразличном.
Мир не могила -
Это всем по силам.
















Будь терпелив.
Сметлив.
Осмыслен будь, и в путь
С собою забери пустую грудь.

А чем её наполнить, кроме сердца?

Забудь о сердце - если есть оно.
И вспомни - если нет.
Один совет
Даю тебе я: ты меня не слушай!

Я не душа твоя. Ты сам решай.

Родному своему не возражай.
Больному своему дай исцеление.
И бесполезность гения постичь
Сумей, как я! Моя природа птичья -

Небесная пустая колея.

Поскольку столь чиста,
То и пуста.
И простота её, и чистота,
И видимость со всех её сторон

Наполнены лишь сердцем — испокон.







p. s. Тонино провоцировал меня на идеи. Я очень благодарен ему, потому что я как бы спал. Он заставил меня заняться живописью, заставил думать о формальном кино. Он заставил меня смотреть на Россию глазами постороннего, то есть видеть только красивое.

                Рустам Усманович Хамдамов












Я полюблю.
Любовь я погублю.

Поскольку понимаю как любовь
Лишь плоть и кровь,

И душу -
Изнутри наружу!

А всё наоборот.
Любовь везде живёт.

И нет её во мне.
Иду вовне.

И прежде чем любить
Могу начать губить и упрощать.

И лишь потом,
Дай Бог, я полюблю с большим трудом.
































Я как-то ни о чём. О жизни и о смерти,
И их различии пусть рассуждают черти.
Что вышли из людей, а я вернулся в люди.
Но на чертей при этом оглянулся.

А стал при этом лучше или хуже,
Я разберусь когда-нибудь потом.

Я как бы ни о чём. Я не о круговерти
Стихий вовне. Стихиями во мне
Меня не удивишь, хотя слабы.
И я не взял себе такой судьбы,

Поскольку не возмог! Вот Бог, а вот порог!
Я вышел было, но вернулся в люди.

Я как бы ни о чём. И никакой награды
За то, что просто выйдя за ограду, вспять повернул.
Я ничего не умыкнул для местной пользы.
Бессмертие людей во мне родится после.


















P. S. Господи, неужели вам обязательно нужно убить человека, чтоб понять, что он живой?!

                из к/ф «Тот самый Мюнхгаузен»









Когда страна пошла ко дну,
Узнал я истину одну.
Не стоит чуда дожидаться.
У дна возможно удержаться.

А там и чудо подоспеет.

Ещё ничто не решено.
Никто на свете не умеет
Собраться, словно след в пыли.
Что не теряется в дали,

Вины не претворив в вино.

И надобно уметь чудить.
И огороды городить.
И оградить страну от скверны.
Ещё ничто не решено.

Я словно путник, что в таверне

Вину испил вместо вина,
Воскресла чтобы вся страна.


























Опять - начало! Утолил печали,
Чтоб снова побеждать свои победы.
И жить, и умирать - так слово, что в беседе
Вдруг замолчится. А потом - опять

Произнесётся. Но не время вспять.
А вместе с мирозданием вновь начнётся
И вся любовь! И первое свидание
С несправедливостью большого бытия

Вновь разъяснит: несправедлив здесь я!
Поскольку привередлив и угодлив.
И хорошо, душою не уродлив
Всеокончательно! А так бы - всё на том.

Который я - сроднился со скотом.

И снова выйти вон из безъязыкой твари,
Как слово с языка, получится едва ли.

































Итак, теперь спасение иуд
Не внесено в мой распорядок дня.
Иная есть забота у меня.
Иное толкование причуд

Той суши, что шестая часть души.

Та суша суть невидимая власть
Над видимым моим. А что нас предадут:
Из Вавилона повлекут в Содом -
Так ты и не спеши! Не осуди судом.

Но огради невидимо свой дом.

Моя шестая часть - шестая власть!
А первых пять - Вода, Земля, Огонь
И Дух Святой, и Воздух! Как гармонь,
Что хорошо слышна со всех сторон -

Сияним Стихий! Плохи мои стихи

Лишь для иуд. Но я им и не суд.
Ведь сами предъявляют свою суть.














P. S. В других землях писатели пишут или для толпы или для малого числа. У нас последнее невозможно, должно писать для самого себя.

                А. Пушкин











Я проживал на разных этажах!
В одно и то же время - миражах.
В одно и то же место - всюду пусто.
Здесь не любовь, а лежбище Прокруста.

В реальности другой я сам не свой!

Я господин при разных госпожах,
Которые всегда - одна и та же.
По поскольку и любовь всегда одна.
А разные места и времена,

Скорей - не суть, а злые миражи!

Опять на тихой лестнице души,
Готические множа витражи,
Ступени ты считаешь, как кукушка.
А мне отныне равно незаметны

Логические смертные игрушки.

Мне как бы нечем пустоту заполнить.
Зато любовь я вижу за версту.





















На ложе я прокрустовом с тобой.
В любви так исправляется любой -
Становится ничтожен и огромен!
И я с тобой вполне богоподобен,

Но и ничто животное не чуждо.

Во лжи моей, а может, в миражах
Я наблюдаю вот какое чудо.
На ложе я прокрустовом с тобой.
Как дрожжи там огромнится любой,

А после с лютой дрожью опадает.

А это всё - хлеба! Их бы испечь.
Чтоб есть и пить тебя, родная речь,
А чтоб ещё душою дышать не надышаться -
Сначала надо в тесто намешаться!

Я оказался должен быть любим.

Переставаться должен быть любым.
Песчинками в часах не просыпаться.






























Песчинками в часах не просыпаться.
А лишь сердцебиением раздаваться,

Как золотые сны! И до весны.
Так рыба дожидается блесны,

Которую берёт себе на веру.
А по'верху воды гуляет ветер

И золотые сны легко развеет.
Но я не называю это промахом.

Придётся рыбе воздуха глотнуть.
А после губы в космос обмакнуть.

И осознать всю пустоту воды.
И дотянуться смертью до звезды.

А после вновь сорваться с той блесны,
Чтоб порванной губой не видеть сны.












p. s. В то время можно было обойтись без чего угодно, даже без кроличьей лапки, но - было бы приятно почувствовать ее в кармане!

