Если скажет кто-то...

Жил знатный, говорят, купец.
Жил без нужды, не зная горя.
На жизнь смотреть чтоб свысока,
Построил новый дом на взгорье,
Подстать хоромам и ступени
(Сто десять, если посчитать).
Вели с подножья прямо к двери
И от двери назад опять...
Нужны ступени в нашей сказке,
По ним пройдёмся чуть поздней.
Теперь же про посуду скажем,
В посуде суть. Она важней.
Старьё негоже в новом доме
Всем вхожим ставить напоказ,
В посудной лавке на базаре
Купец представил свой заказ.
Ему вручили все по списку:
Кувшины, блюда, супники,
Подсвечники, стаканы, миски —
Все с позолотой, все в цветки.
Осталось ношу в дом доставить,
На то стоял амбал один:

— Эй, с ишаком! Помочь не хочешь?
— Как не помочь Вам, господин!
— Ты на себе повесь поклажу,
     Животное все разобьёт...
     Чай не капуста и не репа,
     Он без мозгов, он не поймёт...

Роль ишака слуга примерил,
На шею ношу посадил
И про своё вознагражденье
Себя нанявшего спросил:

— Ты не спеши, милок, с наградой,
     За труд, конечно, награжу...
     Дам мудрых три тебе совета,
     Дороже золота, скажу.
     С них в жизни будет много толку,
     А деньги что? Пустяк один.

Шагнули, так договорившись,
Амбал и знатный господин.
Воскресный день, народу много:
Идут толпой, идут вдвоём...
За шкирку бабка тащит внука,
Видать, заботится о нем.

Средь них купец глазами к небу,
Довольный жизнью и собой.
Слуга, коленей лбом касаясь,
Взор с кругозором под ногой.
Осел в неплановом отгуле,
Влача копыта позади.
Совет застрял, не входит в силу,
Слова важнейшие, поди!

— Не хочешь ли, раз польза в этом
     (Тому есть устный договор),
     Платить обещанным советом...
     Или пустым был разговор?

Купец-должник встал мигом в позу,
Как древнегреческий мудрец,
Прогулочной махая тростью,
Неспешно молвил наконец:

— Запомни, если скажет кто-то,
     Важнее пиршества работа,
     Не верь, он лгун и зависть в сердце,
     Гони его, гони за дверцу!

Слуга глазищами похлопал:
«Ну да,  ну пир... и что с того?
На шелуху сменил монету?
Не вразумляю ничего...»
Шли дальше: с ношею силач,
Купец, насвистывая песню,
Осел без воза, чуть не вскачь,
Удаче радуясь воскресной.

На крышах голубки воркуют,
С пекарни хлеб шлёт аромат,
Пред лавкой молоком торгуют
Под вывеской «Лукум-рахат».
Ну, вот и дом, без облегченья
Слуга наткнулся на ступень,
Обещанных нет изречений:
Пока купец молчит как пень...

— Что ж тянешь, барин, со вторым,
     Советуй, добрались до лестниц,
     В них польза, говоришь, на жизнь,
     Мне со спиной прожить бы месяц.

— Прислушайся: расскажут если,
     Что медовуха слаще песни,
     Не верь, все выдумка и слухи:
     Песнь слаще всякой медовухи!

И начался подъем наверх,
Сто ступеней, ещё десяток!
Добраться без мешка — успех,
Ну, а с мешком — совсем проклято.
Господь Преблагий спровадил,
Дошёл слуга до самой двери,
Нагнувшись вдвое под мешком,
Богатому купцу поверив:

— А вот последний мой совет,
    Мотай на ус, не жаль для друга
    (Амбал давно успел понять,
    Купец отъявленный хапуга):
    Дела умей вертать как я,
    С умом и выгодою личной.
    Кто скажет «нет», не верь тому,
    Он лжец и лицемер, двуличный.

Амбал в пол-роста высотою,
Нагнувшись с ношей пред купцом,
Разбогатев на три совета,
Чтоб жизнь продолжить молодцом,
Спросил тихонько: «Слушай, барин,
Не разрешишь и мне в ответ
Один единственный простецкий,
Но очень нужный дать совет?»
Да, с удовольствием, конечно!
Совету барин будет рад.
Чтоб обменяться мудрой мыслью,
Нет классовых тому преград.

Слуга снял ношу осторожно
И крутанул разок-другой...
Взмахнул с горы как только можно,
Швырнул все это с глаз долой.

— Так слушай, если скажет кто-то,
     Когда откроешь свой мешок,
     Что вот, мол, уцелело что-то,
     Он лжец, за ним вранья грешок.

Лапшу на уши вешать можно,
Лапша свисает вообще,
Но только если эти уши
Годятся этакой лапше...