VI Сказка под названием Любовь!

Сказка о княгине Анне,
Светлейшем князе Потёмкине,
Императрице Екатерине Алексеевне
и русском пиите.

VI
Как будто нас подняли на ладони,
И взгляды, изучающе, вперив,
Все вместе обсуждали оживлённо,
Пред нами угощенье положив.
Не знаю, может быть, и не читала
Императрица из моих стихов.
Как лишь она могла, нас представляла,
Приподнимая таинства покров.
Не ускользнуть от пристального взгляда
(Она читала что-то из меня!)
Мне и княгине, что сидела рядом,
Краснея, словно в отблесках огня.

- Евграф, ты видишь, как она зарделась*.
Оставим их в покое, господа.
Я, например, уже вполне наелась,
А у неё не тронута еда.
Сама не ест, не кормит и пиита.
Там, видишь доску? Ты возьми мелок
И напиши, что поваром забыто,
Что ты желаешь. Дёрни за шнурок.
Пусть поедят, оставим их в покое, -
И наш дуэт царицей "позабыт":
Хочу я позабавиться игрою.
Ответит кто мне, что его смешит?

Одна из гостий тут спешит с ответом:
- Ах, матушка, меня смешит весьма...
(Без удержу сама смеюсь при этом),
Пусть иногда, но это я сама, -
Как в подтвержденье, смехом закатилась,
Сложившись чуть не пополам к тому ж.

Тут откровенье новое явилось:
- Меня до слёз смешит, бывало, муж.

- Так не скажу я о своём семействе,
Но мой пример такой же, из мужчин.
Смешит меня... Кто? Обер-... Кто? Шталмейстер**.

- Даа, это прирождённый арлекин.
Такие люди, может быть, счастливцы -
Так много в них общенья, доброты.
Но боле них, скажу, смешны ленивцы -
По доброй воле скукой заняты'.

Ты на дощечке что-то написала
И дёрнула легонько за шнурок,
Глядела, как тарелка уплывала
Куда-то вниз.
- Княгиня, я бы мог
Вам предложить вина пока?

- Конечно, -
Придвинула поближе свой бокал:
- За нашу встречу выпьем, друг сердечный.

- Которой я никак не ожидал.
Пожалуйста скажи, как ты решилась?
Попали как к тебе мои стихи?

- Ко мне вопросов столько накопилось?
Всё, как по мановению руки.
Обязана я всем деснице Божьей.
Русина... Офицера мой отец
Знакомого на госпитальном ложе
Однажды встретил. Из конца в конец
"Памфлет", пиит, твой совершил дорогу.
Да, встрече мы обязаны войне,
Что забрала у офицера ногу,
А с ней и жизнь... Стихи оставив мне, -
Ты говорила тихо и печально,
В конце горящим взглядом обожгла,
В котором отражается зеркально,
Как обволакивает каряя смола.
Под взглядом, в нём ли, только сразу замер
Я, словно мошка, в тёмном янтаре...
Всё только начиналось между нами
В заутренней рябиновой заре.

К столу тарелка снизу выплывает
С твоим заказом: - Милостивый Бог!
Я вижу первый раз, что так бывает.
Еда есть удовольство - не порок, -
Тарелку ставя пред собой, сказала,

- Да! Не чревоугодие - еда! -
Услышал я откуда-то из зала:
От коренной же страсти*** лишь беда.
Ты голодна. Поверь я это знаю.
Сырыми овощами БУДЕШЬ сыт?
Они лишь аппетит нам разжигают.
Ведь так, Григорий? Ты гляди, молчит, -
И смех грудной свой пролила царица:
- Пристрастия твои известны мне.
Да вот от них бывают постны лица,
Да и желудок полон не вполне, -
От смеха грудь царицы колыхалась,
Она смахнула дерзкую слезу,
Что по щеке её бежать пыталась:
- Представила, что репу я грызу, -
И по плечу Потёмкина ладонью
Похлопала: - Григорий не серчай!

- Да, всё едим, что не во вред здоровью,
А пьём всё боле мы китайский чай, -
Григорий Алексаныч отшутился,
Царицыну ладонь своей накрыл:
- Халат из камфы мой китайской шился.
А, впрочем, этим я не удивил.

- Да, удивляют ноне мир... китайцы!
Мы принимаем их на свой манер, -
Куда-то в платье запустила пальцы
И вынула оттуда: - Вот пример, -
Открыв из черепахи табакерку,
Взяла она понюшку табака:
- В Китай давно уже открыли дверку,
Но до сих пор она не широка, -
Вдохнула, заразительно чихнула:
- Мне говорили - разгоняет кровь...
Апчхи!.. Глядишь, и хворь, как ветром сдуло.
Вот и привили к табачку любовь...