праздник, который всегда с тобой










Бугриста ночь! Отдельные пласты
Настолько выпуклы от тесноты,
Что тьма поодаль кажется светлей.
Подобное свести меня с ума

Никак бы не могло! Умеет тьма цвести.

И речи лей не лей - но о добре и зле
Здесь не елей! А словно бы золу
Интересует прошлый здесь огонь.
Как пошлый вид постельных упражнений

Интересует сельскую гармонь.

А в ней вполне себе крестьянский гений
Гармонию составит из пластов
Пресветлой тьмы и даже тьмы претёмной.
Я не готов к прозрениям переломным,

Но мир ночной воистину таков.































                тонкие дуновения

Всё чувствовать. Препятствий никаких
Сопутствовать сомнениям других
(их развивать и даже развевать)
В самом себе. Как слово на губе,

Чей смысл к произношению приближать
Не в декламации жестикуляцией -
А словно бы цветением акации!
Сначала нарастает, потом дланью

Развеять словно бы табачный дым.
Я научаюсь управляться с далью
Подобно близи. Я совсем седым
Давно бы стал, когда бы не был сед

И до рождения. Как будто бездну бед

(их развивать и даже развевать)
Я предназначен счастьем называть.


































Ты был у дел.
И вдруг настал предел
Не дел твоих, а тела твоего.
От дела не осталось ничего.

Единственная ценность есть здоровье.

К нему ведёт не молоко коровье,
Но целостность умений и стремлений.
Здоровье есть своеобразный гений,
Который не мешает ничему!

Давая настоящему всему

Спокойно быть.
Я не хотел любить
Одно лишь тело - но и разделял!
В сердечной мышце был умишком мал.

В душе вселенской был навроде мыши.

Ты всё ещё у дел.
Но есть всему предел.
Ты не чурайся двойственной природы.
И в собственных делах не затеряйся.











P. S. Великое несчастие - это наша литературная теснота, недостойная даже и такого малокультурного человека, как наш современный «литератор». Она им-то именно и создана, потому что нельзя безнаказанно литератору так мало интересоваться литературой.

                Зинаида Гиппиус








А когда всё наладится,
Даже счастье попятится
От такой небывальщины!

А когда всё разладится,
Это будет не пошлина
На прибытки от счастьица!

Это будет лишь прошлое
Изречение мира как закон колеи.
Так о чём все потуги мои?

Своё нёбо плечом как Сизиф подпирая,
Я лишаюсь не стройного рая!
Лишь строки бытия.

Сотворил мир не я.
Я его (как умел) повторил.
И что тщетен кумир, убеждаюсь.





























Спокойствие достойно быть спокойным,
Когда я совершенно не один!
Казалось, я пылинка во вселенной:
Я малость, но себе я господин -

Ан нет! Ведь вижу тьму и свет.

А вот когда я тьмы не наблюдаю,
Тогда я совершенно не один!
И я лишён сумы или тюрьмы.
И я смешон, поскольку с плотью смешан.

И в этой плоти вовсе не безгрешен.

Спокойствие достойно быть спокойным,
Достоинство достойно быть достойным -
Лишь соответствуя, а не переступая!
Мой Бог нигде не преуменьшил рая.

И я в любой нужде совсем не бедствую.






























Если идёшь за речью,
То говорить не о чем -
Речь сама говорит!

Вижу её вид, вещее или вещь.

Если речь обо мне,
То никаких обид.
Если речь о тебе -

Я цепляюсь как клещ, чтобы не отпустить.

Скажет кто: кровосос!
Словно бы сок берёз
Пью я родную речь -

Аки живую воду! Всю её непогоду

Или дольнюю гладь.
Станешь ли ей под стать?
Душу свою протри: пусть и не упыри,

Но у речи внутри есть пузыри земли.










p. s. Душа наша - пустыня, не плодящая добрых дел, от тебя, Господи, да примет она силу плодоношения.

                Преподобный Ефрем Сирин












Ведь у речи внутри даже не пузыри -
А почти упыри! Душу свою протри,
Чтобы слышали уши то, что рвётся наружу:
Душу менять на душу,

Мёртвое на живое - или наоборот!
Тот упырь не убьёт - но и не оживит.
Ставлю себе на вид, что я и сам таков:
Если без дураков - то не сыскать ума.

Нищей моей души полные закрома -
Не настоящей лжи, а довольно правдивой!
Больно моим ушам - если без негатива,
Чёрного солнца лжи! Правды и не сыскать,

Если не поменять прошлое на живое.

Или наоборот - прошлое оживёт.
И уберёт всё пошлое.































Передо мной моя гордыня,
Как тела тающая льдина.
Гордыня - тот же ледоход:
Всесокрушается народ, всесокрушаются тела!

Взаимно в крошево мешается
Передо мной моя гордыня.
Она сияет словно мгла,
Когда во мне ещё темней.

Когда я думаю о ней:
Как мне бы с нею совладать?
Я уступаю ей на пядь:
Она не делает больней,

Но обретает своё место.

Настолько в мироздании тесно,
Что зло в себе определять
Не означает - душу вон!
И всё же - что-то разрешать.

А мне бы - за душой вдогон.






























Если есть у тебя отчество,
То и нет одиночества.

Если есть у тебя отечество,
То и нет человечества -

Муравейника для всего.
И придётся любить одного

И другого, и третьего - каждого.
Человечество всё соберётся

В каждом «мне» и каждом «тебе».
Муравьиной любви не жажду.

А лишь сложной и очень бережной,
Где едины, а не подложны.




















P. S. Тот, кто знает и делает вид незнающего, тот на высоте. Кто без знаний делает вид знающего, тот болен.

                Лао Цзы









Да было ли - если теперь не стало?
Таких вещей случается не мало,
Которых вовсе нет - один скелет,
Нет на котором сочной вещей плоти.

Я тонкостей сегодня не хочу.

Опять иду к родильному врачу,
Сечением кесаря чтоб вещее извлечь.
Так крылья обретаются в полёте.
А истина - в тебе, родная речь,

Теряется, когда ты неумела.

Но вещее пробьётся как родник.
Я только к сердцу своему проник,
Чтобы коснуться сердца твоего.
Сердца не разделяет ничего,

Чтоб вещей кровью наполнялось тело.





























Но можно было и не делать глупость.
Не упираться в собственную подлость,
Когда пытаюсь глупость оправдать.

Но так и обретают благодать -

Лишь понимая, сколь ущербен я!
И что взамен скалы дарован щебень,
Чтоб Прометея не сыскать орлам.

И сталнет вместо мозга его печень.

А можно было и не делать глупость.
Но вдруг я понимаю свою пошлость -
Как прошлость, в коей будущего нет!

Но лишь тогда во мне возможен свет.

































Невидимую нить не сохранить
И не порвать - и всё одновременно!
И это равнодействие бесценно
Озвучено в тугое полотно.

Неистребимо то, что совершенно
(но я вращаюсь как веретено).

Невидимую нить не сохранить -
Как струны рвутся сами человеки.
Невидимую нить и не порвать -
Взаимозаменяемы навеки.

И что здесь я и ты? От этой красоты
Берём одни надежды и мечты -

Которые прекрасны и напрасны!
Я ежечасно возражаю миру
(который распадается вокруг) -
Как лиру я его воображаю.

Рожает женщина - звучит её восторг!
А рядом новорожденный испуг.










p. s. Всё состоит из пустоты, а форма - сгущённая пустота.

                Альберт Эйнштейн













Когда встречаются вершины,
То просыпаются долины
В ладони каждой из вершин!
Никто сегодня не один -

Поскольку встретились вершины!

Долину приподняв к глазам,
Ликует каждая вершина.
Вот тоненькая стрекоза
Над водоёмом, что в долине,

Впадает в наши окоёмы.

Вот неизбежность наших встреч,
Когда мы оба на вершинах.
Что означает не безбрежность -
Ведь мы едины и мы дома!

Оберегаемый простором равновеликой высоты,

Я понимаю, что есть ты.
Ты понимаешь, что есть я.
Что нам долин не обойти -
Но можно взором долететь!

И смерть внизу, и просто твердь.
























Не до добра!
Остался жив вчера
Гол как соко'л - чтоб выбирать себе
Любое одеяние из зол.

Иначе замерзать и вымирать.

Не от добра!
Тепло идёт от зла.
И свет идёт от зла, и одеяние.
И даже знание абстрактно лишено

Любых определений, кроме пользы.

А то, что это нестерпимо пошло -
Не от добра, всего лишь от меня!
Я потому остался жив вчера,
Что пошлости боялся как огня.

И потому лишений не страшился.

Ведь коли пошл душой, то перестать дышать -
И значит умереть! Души я не лишился.















P. S. Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни.

                Ф. М.






                К. Н.

Похотливый старикашка - словно кукла-неваляшка!
Не рождается в рубашке - постоянно раздражается.
И однажды затеряется - где-то там, в смешениях крови
И желаниях любови, и её недоумениях.

Но сильны во мне сомнения: слишком стар я, чтоб звездиться!

Старикашка народится не в рубашке, а в веригах.
И в единственные миги, когда похоть столь же свята -
Как ума его палата! Осознавшая утрату
Даже не любви, а сути вселюбовного томления.

Я гляжу на твои груди - где любовному прозрению предназначены соски.

Ждут они любой руки - только я здесь не любой!
Я среда любой любви и вода любой реки.
Никогда не одинаков и единственен всегда -
Похотливый старикашка на дороге в никуда.
































Беру кредит. Беру - как вид на жизнь.
Сегодня не умру - без укоризн.

И завтра не умру - здесь нет прозрений.
Я назову его «совсем обычный гений».

Банальный  гений я беру в кредит.
Буквальный вид беру как вид брутальный.

В таком кредите никаких сомнений -
Единственно моих! Кредиты на двоих

Здесь никакому гению не взять
В калейдоскопе множество видений.

Но гению одна даётся пядь
В покатом лбу - почти как пуля в лоб!

Один даётся гроб - как ты не расселяй.
Одна любовь - как ты не распыляй.

И край земли один. Куда себя мне деть -
Не мне решать! Сегодня или впредь

Всего одна в калейдоскопе пядь
Земли! И сколь ни гениальна -

Материально столь же велика,
Как и в дали сухая горсть песка.



















Сам виноват - и сам же виноград!
Я град вины моей - а ты желал наград
И сладкого вина? Когда упал на дно -
То снизу постучали всё равно.

Как будто разъяснив: на нёбе ада я.
Рта моего вполне удобной нише.
Но ниже - можно пасть! Возможно пасть во власть
Реальную над судьбами людей.

На всех - одна у преисподней пасть!
Порой я примерял роли судей
И благодетелей - а кто я, чтоб судить
Или дарить блага? На языке - рога,

Что словно бы проткнули нёбо мне!

Как будто с неба пал и проглотил себя,
И омерзение в глотке осознал.
















p. s. Я боюсь, что обязательно наступит день, когда технологии превзойдут простое человеческое общение. И мир получит поколение идиотов.

                Альберт Эйнштейн










Поднебесье - здесь бесов нет.
Есть лишь разные интересы.
Здесь и люди друг другу - бесы.
Им бесплотные духи вслед,

Словно водоросли на ухе.

В поднебесье жить свысока
Невозможно - словно река
Обмелела! И её тело
Неприглядно и многоводно

Даже в планах будущих дел.

Я любви себе захотел
Не своей и твоей, но - нашей.
У судьбы я стоял на страже -
Не в гробы чтоб одних дел

На четвёрках дубовых ножек.

Поднебесье - как будто дрожжи
Попадают в чью-либо плоть.
Остаётся смертью уснуть.
Или в руки берутся вожжи -

Попытаться себя направить

Не в гробы, а в душу любви.
Всё равно ты удобришь сушу.
Но все вещи станут твои.
И всё вещее в той любви.




















А как бы тебя взять - тела каждую пядь!
Делая всё любовно
И проникая кровно меж кровяных телец.
Да, я такой наглец - душу беру с телом.

Да, я такой беглец - пошлости избегаю.
Будущее лобзаю - мелом на чёрном фоне.
Тело беру в ладони - душу твою тоже.
Мелом на белом ложе облик черчу рая.

Верой на ложе чёрном вздорность черчу ада.
Это всё пот на коже - мелкие очертания.
А иначе не надо: тело - не та награда!
Семенем души плачут - и тяжелеют бременем.