- Здоровья, Катерина Алексевна! -
Уже был тут как тут Евграф Чертков.

- Мне здравицы поёшь ты ежедневно.
Ах, сбросить мне с десяток бы годков.
Чем далее живёшь, тем тяжелее
Нам тело совмещать с своей душой.
На сколько бы была сейчас живее?
Несбыточны мечты. Ах, Боже мой!
Вот и спала опять сегодня плохо.
Нога болела, не давала спать.
Порою не могла я сделать вздоха...
Хотя во сне мечтала полетать...
Скажи мне, Анна, ты во сне летаешь? -
Императрица обратилась вдруг,
И смотрит, как жуёшь ты и глотаешь:
- Ты не спеши. Подавишься, мой друг.

- Она сюда семь месяцев летела, -
Потёмкин предложил царице сесть,
Так говоря: - И сколь преодолела,
Чтоб за одним столом с тобой поесть...
Шучу.

Екатерина засмеялась:
- Григорий! - сев, откинулась назад
И грудь её опять заколыхалась,
Бездонным морем заискрился взгляд:
- Не обращай внимания, княгиня!
Жизнь не игра, дороже всяко свеч.
Когда идёшь по выжженной пустыне
(Пустыня - одиночество сиречь),
То за глоток простого пониманья
В оазисе тебе родной души,
Любые претерпеть готов страданья
И подвиги любые совершить.

Слегка зардевшись, ты заговорила:
- Вы правы, крылья за моей спиной!
Меня влекла неведомая сила,
Сама не знала, что владело мной.
И в том, что одиночество - пустыня,
Душа - источник, и к нему прильнуть
Могу при вашей помощи я ныне,
А, значит, что не зря был пройден путь, -
И ты, вдруг повлажневшими глазами,
Нырнула в это море царских глаз,
Сколь искренности было между вами.

- Не зря я днесь соединила вас.
Услышать я хочу и от пиита.
Мила ли роза сердцу твоему?

- Да, - голову склонил, - оно открыто
Для этой розы.

- Скажешь почему?

Подняв свой взгляд, к тебе я повернулся,
Твои ладони были на столе,
И я своей рукой твоей коснулся:
- Единственная роза на земле,
Которой я желаю быть достоин, -
И на царицу обратил свой взгляд:
- Жизнь коротка, а мир наш так устроен,
Что не прожить её нам вдругоряд.
Бутон уже свой роза распустила
Цветок её доверился рукам,
У чувств её та пламенная сила,
Что редко выпадает в жизни нам.
И, глядя в эту редкостную душу,
Ты забываешь все свои грехи,
Биенье сердца остаётся слушать
И в такт ему слагать свои стихи.
И жизнь уже не кажется обузой,
Ты чувствуешь, пробил счастливый час -
Ты окрылён нежданной встречей с Музой,
С которой удалился на Парнас.

Круг в воздухе царица очертила:
- И это всё произошло сейчас?
Сказать ты хочешь то, что раньше было,
Всё было зря? К сему ведёшь рассказ?
И что за этот краткий промежуток
Тобой настолько познан человек,
Пусть он красив, любезен, жив и чуток,
Что ты готов окончить с ним свой век?
Не выкажу тебе неудовольства.
Ты сам, как откровение для нас,
В твоих словах не слышу разглагольства
И ты к тому же не отводишь глаз.
Признанием своим ты громогласен,
Пусть голосом своим сей час ты тих...
Скажи, Григорий, ты со мной согласен?

- А пусть нам свой он прочитает стих, -
Сказал Потёмкин, сам не ожидая.

- Конечно! Просим! - раздалось вокруг.

Слегка замявшись: - Я вам почитаю, -
Сложил перед собой ладони рук:
- Увы, не молодеем мы с годами,
Всё больше появляется морщин.
Душой лишь с телом можем спорить с вами -
Душой стареть не вижу я причин.
Секрет? - любви все возрасты покорны,
И мы, в любовь ныряя с головой,
Уже считаем время дамой вздорной,
Теряя разум и в душе покой.
Старея телом, молодеть душою,
Вокруг всё видеть в голубых тонах,
И глупость совершить хотеть порою,
Забыв совсем, что всё же ты в летах.
Но этого уже не замечаем,
И кажется нам это, во-вторых,
Ну, а во-первых, в небесах летаем,
И свысока глядим на молодых.
На зеркало пеняем мы всё меньше,
Всё меньше время уделяем сну,
И нет уже у нас любимых женщин,
Когда мы сердцем выбрали одну...
====
*Зарделась - покрылась румянцем; покраснела.
**Нарышкин Л. А.
***Страсть чревоугодия является корнем, первой из восьми главных страстей, ее еще называют «коренной» страстью.