Нам полюбить - удача. И не губить - задача.

И не найти решения в душном крови смешении.
В каждом своём решении - всё примирять смирением.





















P. S. Возьми Очаков и сделай мир с турками. Тогда увидишь, как осядутся, как снег на степи после оттепели, да поползут, как вода по отлогим местам.

                актуальные места из переписки Екатерины II c Г.А. Потёмкиным









И лежит в ожидании знание,
Что земля тяжела и светла!
Что родит она снова титанов,

Прародителей многих обманов.
И у каждого оба крыла,
Ведь земля тяжела и светла.

И лежит в ожидании знание,
Осознание первородства!
Я вторичность не принимаю

(титаническая цикличность.
Исторический материал).
Прометеи не ищут скал

Или петли св своём Англетере.

Я в себе не ищу титана.
Чем на волю зло не пущу.
Сам спрошу с себя за обман.
























                Среда Воскресения

Со вкусом стало плохо - ведь эпоха
Безвкусия и потребления
Словно в обычном миксере коктейльном

Моё легко смешала поколение.

Подобно заведению питейному
Я прятался как Цой - в котельной.
Моя работа - явно не ярмо,

А медленное просветление.

Привычно не делясь на поколения,
Я сразу Воскресения среда.
Я вовсе не дерусь за поклонение.

Я иногда Вода - сродни Стихии.

Наполнить я бы мог давно объём
Космический. Но мир не водоём.
И даже не барак астрономический,

Где мы в пустыне волнами сухими.

Из пустоты я подбираю имя.
В нём малость мастерства и к жизни жадность.
И одиночество, и даже стадность.

























Хотя сокровенную тайну
От века открыти - событий
Я вижу лишь внешность! А суть
Способна легко ускользнуть.

Хотя сокровенную тайну
От века открыти - случайно
И даром одним! Не трудом
Построил я дом на песке.

Такие труды не в руке,
А в мире невидимом сущи.
А я лишь глаза завидущие
Свои обращаю вовне.

Стою я теперь в стороне
От подлинных миротворений.
Теперь предстоит возвращаться:
Признать человеческий гений

Настолько поверхностным, что
Прину'жден по кругу метаться.
Из круга лечу вертикально
К тому, что моё изначально.





p. s. Сильные уходят от мира в свою душу, средние уходят в уединение, слабые идут в монастырь, в миру остаются больные. Если можешь, обрети первое, если нет - уходи или в монастырь, или в уединение.

                Монах Симеон Афонский
















Я сам по себе живу.
Словом, что на губе.
А так же зеницей ока.
Всё это не столь высо'ко,

Как мне бы хотелось быть.

Я сам по себе люблю.
Не стою на краю.
Чувствую не глубоко.
Вся любовь далеко.

А здесь, что сумел взять.

Я сам по себе пядь
Бога, что смог узнать.
Не высоко, не низко.
Не далеко, не близко.

Поле, что смог вспахать.

Пользу, что смог принести.
Вред, что успел исправить.
Доля такого счастья
Вряд ли в моей власти,

А лишь в моей воле.



















Словом, что наяву - и наяву любовью!
Взяв моё поголовье мелочных ипостасей
Или реинкарнаций (сущих ещё при жизни).
Весь - от злой укоризны мог бы и застесняться!

Здесь - возвращаюсь в годы падшей моей природы
Или даже воскресшей!
Там - проходя пеший,
Даже босой и на'гий.

Флаги мои на башнях (и другие отваги) -
То, что доныне свято!
То, что имеет вес,
Весь я или не весь.

Не осторожной жизнью я возразил распаду
Сложной моей отчизны - на ряды муравьёв.
Мало мне здесь победы - но достаточно взгляда
И достаточно слов.























P. S. Кого безмерное томит сладострастие, тот не умеет любить.

                куртуазный кодекс











А сразу теперь ничего.
Глазу теперь ничего.
Из моего всего,

Что прежде давалось сразу.

Очень отягощён
Тем, что не столь прощён,
Как бы хотелось мне.

Как бы ни очищался.

Как бы ни ощущался.
Сам собой понимался
Где-то там в вышине.

Ныне всё это в детстве.

Глупо искать средство
Ту чистоту вернуть.
Труден любой путь.

Грязь везде по соседству.






















Хотел бы славы или денег?
Или того, что выше денег.
Чтобы родился молоденек.
И тело стало как обнова,

Как на ступне тугой ботинок.

Хотел бы славы или денег?
Не перекинувшись скотиной,
Но сохранив всю человечность.
Вот так я прорастаю в вечность

Моей трёхдневною щетиной.

Со щёк сбривая паутину,
Как самолёт с высот сбиваю
Оккамы сущностною бритвой.
Никак я не окончу битвы

С собой за собственную душу.

Себя себе с трудом сбывая.
Я потрясён своим стыдом.












p. s. Печаль будет длиться вечно.

                последние слова Винсента ван Гога


















Не осуждён ничьим судом.
Но потрясён своим стыдом.

Я словно бы гоню стада
Из ниоткуда в никуда.

С них собирая шерсть и млеко,
Себя считаю человеком.

Вкушаю мясо иногда.
Причина моего стыда

Не в том, что я столь плотояден.
А в том, что столь же ненагляден.

Что нет мне далее развития.
И нет мне с будущим соития.

Всему здесь понимая цену,
Я словно бы упёрся в стену.

Нет изменения природ.
И этот стыд меня убьёт.

























Бессонница как некое бессмертие.
Как звонница, что без колоколов
Больших и малых - чтоб в последний путь!
На звонницу такую заглянуть

Сегодня довелось - и кануло столетие
Совсем без снов, без маленьких смертей.
Бессонница как некое бессмертие.
Такое искушение - без затей

Туда-обратно не ходить сенсацией,
А без прижизненных реинкарнаций
Вернуться доживать - не то чтобы исправить!
А словно бы чертей перелукавить.

Бессонница как луковое горе.

В ней просто жизни или смерти мало.
Настало плакать пересохшим морем.


















P. S. Анна Ахматова об Осипе Мандельштаме: «Как-то раз в "Собаке", когда все ужинали и гремели посудой, Маяковский вздумал читать стихи. Осип Эмильевич подошел к нему и сказал: "Маяковский, перестаньте читать стихи. Вы не румынский оркестр"»







Опять родился в новую реальность.
Мне пригодится даже моя странность,
С реальностью минувшей несовместность.

Окрестность вкруг меня переменилась
Не внешне, но наглядным содержанием.
Я прежде сердцевиной мироздания

Считался, а теперь я его гибель.
И несмотря на бешеную прибыль
И населения, и технологий

Я обернулся атомом убогим!
Обычным материалом потребления.
(когда я и природу потребляю,

И обязуюсь быть её удобрением).
И только сложности былой активностью
Я не срываюсь с края примитивности.




























Сторож на стройке.
Сторож на вечной стройке.
Каждое лыко в строку.
И сапоги в дорогу.

А по предмету двойка
Высшего образования.

Сторож на стройке.
Сторож на вечной стройке
Своего мироздания.
Занят не тем делом.

Строит своё тело,
А надо бы сторожить.

Надо бы просто жить.
Но душа убежит.
Станет искать другое
Тело настоль родное -

Чтобы нас стало двое!
Ибо едина плоть.

Дело твоё, Господь,
Разумом не постичь.
Сторож на вечной стройке.
А ведь по сути - дурь,

Сам для себя дичь высшего образования.
Нуль своего сознания.



















А честно - не совсем!
Ведь избежал проблем
Сегодня, а не завтра - потому что
Я как по почте отправлял себя

Из будущего в прошлое жильё.

А честно - не совсем!
Ведь всё там не моё,
Который я сейчас! Там я - который стану.
А если здесь здесь свою бередил рану -

Так ну и что? Я изменил себя.

А всё из-за чего?
Чтоб достигал всего
Даже тогда, когда не постигал!
Поскольку результат не предсказал.

Но вот теперь я знаю результат.

И в прошлое я обращаю взгляд.
И прошлого себя я изменяю,
Чтоб в прошлом - уже будущему стать.
Как птичия щебечущая рать,

Слетятся атомы и обновят меня.

И в будущем уже не повторят
Былые мировые катастрофы
Мои - из-за меня! Я словно бы суфлёр
В театре Буф, души своей жонглёр.

Я слава сам себе и сам себе позор.




















                немного о власовстве давнего друга

Хотел не о войне. Но родина - во мне.
И родина в огне. Мои друзья - в аду
Или в раю привычной колеи.
Их ад я яко посуху пройду.

И рай пройду, ступая по крови
Лишь праведников наших - эту чашу
Испил не на войне, а по любви.
И я теперь заглядываю дальше.

Иуды - не в аду или раю,
А наособицу! Не мне друзей судить,
Чтоб адом или раем наградить.
Поскольку предают всегда свои -

Россию полагают не щадить.

Всё то, что в ней незримо велико,
Стараются для нужд своих забыть.











p. s. Творю из пустоты ненужные шедевры
         И слушают меня оболтусы и стервы.

                Георгий Иванов


















Свет ледяного ада. След ледяного ада.
Словно бы не услада - что на краю бездны.

Я говорю Слово:

-  Кто видит преисподнюю меж нами
(её не понимая как основу),
Тот может перейти или погибнуть.
А вот слепой хороший человек

Или глухой хороший человек
(свет ада понимая как награду),
Порою даже не способен сгинуть!
Поскольку и невинен, и не нужен.

Свет ада - и не пламя, и не стужа.
Он просто подноготная добра
Вполне животного - но и не просто мгла!
А и опора каждого крыла.

























                это лёгкое чувство неоспоримого превосходства

Давление на меня всей атмосферы,
Что собрана вокруг земного шара,
Вполне уравновешена смирением,
Что я есть центр и точка поворота

Любой любви, а так же не-любви.

Любого дара Божьего, а так же
Обычной человеческой зевоты,
Когда устану очень перед сном.
Давление на лик мой атмосферы

Выдерживаю с небольшим трудом,

Поскольку изнутри равновелик.
А ты снаружи лишь глаза протри
Мои или свои - мне всё равно.
Небесной атмосферой мне дано

С тобою равновесие чудесное.



















P. S.Одно единственное событие может разбудить в нас совершенно неизвестного нам человека.
        Жить - значит медленно рождаться.

                Антуан де Сент-Экзюпери









С тобою равновесие чудесное,
Равновеличие и равное смирение.
А в мире происходит равнобесие.
Всё шире торжествует самомнение.

Возможно ли у нас с тобой служение
Не только лишь друг другу, но и миру?

Поскольку лирой я служу себе.
И отношений тонкой партитурой.
И всей невидимой клавиатурой.
Способен ли быть более себя?

Скорее нет, чем да. Моя Среда
Есть Воскресение через никогда.

Один ли я или другой не я -
Неявно правда чья! И лжива колея.
И должен я заполнить место в своде
Готическом космической свободы.

Но свято место не бывает пусто.
Сначала ложе одолей Прокруста.























Никакой мечты не осталось.
Только жалость той красоты,
Что возможно создать рукой.

Остаётся сейчас со мной!

Я с тобою и ты со мной
(словно чудище Франкенштейна
Головою вообразив)

Представляем лесной массив.

Заблуждаемся мы друг в друге
(хоть массив тот из трёх дерев).
Я с тобою и ты со мной,

Разбудили мы божий гнев.

Ты да я - мы сплошная глина.
Но не стали мы плоть едина.
Не взлететь на вершины мифа.

Не забыть все низины мира.




























                белый шум

Небесный дымоход - слова уйдут в полёт.
А я глагол в печи - и что на стол мечи,
То снова вряд ли попадает в рот.
Все калачи на ярмарку свезу

Сорочинскую - ликом торговать.
Лицо менять на скоморошью маску.
Сорочкою, в которой уродился,
Протру себе глаза... Я голову сложу -

Доколе не умру чтоб празник длился
Потопом ноевым! И только стрекоза
Над гладью вод фасеточно парит -
Мою любовь на части разобьёт!

И по частям всю сказку разглядит.

Зато - со всех сторон. Я слышал звон.
И где он, знаю - словно хату с краю.













p. s. Но вы смотрите за собой, ибо вас будут предавать в судилища и бить в синагогах.

                (Мрк. 13, 9)












Я шёл как снег.
Потом, как снег, растаял.
Я в стае шёл - растаял я один.
И оказался меж плавучих льдин.

Я стал средой, что ледоход несёт.

И если прежде даже и не вброд,
А яко посуху - со льдины и на льдину.
Теперь же моя плоть едина
Восстала с духом - а на сердце сухо,

Хотя растаял я. Простая колея

Рождений и смертей - и слёз не выжать,
Коль сердце на ладони вместо хлеба.
Позолотит мне нёбо право выжить.
Я лишь итог растаявшего века.

Я шёл как снег, вдруг ставший человеком.


































Я шёл как снег, вдруг ставший человеком.
Я шёл как век, вдруг ставший человеком.
Растаял снег, и век мой истончился.
Совсем не так, как кости у калек.

Я попросту невидимо раскрылся,

На мир обрушив видимый позор!
Ведь Царство Божие СССР
Мы уступили мелкому бесовству.
Теперь черёд проворство проявлять,

Чтоб просто выжить и за пядью пядь

Не Царство возвращать, так хоть империю.
Я просто говорю, без лицемерия,
Что Царство не вовне, а лишь внутри.
В тебе или во мне - ты лишь глаза протри

И сможешь видеть! А не ненавидеть

Или любить буквально. Просто быть,
Где изначально свет. А смерти вовсе нет.













P. S. Самая большая глупость - это делать тоже самое и надеяться на другой результат.

                Альберт Эйнштейн







-  Где, братец, тут нужник? -
Сказал Державин, заходя в Лицей.
Я фразе этой истовый должник.
Возвышенное выставив взашей,

Я стану Горчаков во внешней сфере.

Признаю я: Никто на самом деле
Не хочет мне добра! А что вчера
Надёжно было - ныне без надежд.
И в мире больше пламенных невежд,

Чем просто людоедов без затей.

Где, братец, тут нужник для множества смертей
И множества рождений? Без сомнений.
Живу я и затем, чтоб очищатся.
С желудочным балластом распрощаться -

Чтоб к Пушкину я воспарил в Лицее!

Но это наслаждение, не цель.
И тот же Горчаков избрал себе служение.































Какая-то гармония нарушена.
Какая-то захлопнулась отдушина

В нелепой непроглядности моей.
Вот так я понимаю: Я злодей

В какой-то мелочи, которая большого
Превыше станет! И лишит родного.

Какая-то гармония нарушена.
Я вовсе не принцесса на горошине

И речь идёт о целом мироздании,
Что стало покидать моё сознание.

И хорошо, успел я спохватиться.
Теперь придётся заново родиться.

































Я прежде был такой себе кумир.
Но вот я выхожу в реальный мир.

Хотя в него я выхожу ногой,
Я тотчас нахожу кумир другой!

Который уже жиром приодет.
Вот так я сразу заплываю миром.

И в трёх соснах из радостей и бед
Я мир в себе стремительно теряю.

Опомнившись, я снова как нагой.
Но я себя в кумиры ни ногой.

Ведь перед дверью в качество другое
Количество немыслимо любое.

Весь мир сейчас на грани пересадочной.
И просто наготы мне недостаточно.











p. s. Ложь такая прекрасная вещь, что не стоит ею злоупотреблять.

                Талейран











                рождение инструмента

Месту в пространстве места
Тесно и неинтересно.
Телу в пространстве тела
Сплющенным быть всецело.

Слепленным, чтобы печься.
Я не хочу увлечься
Пустотой в калаче.
Но зазвучать в ключе

Мощно и многогранно
Всей простотой нирваны
Можно лишь инструменту.
Месту в пространстве места

И возлетать отвесно.
И величать, что нечто -
Пусть и металл телесный,
Но ингредиент полёта.

В сей инструмент чудесный
Встроен небесной нотой.
Одушевлён предмет.
Плотность обрёл и цвет.



























Терпение является потом.
Не с потом и трудом, а результатом,
Когда его я захочу отведать.
Я поспешу к родильному врачу.

Сначала беззаконною кометой.
А после заготовкою планеты.

Смогу я человека поселить
На внешности моей, на всей поверхности?
Или остаться только в глубине
Придётся мне во мне? И остаётся

Забыть о торопливости моей.
Я получаюсь сам себе злодей,

Когда рожаю сам себя до срока.
Но старая закончилась эпоха,
А новая никак не настаёт.
Терпение одно меня спасёт.


















P. S. Верь мне: благо тому, кто живёт в благодатном укрытье, Определённых судьбой не преступая границ.

пер. Н. Д. Вольпин. Публий Овидий Назон // Скорбные элегии. Письма с Понта













Влюбиться бы. Забыться бы в любви.
Как тельце кровяное, что в крови
Забилось - как в толпе себе подобных.
Вокруг - одна любовь, и никаких загробных

Не надо ожиданий. Всё ведь есть
Здесь и сейчас. И смысл, и даже честь
Бессмысленны без осознания частью,
Что есть такая целость: Полюбить.

Влюбиться бы. Вся зрелость - просто быть,
А не превосходить своё несовершенство.
Принять как есть. Какое в том блаженство -
Не быть, не возвышаться, а сливаться

С любимым существом. И ничего - потом.

И ничего, что до. Всей гаммы - только нота
Всегда одна. Вокруг неё – немота.



























Не то беда, что на земле немного льда,
Коль оттепель нагрянет средь зимы.
А то беда, что отупели мы.

Что тёплый мозг оттаял и сочится.

Я не хочу за прошлым волочиться.
И в будущее впрыгнуть не могу.
Я повторю и другу, и врагу,

Что в нынешнем сознании нет вершин.

Мы в вечном состоянии Ренессанса.
А каждый в Ренессансе суть один.
Без Бога на земле и на крыле.

Без боли я пою свои романсы.

Без счастья я считаю свои числа.
И не иду я по вершинам душ.
Но даже по низинам я не дюж.

А делать что? Молчание повисло.














P. S. Одно время работал в Риме. Интересно, что наблюдая за его выходками, римский папа Павел III заметил: «Знайте, что такие люди, как Бенвенуто, единственные в своём художестве, не могут быть подчинены закону».










                и по звериному воет людьё

                О. М.

Не справедливости хочу, но милосердия.
Но это всё к родильному врачу:
Преображать нас в новое людьё!
Ты слушаешь дыхание своё.

Я слушаю молчание твоё.
И в этом никакого нет отчаяния.

Ведь наше общее мы назовём любовью.
А мироздание подходит к изголовью,
Витийствуя не морем, но пустыней.
Тугие сокрушаются тела.

Со льдины и на льдину - как по душам,
Ступает карма, что белым-бела.

Или темным темна - ей всё равно.
Душа как влага средь безводной суши.
Кто выпить смог, а кто её сберёг,
Решается сейчас, загадано давно.




























Ты ищешь равного? А будут выше-ниже
И вровень! Но нисколько не равны.
Ты ищешь глубины, а будет мель.
И в поисках твоих должна быть цель -

Всего одна секунда тишины!

Мне много ближе миг непонимания,
Чем самое счастливое свидание.
Когда в основе лишь недоумение
И разночтение обычных смыслов -

И никакого нет здесь унижения!

А так же возвышения. Коромысло
С пустыми вёдрами - взамен весов.
Какое ты один нести готов?
Кто понесёт другое? Только двое

Наполнят их и мёртвой, и живою.

Но воды не смешать. Они волшебны
Лишь порознь. И тогда целебны.

























Выпуклый мир! Видимы вопли корпускул.
Словно бы выпь - просто шагающий мускул
Ножками-клювом в корпускулярной грязце.
Каждого глазика остренькое озерце

И упирается, и осторожно касается.

Если бы смысл! Так никакого особо.
В каждой корпускуле гроба Лазарю можно сыскать.
Но и из гроба Лазаря можно изгнать
Только на пробу. То есть - его не распяв.

Выпуклый мир! Просто приправа приправ.

Первый младенца шажок - вот и увяз ноготок
В материальном. Не всё понимая буквально,
Буквицу каждую словно слезами протру.
И по утру не умру - чтобы в ночи не воскреснуть.

Выпуклый мир! Миру в нём видимо тесно.









p. s. Россия слишком могущественна, чтобы проводить национальную политику; ее дело в мире есть политика рода человеческого; Провидение создало нас слишком великими, чтобы быть эгоистами, оно поставило нас вне интересов национальных и поручило нам интересы человечества…

                А.С. Пушкин













Сколь одинакова любовь! Она инакова
Для инока и для прелюбодея.
Я различать ту пропасть не умею -
Поскольку переходится двояко.

В два шага, и иначе здесь никак.

Сколь одинакова инаковость. Пустяк,
А ведь непостижим, как оба шага
Над пропастью. Здесь ни к чему отвага.
Достаточно спокойствия - всего,

А не по степеням, как по ступеням.

Сколь одинакова любовь - когда она на сцене.
А в глубине инаков постановщик -
Не мастер-осветитель, не вербовщик
Массовки из любых прелюбодеев.

В два шага я лечу. Иначе я не смею.


































А выхода просто нет,
Выход здесь и не нужен.
Ты либо видишь свет.
Либо ему служишь.

С любовью и без любви.

Вот и выхода нет.
Даже и в свете нет.
Даже во тьме нет.
Я не парад планет,

Чтобы совпасть в крови.

Чтобы во власть впасть.
Или же в страсть впасть.
Это одна пасть
Видимого миража.

Чтоб не себе служа.

Чтоб не вокруг кружа
И отражая свет,
Но приближая свет.
В выходе нет нужды.

Вот потому и нет.




















Как снег пушистый падает на берег,
Так я не открывал своих америк.

Ни мира нового, ни nova vita.
Довольно Леты, что снежком покрыта.

Как Франкенштейн, я не сшивал стежком
Ни мёртвый тлен, ни разночтения смыслов.

Корыстен я бессмертием лишь сейчас.
А не потом, когда я скроюсь с глаз.

На Дереве Познания обвисла
Под снегом ветвь и стала мне мостом.

На том чтоб берегу отведал снега
В ладони жизни будущего века.





















P. S.   ..-  Павел, простите, нескромный вопрос - вы еврей?
             Павел Лосев:
             -   Михаил, на нескромный вопрос - нескромный ответ: нет."...









Похвастаться.
И повертеть хвостом.
Начиститься, как медь за облаками.
И верить, что так будет впредь.

Но мне во мне себя не одолеть.

Похвастаться.
Представить мир в огне.
А себя влагой, вдруг упавшей с неба.
Или же манной, обласкавшей нёбо.

Окажется, что суицид гуманней,

Хотя и непростительней.
Да что я?
Мне разве хвастаться в моём заупокое
Моим неупокоем безнадёжным?

Но осторожна смерть.

А жизнь вполне возможна.
Тогда и скромность обернётся ложной.
























                саркастическое

Пора обольщаться.
Побыть святотатцем.
Опять лишь себя полюбив.

Пора возвращаться.
В слепую утробу рождения
Обратно себя погубить.

Не дав ни единого шанса другим поколениям
Такую же глупость прожить.
Пора обольщаться,

Что сможешь себя сокрушить
До самого дна без восхода.
Вот там-то наступит свобода

Не выполнить долга.
Но жить до бескрайности долго.
И недостижимому берегу век не служить.
































Пришла неудача - всё стало иначе.
Совсем по другому - чем вышел из дома.
И солнышко светит - быть осью планеты,
И чтоб всё вращалось - теперь прекращалось.

Стою неподвижен.

Раздавленных вишен - когда-то спокойные мысли.
Я был небезгрешен - теперь стал совсем бесполезен.
Как будто в железе я был сам себе декабрист,
А тут предо мной - Государь! И я тотчас речист

И всё потаённое общество - трепетно сдал.

Да нет - это сердце ретиво! Его я унял.
Опять неудача - чего ты ждал?
Что будет легко - кто тебе обещал?
А жить высоко - это вовсе не значит, что здесь

Я весь воплощаюсь - а не в небесах обещаюсь.












p. s. Падает снег...
        Каждая снежинка
        На своем месте.

                поэзия дзэн














Не соответствовать ни в чём.
Не людоедствовать нигде.
Но всякой доблести соседствовать.

Казалось бы, о чём здесь речь?
Себя из подлости извлечь -
Казалось бы, так очевидно!

-  Мне стыдно, бес, - сказал бы я.
Но промолчит душа моя,
Не соответствуя во мне своей небесной тишине.

Сказать всю правду обо мне
Не представляется возможным.
А промолчать - настолько ложно.

Мне стать искусством повсеместно
В том мире, где искусству тесно -
Столь сложно, что вполне уместно.































Смириться, что любви уже не будет.
Гордиться, что любовь меня забудет,
(а я в себе всю нежность сохраню).
Я только одного себя виню,

Что ныне бесполезен для любви.

Какая же любовь во мне была!
Какие крылья (словно бы) дала -
И обломала после! Буду подле,
Чтоб наслаждаться памятью её.

Или признать, что вовсе не моё -

В такой любви? Зови иль не зови
Её любовью - сути не изменит.
Меня не пламенит, а только ценит -
Как не постигшего её! Но всё моё,

Что отдал ей - готов забрать скорей

Себе обратно! Что невероятно,
Как Сотворение мира на попятный.

























А если я хочу с тобой постели,
Нет места «если» здесь на самом деле.

Душа, что в теле, пишется пастелью.
Душа тобою просто не надышится.

И надо большего душе - чтоб меньше взять
И больше дать! И будет благодать

Душе среди таких грехопадений -
Которые вместить способен гений.

А я опла'чу - то есть, оплачу'
Не тем, что улечу вослед лучу.

Но насовсем с тобою примирюсь.
Небесным сделаю земной союз.






















P. S. То, что сейчас я свободный художник, вовсе не означает, что я никогда не пытался заработать на жизнь честным трудом.

                Бернард Шоу













                сати (добрый обычай индуизма)

Издатели-благодетели - как Иеговы свидетели.
Словно бы правы (почти), но - чувствую лишь неприятие.
Сколь непорочно зачатие
Было тогда у Марии?

А что если где-то в пути - и плод на дорогу вдруг выпал?
Или я Ксанф - и словно бы море всё выпил?
Кем бы я ни был и кем ныне ни стал -
Цели теперь не совпали.

Так же вот и Маргарита прелюбодеяла в подвале,
Мастера бросив в огонь - рукопись ведь не горит.
Цели у нас не совпали - стало быть, я инвалид
Прошлой войны (и для будущей я не пригоден).

Врёшь! Если воин - то и не ищешь побед.

Ибо - уже победил (вброд перейдя через Лету),
Вместе с атлантами чтобы вновь удержать небосвод.



























Спокойствие наиграно волной.
Довольствие окуплено войной.

Достоинство объявлено ценой
За то, что я теперь святое воинство.

Воюю я теперь с самим собой,
Чтобы в себе произвести любовь.

А прочее в нужник и на обочину,
Как многоточие всего воочию.

Я нетерпим - а святость столь терпима.
Я пилигрим - её прошедший мимо.

Есть много я во мне - и сколь ни уязвим,
Собой я не храним (одним, другим и третьим).

Волна играет мной на белом свете.
Но нет со мной войны - хоть повсеместен бой.










p. s. Потеря иллюзий делает вас мудрее, чем нахождение истины.

                Людвиг Бёрне
















Довольно гения в убожестве равнин.
Как и смирения в величии небес.
А сердце, что на вес совсем не велико,
Исход мне предсказует лишь один.

Что никогда не достигал вершин.
Что и своих низин не покидал.

Я ростом мал, но вижу далеко.
Я силой слаб, но свой подъемлю вес.
Но недостаточно всё это бытию.
Я жизнь не проживу, а повторю.

Мир выброшен на грани бытия,
Пробив себя, как днище корабля.

































Чего достиг? А вовсе ничего.
А в чём велик? А попросту во всём.
Живой родник, который не глубок,
И даже не обширный водоём.

Но существует, и не выйдет срок
Его существования вовеки.
Так я сосуществую с человеком
В котором сердцем бьюсь. Которого добьюсь,

Которым утолюсь и утомлюсь
Которым. Вечные повторы
Томлений и бесплодных утолений.
Ты думаешь, прославлен должен гений

И чем-то выделяться, кроме сути?

Бессмертия не достигают люди,
Как сердце (всё) не втиснется в предсердие.



































Земная ось, пройдя насквозь меня.
Не став меня вращать, остановив.
Словно морской прилив или отлив
Остановив дыхание огня.

Вокруг меня течение воды.
Вращение земли и сообщение
Со всей неуловимой ноосферой.
И атмосферой счастья и беды.

Моя же неподвижность для примера:
Со мною что тогда произойдёт,
Когда пройду от альфы до омеги?
Сейчас же я ещё вчерашним снегом.

А надо мной вчерашний небосвод.
Я большего пока не постигаю.
Согретый снег в ладони предлагаю.
Пусть он вчера сквозь пальцы утечёт.















P. S. Ежели краеугольную глупость заложишь в фундамент,
        Сколько ни строй этажей, вылезет глупость наверх.

             Гёте Иоганн Вольфганг. В стихотворной переписке с Шиллером. Перевод Виктора Топорова









Созвучны ли наши музы'ки,
Решать предстоит Эвридике,
Которая только в тебе.

Согласны ли наши дороги
От родинки (что на губе)
До родины (что предстоит).

-  Созвучий придав себе вид,
Из ада (который внутри)
Достигну ли райского сада? -

Так каждый из нас говорит.
А я промолчу, что мой ад
(из коего вышел) назад

Меня не возможет забрать.
Созвучны ли наши музы'ки,
Тебе, Эвридика, решать.



























Желудок переполнен мироздания.
И пусто утомлённое сознание.
А я, козёл, простую ем капусту.
В мою пустыню изгнан за грехи,

Чтоб слушать всем известные стихи.

Обычный отпущения козёл.
Из множества доступных мне свершений
Я выбрал минимальное из зол -
Бессмысленность капустных искушений,

Лист за листом пустые потроха

(и строчку всем известного стиха,
Как мне непозволительно лениться).
Доколе мироздание продлится,
И я не понимаюсь как создание,

Я изгнан за грехи в моё сознание.















p. s. Излишне сокрушаться и доходить до отчаяния это не признак смирения, а гордости.

                игумен Никон Воробьёв